Назад в будущее. О лоялизме в цифровую эпоху

Недавно, будучи в Адлере, я выронил из кармана важный документ. На нем, кроме фамилии, имени и отчества, не было никаких других данных – ни телефона, ни адреса электронной почты.

Буквально через двадцать минут, пока я, обнаружив пропажу, горевал об утрате, на мой личный телефон позвонил молодой человек с вопросом – не терял ли я чего-нибудь? Когда юноша вернул мне документы, отказавшись, кстати, от вознаграждения, я спросил его: как он за 20 минут, зная только ФИО, нашел мой телефон? Нехитрая последовательность его действий, доступная сегодня любому обладателю смартфона, навела меня на мысль, что мы уже давно живем в абсолютно прозрачном цифровом мире, и эта новая реальность предъявляет к каждому из нас новые требования. 

Прагматичная футурология 

В 1945 году увидела свет известная книга британского философа и социолога Карла Поппера «Открытое общество и его враги». Развивая идеи своего предшественника, французского философа Анри Бергсона, Поппер, в частности, писал: «Мы можем вообразить общество, в котором люди практически никогда не встречаются лицом к лицу. В таком обществе все дела совершаются индивидуумами в полной изоляции, и эти индивидуумы связываются друг с другом при помощи писем или телеграмм и разъезжают в закрытых автомобилях. Искусственное осеменение позволило бы даже размножаться без личных контактов. Такое выдуманное общество можно назвать полностью абстрактным или безличным обществом». 

Более полувека назад Поппер в точности описал мир, каким мы его запомнили в 2020 году во время ограничений из-за коронавируса. Если убрать за скобки конспирологические домыслы и внимательно изучить западную социально-философскую мысль второй половины двадцатого столетия, то мы увидим, что идеи, которые отечественная наука называла футурологией и романтическим утопизмом, легли в основу построения нового информационного общества. 

Согласно теоретическим выкладкам одного из главных его идеологов – Элвина Тоффлера, ключевым признаком информационного общества является свободный доступ каждого к информации. Сегодня, по данным отчета о состоянии цифровой сферы Global Digital 2021, мобильным телефоном пользуются 5,22 миллиарда человек — 66,6 % мирового населения; интернетом пользуются 4,66 миллиарда человек; в мире насчитывается 4,20 миллиарда пользователей социальных сетей, за последние 12 месяцев эта цифра выросла на 13 % в годовом исчислении. Социальными сетями в 2021 году пользуются 53,6 % мирового населения. В 2021 году все пользователи в мире проведут в соцсетях в общей сложности 3,7 триллиона часов, что эквивалентно более 420 миллионам лет совокупного человеческого существования. 

Подобная информатизация общества неминуемо ведет к жестокой борьбе за власть, о чем Тоффлер писал в 1990-м году в книге «Метаморфозы власти». Если в тоффлеровской концепции «Первой волны» основой власти было насилие, во времена «Второй волны» – деньги и финансовое могущество, то в эпоху «Третьей волны» этой основой является «знание». Иными словами – контроль за информацией. Ведь за удобством и преимуществами информатизации общества кроется тот факт, что сегодня информация – это оружие. 

Homoinformaticus 

Современный человек все чаще переносит свою жизнь в виртуальное пространство. Пандемия только ускорила этот процесс, который полностью укладывается в постмодернистсткую концепцию гиперреальности. Индивидуум все в большей степени идентифицирует себя не с реальной, а с виртуальной личностью («сетевым аватаром»), для которого реальность заменяется симулякрами. 

Сегодня по крайней мере 6 социальных сетей насчитывают как минимум по миллиарду активных пользователей. И не менее 17 соцсетей имеют по 300 миллионов пользователей и больше. Если предположить, что среднестатистический человек спит от 7 до 8 часов в день, это означает, что сейчас он проводит примерно 42 % времени бодрствования в интернете. Люди находятся онлайн примерно столько же времени, сколько тратят на сон. 

При этом время, которое люди проводят в интернете каждый день, увеличивается с каждым годом. По последним данным GWI, в третьем квартале 2020 года рядовой интернет-пользователь ежедневно проводил в сети на 16 минут больше, чем в третьем квартале 2019 года, что на 4 % больше по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. 

Очевидно, что контроль за поведением такого «человека» будет иметь тот, кто формирует симулякры в глобальных масштабах. Яркий пример – виртуальное убийство информационными гигантами «сетевого аватара» Дональда Трампа во время предвыборной кампании 2020 года в США, что, в частности, позволило демократам сформировать необходимую информационную картину (симулякр) и сфальсифицировать результаты выборов. 

Матрица дает сбой 

Информатизация общества в бесконтрольном медиа-пространстве представляет собой неиллюзорную угрозу национальной безопасности. Именно по этой причине в России происходят существенные изменения в законодательстве в части противодействия экстремизму, в том числе информационному. В силу национальных, исторических и культурных особенностей Россия не может пойти по пути Китая, который в 2003 году ввел в эксплуатацию систему фильтрации содержимого интернета The Great Firewall, а к настоящему моменту превратился в реальный, а не вымышленный цифровой застенок с системой социального кредита и жесточайшей интернет-цензурой. 

Тем не менее, в 2020 году были внесены существенные изменения в стратегию противодействия экстремизму в Российской Федерации. В том же году в Федеральном законе «О мерах воздействия на лиц, причастных к нарушениям основополагающих прав и свобод человека, прав и свобод граждан Российской Федерации» была введена норма, в соответствии с которой физические лица могут быть признаны иноагентами. В июне 2021 года был введен законодательный запрет на участие в выборах для лиц, причастных к деятельности экстремистских и террористических организаций. В совокупности с обновленной Конституцией эти законодательные новшества призваны воздвигнуть барьер на пути разрушительной социо-культурной агрессии коллективного Запада в отношении России. 

