С.ДОРЕНКО: 9 часов 6 минут. Понедельник, 6 мая. Здравствуй, великий город! Здравствуйте, все! Это радио «Говорит Москва»! Говорит Москва! Екатерина Родина — ведущая этой программы. Здравствуйте.

Е.РОДИНА: И Сергей Доренко.

С.ДОРЕНКО: Давайте разбираться с самолетом. Но прежде я хотел дать интервью Вероники Скворцовой, которая у нас отвечает за здравоохранение. И вот, что она говорит. А где звук? Она ничего не говорит.

Е.РОДИНА: Там звук очень тихий, у этого видео, но он должен быть. 

С.ДОРЕНКО: Попробуем вытащить сколько-нибудь. Ты смотрела?

Е.РОДИНА: Да. Она говорит, что оперативно сработали, с точки зрения медиков все было на высшем уровне.

С.ДОРЕНКО: У меня все включено, я имею в виду — динамики все включены. Я вижу, ее губы шевелятся, но я ничего не понимаю. Давай мы с тобой исходить из того, что ты рассказала и хорошо. Нам рассказали. Вероника Скворцова говорит, что все сработали молодцом. У нас молодцы все. 

Е.РОДИНА: 24 кареты скорой помощи, она говорила.

С.ДОРЕНКО: 24! А зачем 24? Чтобы что? Уголь доставать? Я тебе скажу сразу, 24 кареты эти должны были стоять раньше. Посмотри, мы с тобой взлетели (например, мы с тобой пилоты). У нас в какой-то момент обрывается связь. Мы думаем, что это в связи с белой вспышкой рядом. Мы думаем, что это в связи с молнией. Может быть и нет.

Всем самолетам на планете земля вот уже 60 лет молнии не мешают. Я тебе серьезно говорю. Последняя авария с самолетом, связанная с молнией, 60 лет назад была в Америке. Это очень давно.

Е.РОДИНА: Но это доказано, что молния попала.

С.ДОРЕНКО: Они все время попадают. Нам же звонил пилот. Мы тут работали недавно, нам звонил пилот, он говорит: молнии попадают, да. Я говорю: слушай, а как это влияет? Он говорит: никак. Молнии всегда попадают, постоянно, это вообще никак не влияет.

Е.РОДИНА: А тут все-таки…

С.ДОРЕНКО: Вы думаете, что Тор бьет своим молотом, это молот Тора. Тор подходит и лупит по самолету, или как это происходит? Это просто молния, товарищи.

Там постоянно бьют молнии. Постоянно. Они только это и делают. Как ты думаешь? Мы проходим облака (мы же пилоты). Есть облака, в которых есть заряженные частицы. А мы представляем собой металлическое тело. 

Е.РОДИНА: Срочное сообщение, источник РИА Новости: восстановление личностей большинства погибших будет проводиться путем генетической экспертизы. Мы понимаем, что там осталось от людей.

С.ДОРЕНКО: Генетику, кстати говоря, проклинали. Тогдашние Милонов с Яровой, в пятидесятые годы, тогда которые жили Милонов с Яровой… Не эти Милонов с Яровой, а те Милонов с Яровой, которые жили в пятидесятые годы, называли генетику, как вы хорошо знаете, «буржуазной проституткой». Это была запрещенная наука, она была запрещена. Почему? Потому что это влияние Запада. Россию нужно охранить от влияния Запада. А теперь генетическая экспертиза будет. Мы гордимся тем, что мы вот этой буржуазной проституткой, вот этой наукой ужасной западной, генетикой, научились пользоваться. Не вспоминаем, как мы ее позорили. Хорошо.

Я тебе говорю, мы с тобой пилоты, мы все время летим сквозь молнии. Все время. Это и есть наша работа. Чертовы молнии туда-обратно постоянно. С двух до четырех километров постоянно облака.

Е.РОДИНА: То  есть, вы думаете, что это техника?

С.ДОРЕНКО: Молния — это самое обычная вещь. Ты бы пошла пешком куда-то, на работу, и ты пошла бы на метро, я не знаю, пожалуйста, «Щука», пошла бы к «Щуке». И ты бы шла и мне сказала: а вы знаете, Сергей, я не приду на работу. Я говорю: почему? — Ну, там муравьи были в траве. Я говорю: и чего? А ты говоришь: как, это же насекомые. — И чего? — Да, но они же могут укусить. — И чего дальше? Чего ты плетешь?

Понимаешь, когда плетут про молнию, плетут в расчете, что мы дурачки. Нам говорят: молния, знаете, это молния все, молот Тора. Мы такие: о-ля-ля! Но это правда, неприятно.

Товарищи, молнии постоянно лупят во все самолеты, чтоб вы знали. Вот и все. В этом специфика.

Но этот самолет (мы с тобой взлетаем), этот конкретный самолет не выдерживает молнии. Это такой самолет, он не выдерживает молнии. Хорошо. Например, все Sukhoi Superjet не выдерживают молнии или только этот один не выдерживает молнии. Как он вообще тогда летает? У него отключается связь с диспетчерами сразу.

Е.РОДИНА: Полностью.

С.ДОРЕНКО: То есть это у нас, мы с тобой пилоты, отключается… Остается резервный канал, и мы там чего-то говорим. Причем говорят, что он начал разговаривать, пилот, в постоянном режиме, докладывать как бы, не ожидая реакции земли. В конечном итоге как на черный ящик он наговаривал, наговаривал, в смысле все, что происходит: я вижу это, то, происходит — это отказ того, отказ того. Пилот начинает говорить. Смущает несколько диспетчеров, что он не ждет ответа, просто рассказывает, рассказывает. По резервному каналу. Потом бамс, резервный канал отрубается. Нет больше резервного.

Е.РОДИНА: И как? А как садиться в таких условиях?

С.ДОРЕНКО: Но он прежде еще был на резервном канале, он сказал, что возвращается. Ему надо сколько-то вылетать, потому что у него топлива много, 40 с лишним тонн.

Е.РОДИНА: Но он не может этого сделать, потому что он вслепую.

С.ДОРЕНКО: А зачем у него 40 тонн?

Е.РОДИНА: А сколько нужно, чтобы долететь до Мурманска?

С.ДОРЕНКО: Я не знаю. Надо спрашивать людей, люди знают. Я думаю, что может быть, я сейчас не говорю ничего, но может быть он брал топлива туда-обратно. Знаешь, почему?

Е.РОДИНА: Почему?

С.ДОРЕНКО: Потому что он летел в русский регион. Не в Хельсинки, а в русский регион. И он мог думать, что там говнотопливо. Понятно, да? Мы бы с тобой ехали куда-нибудь в деревню, и мы бы с тобой сказали: там есть заправка, но там ослиная моча.

Е.РОДИНА: Или такая практика у них.

С.ДОРЕНКО: И я бы тебе сказал: Родина, давай с тобой возьмем пару канистр. Что мы в конце концов? Мы там заправимся ослиной мочой, но это никак не катит совершенно. Давай туда иметь топливо и назад иметь топливо.

Может быть он имел топливо под завязку, чтобы слетать в Мурманск и назад на том же самом топливе вернуться, может быть такое?

Е.РОДИНА: Может.

С.ДОРЕНКО: Может. Потому что он боялся, что там топливо ужасное может быть. Потому что он же летел в Россию, в глубинку. Это место такое, опасное, может быть что угодно.

Е.РОДИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Мы должны что-то выработать, выработать. И когда у него остается всего одна лишняя тонна, решается садиться.

Е.РОДИНА: Так он вырабатывал до этого?

С.ДОРЕНКО: Он ходил чуть-чуть. Ты видела там рисунок? Он ходил чуть-чуть к Тверской  области, вот туда. 

Е.РОДИНА: А как он вслепую, там же самолеты вокруг. То есть большая вероятность катастрофы.

С.ДОРЕНКО: Визуально. Абсолютно верно. Нет, но там какие-то приборы работают, на сближение, еще чего-то. С диспетчерами никакой связи абсолютно. Он совершенно как шальной камень, пущенный по воде, носит, черт его знает. Но он визуально наблюдает, вчера небо было чистое более-менее, гуляет по зоне, тырым-тырым-тырым.

Когда он приходит к мнению, что ему надо садиться? Как он это узнает? Вот мы с тобой были. Связи ноль.

Е.РОДИНА: Я не знаю. А земля, откуда она узнает, что…

С.ДОРЕНКО: Я тебе скажу. Мы с тобой аккуратненько, раз мы с тобой опытные ребята и мы уже летали…

Е.РОДИНА: Готовим уже все?

С.ДОРЕНКО: А у него 6 тысяч.

Е.РОДИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Мы идем в зону четвертого разворота и посматриваем, есть там кто или нет. Я тебе говорю: Родина, смотри, а то сейчас влепимся, ну ее на фиг. И мы посматриваем, есть ли кто в четвертом развороте. Если там никого нет в какой-то момент, мы с тобой виражом заходим и пошли. Понятно, да? То есть это уже мы заняли четвертый разворот. Все! Ребята, погуляйте. Все гуляют, мы — садимся. Как будто было два захода на посадку. Может быть один, может быть два.

Е.РОДИНА: Как будто два.