Историческая традиционность многонационального российского общества – главное препятствие для хаотизации общественно-политической жизни в стране. Для разрушения традиции в российском обществе ведется целенаправленная работа по искажению и фальсификации истории, дискредитации религиозных институтов, вплоть до прямых нападок на верующих, популяризации низкопробного «современного искусства», подрыву традиционного семейного уклада, пропаганде сексуальной распущенности и извращений, радикального феминизма, child-free и ювенальной юстиции, насаждению враждебной cancel culture («культуры отмены») и т.д. Все то, что легкомысленно воспринимается как «мемы», «интернет-субкультура» и «вы не понимаете, это другое» - есть ни что иное, как то самое оружие информационного общества. 

Старая игра – новые правила 

В условиях открытой идеологической и пропагандистской конфронтации коллективного Запада и России новая реальность, в том числе нормативно-правовая, предъявляет новые требования не только к средствам массовой информации, НКО и субъектам политического процесса, но и к рядовым гражданам. 

Современное российское государство последовательно выстраивает в стране социальную модель. В отличие от большинства западных демократий, в которых лишь декларируется общественный запрос на социальность государства, в России этот тип коммуникации власти с обществом последовательно реализуется на практике. Социальный характер российского государства на законодательном уровне был фактически закреплен поправками в Конституцию в 2020 года. За принятие этих поправок проголосовали более 77% граждан страны, что доказывает единство государственной власти и общества в понимании вектора развития государства. 

Пандемия коронавируса стала своеобразным «краш-тестом» для этой модели еще до ее законодательного оформления. В то время как в США и странах ЕС в 2020 году на фоне коронавирусных ограничений полыхали уличные BLM-протесты и откровенные антигосударственные бунты, как, например, в Сиэтле, в России не произошло социальных потрясений. При этом начавшиеся практически с первых дней пандемии социальные выплаты не прекращаются уже почти полтора года. Недавний пример – единовременные выплаты военнослужащим, курсантам и сотрудникам правоохранительных органов. В наиболее трудные моменты 350 млрд рублей было направлено на выплаты медикам. 72 млрд рублей с начала 2021 года получили 920 000 врачей из «красных» зон. В одной только столице усилиями Правительства Москвы на помощь МСП было выделено порядка 90 млрд рублей. На пособия по безработице выделили 17 млрд рублей, 200 000 москвичей были трудоустроены с начала 2020 года при общем мировом экономическом кризисе. 1,9 млн московских пенсионеров и хронически больных жителей получили единовременные выплаты. 

Таким образом, лояльность государству и его курсу, которую граждане страны выражают далеко не в первый электоральный цикл, дает свои плоды в виде заботы государства о своих гражданах и поддержке нуждающихся. Помимо собственно морально-этической ценности, патриотизм и лояльность государству приобретают ценность вполне материальную, как это, например, было с поддержкой законопослушного бизнеса в период ограничений. Те компании, которые добросовестно платили налоги, могли рассчитывать на адресные субсидии со стороны как федеральных, так и региональных органов власти. 

Многолетняя политическая устойчивость, отсутствие социальных потрясений, последовательное отстаивание традиционного для российского общества уклада, а также активизация борьбы с «пятой колонной» внутри страны – все эти факторы привели к тому, что патриотизм и лояльность в отношении государства стали социальной нормой, одобренной большинством граждан страны. 

Несмотря на неизбежные трения и вопросы «тонкой настройки», общий консенсус власти и общества приводит к тому, что не только действия, но и публично высказываемая агрессивная оппозиция российскому большинству – это, по сути, асоциальное поведение, не одобряемое обществом. Эти действия и декларации не являются собственно политической позицией, поскольку построены на тотальном отвержении не только деятельности государства, но и в целом общественного устройства страны. 

Транслируя в общество чужеродную западную социо-культурную и политическую смысловую матрицу, современные «западники» фактически ставят себя не просто в оппозицию, но выше десятков миллионов российских граждан. В этой связи нелишним будет напомнить, что идеология превосходства, традиционная для англосаксонской культуры, вызывает органическое отторжение у российского народа на генном уровне. Русофобия, неприятие неразрывной тысячелетней истории России, исповедание чуждых идеологических установок, а также откровенно лживые методы пропаганды, по сути, направлены на подрыв существующей социально-экономической и общественно-политической стабильности в стране. Подобная позиция и даже ее поддержка – это негативный маркер не только для российского большинства, но и, собственно, для государства. 

В условиях открытого информационного общества приватность человеческой жизни стремительно падает. Сегодня необязательно прибегать к методам спецслужб, чтобы выяснить о человеке максимум информации. Люди сами рассказывают о себе гораздо больше, чем думают. Это неизбежная плата за комфорт и безопасность. Однако эта новая реальность может настораживать лишь тех людей, которым есть, что скрывать. Законопослушный гражданин в истинном, а не формальном смысле этого слова, может рассчитывать не только на стабильное безопасное завтра, но и на поддержку со стороны государства. Его антипод – агрессивно настроенный противник всего общественно-политического и культурно-исторического уклада в какой-то момент может ощутить на себе общественное неодобрение не только в виде комментариев в Facebook. Например, потенциальный работодатель, внимательно изучив его профиль в соцсетях, откажет ему в трудоустройстве в силу того, что законные, понятные и взаимовыгодные отношения с государством и обществом будут для него экономически более выгодны, чем прием на работу кухонного революционера, пусть и с «прекрасным лицом».

Орфография и пунктуация автора сохранены.