С.ДОРЕНКО: Как будто два тоже говорят люди, которые наблюдали. Мы с тобой садимся, у нас лишняя тонна. Значит мы должны прийти аккуратненько блинчиком.

Е.РОДИНА: Но этого не произошло.

С.ДОРЕНКО: Не произошло. У него высокая вертикальная скорость. Почему? Я не знаю, почему. Мы бы с тобой шли, я бы тебе сказал: Родина, у нас топлива 43 тонны.

Е.РОДИНА: А вдруг приборы не позволили, другая какая-то техника?

С.ДОРЕНКО: Да причем приборы? Ты уже садишься визуально. У него же все отключилось, он же перешел на direct. 

Е.РОДИНА: Писали, что какое-то сложное управление, без этой техники этот самолет трясет.

С.ДОРЕНКО: Да, да, да, да. Да, этот самолет трясет, потому что нет компенсации никакой. Вся электроника отключилась к чертовой матери. При рассказе о молнии… Не от молнии, а от рассказа о молнии у Sukhoi Superjet отключилась к чертовой матери вся электроника. Ну, кто-то рассказ им о молнии, и от испуга электроника выключилась, всё, до свидания.

Мы идем с тобой садиться. Мы должны такую глиссаду выбрать с тобой, чтобы прийти к точке начала полосы. Я был шел совсем аккуратненько, прямо над заборчиком бы я шел. И я бы пришел в метре там, где у них эта зебра нарисована. В метре пришел бы. Почему? Мне надо так прийти аккуратненько, потому что я с перевесом иду.

Е.РОДИНА: То есть ничто им не мешало аккуратно посадить самолет?

С.ДОРЕНКО: А почему нет? 

Е.РОДИНА: Не знаю, вдруг что-то мешало? 

С.ДОРЕНКО: Ну, давай, а почему? Мы летаем с тобой на любом самолете — Cessna 172, не знаю, Ил-130, вот этот маленький, Як-18 мы с тобой летаем. И предположим, что у нас с тобой какая-то преступная деятельность, ну, мы с тобой везем оружие какое-то в Африку. Я тебе говорю: Родина, у нас с тобой оружие, все, что есть, набито оружием, снарядами, тяжеловат самолет, давай аккуратненько придем. А ты скажешь: Сережа, нет, давай его сандалить об полосу как есть, да пошел он на фиг. Я тебе скажу: Родина, здрасьте! Но у тебя же есть ощущение опасности или нет? Или ты дурочка? Давай с тобой аккуратненько. Не вот так придем, а вот так: чух-чух-чух-чух.

Е.РОДИНА: Но может быть что-то мешало. Я не верю, что пилоты не могли…

С.ДОРЕНКО: Я не знаю. А почему? Ну, как это?

Е.РОДИНА: Я не верю, что пилоты здравомыслящие не могли аккуратно посадить самолет.

С.ДОРЕНКО: Почему? Говорят, что он пришел вообще чуть ли на треть полосы, он летел… И говорят, что он пришел поздно, то есть он пришел не в начало полосы, а где-то на трети он принял решение. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей.

С.ДОРЕНКО: 41 погибший.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Мои соболезнования грандиозные. Так получается, что я работаю на Ямале сейчас, вахтовым… Нас возят на этих самых самолетах. Постоянные поломки, задержки. Постоянно в самолетах летают инженеры, которые постоянно, без перерыва записывают какие-то показания, ходят к пилотам. И все понимают прекрасно, что летают у нас на букву «д».

С.ДОРЕНКО: Я читаю статистику, что до 60% этих самолетов уже проходили ремонт. То есть как бы их выпускают, и они сразу идут в ремонт.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У нас задержки постоянные наших вылетов, наших рейсов и всего прочего. Говорят, типа погодные условия. Но мы-то видим, как вокруг этих двигателей пляшут инженеры и все прочее.

С.ДОРЕНКО: Да, да, да. Это правда, это подтверждается статистикой. Sukhoi Superjet проводит очень много времени в постоянных ремонтах, непрерывные ремонты.

Е.РОДИНА: У меня есть данные: 86 жертв Superjet. Это хроника авиакатастроф. История лайнера началась в 2000 году. И за свою короткую историю успели потерпеть несколько авиакатастроф самолеты этой модели. Зафиксировано 28 инцидентов, которые связаны с безопасностью полетов. В большинстве случаев отказывала гидравлика и различные датчики. ЧП в основном обходились без человеческих жертв. Первая серьезная авария произошла в мае 2012-го в Джакарте, Индонезия.

С.ДОРЕНКО: Мне пишут: «Сергей, у экипажа налет 6 тысяч часов (чуть больше шести) у командира и 1000 часов у второго». 1000 часов, как я понимаю, это всего год полетов. Ну и что? Это Владимир  из Дубая. Владимир, я во всем был лучше в 15 лет, чем сейчас. Быстрее, умнее, может быть и опытнее, может, не опытнее. Ну, хорошо, в 25 я точно был во всем лучше, чем сейчас. Ну, что если 1000 часов, может быть это момент гениальности.

Е.РОДИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: А сейчас я начинаю уже спать. Я за рулем, я сейчас сажусь, мне все равно, за какую машину, абсолютно все равно, грузовик, меня абсолютно не парит. Любая — механика, автоматика, абсолютно не парит. Абсолютно мне не интересно, я сажусь и поехал. Но в связи с опытом у меня появилась какая-то сонливость или что-то, мне настолько не интересно все, что происходит.

Е.РОДИНА: Острота пропала.

С.ДОРЕНКО: А мне не интересно. Я как бы еду и еду. Оно едет. А чего ему делать-то, оно и едет. А когда я первые 100 тысяч проехал, мне было интересно, а как она поведет себя в юзе? А как она поведет себя в юзе на льду? А как она пойдет так? А вот если вот так, то что? Мне было дико интересно, когда я прошел 100 тысяч.

Поэтому когда вы говорите об опыте, я вам сообщаю, я не верю, что только на опыте все стоит. Когда я прошел 100 тысяч на машине, я может быть водил интереснее, чем сейчас. Я сейчас вожу, мне так, как паровоз, пофиг все. Не надо так сильно упирать на опыт. А потом начинаешь SMS отправлять, а потом начинаешь в мессенджере копаться. Потом настолько все скучно, что уже посмотришь что-то в мессенджере, что-то начинаешь переписываться. 

Е.РОДИНА: Да, становится фоновым каким-то.

С.ДОРЕНКО: Опыт ведет к тому, что тебе становится неинтересно. Поэтому 1000 часов, может быть это его блистательные, лучшие его часы. А 6 тысяч у командира — это вполне достаточно, чтобы понимать, что происходит.

Я хотел завершить. Когда мы с тобой (а мы с Родиной все еще летим) понимаем, что кирдык, хана, плохо, и мы сейчас будем возвращаться визуально, без приборов, почти ничего не работает, мы перешли в direct, мы перешли «все на руках». У нас никакой связи с диспетчерами, ни c другими самолетами, ни с кем, мы идем, расталкивая плечами к четвертому развороту… Расталкивая плечами буквально. А диспетчер, наверное, всех остальных предупреждает: слушайте, у нас там чеканутые, один без связи, вы, ребята, погуляйте пока. 

Е.РОДИНА: Хорошо, если так.

С.ДОРЕНКО: А как? Диспетчер видит, что чеканутый один летит, связи нет. Значит остальных он предупреждает: братцы, давайте, кто-то в Дубну сходите, кто-то к Клину, погуляйте пока, надо этого чувака посадить.

У меня вопрос. Вот этот момент, когда диспетчер понимает, что нет связи, он сообщает своим чертовым Скворцовым, с 42 или 48 этими самыми, скорыми помощами?

Е.РОДИНА: Должен.

С.ДОРЕНКО: Должен. Скворцова Вероника, послушайте меня, вас обманывают, что там все было в порядке. Вероника, там было все омерзительно! Хуже не бывает, Вероника. Вы сработали на двойку. Вы сработали как колхозники, поганые колхозники. И вы, медики, и ваши пожарные. Пожарные из Шереметьева — поганые колхозники, которые должны немедленно убыть в свой колхоз и там гасить коровники, понятно?

С того момента, как диспетчер (это Шереметьево) понял, что у него человек без связи, а последние его слова, что он вернется и посадит, с той секунды должны были быть приведены в экстренную готовность все службы этого сраного аэропорта. Все службы! Понятно, о чем я говорю? Все!

То есть скорые помощи должны были стоять не в двух минутах, в трех, я не знаю, в скольких минутах от взлетно-посадочной, а вдоль взлетно-посадочной! Вот взлетно-посадочная, а все ваши 24 кареты скорой помощи должны были подъезжать не тогда, когда поздно, когда сгорели все, уголь выгребать, а ваши кареты скорой помощи должны были стоять, ждать самолет. Ждать!

Вас обманули, Вероника! Понятно? Вас ввели в заблуждение. Вы врете… Вы несознательно, Вероника Скворцова, вы нам врете несознательно. Я понимаю, вас просто обманули, и вы врете.

Теперь меня послушайте, прекратите врать. Поскольку ваши обосрались и не стояли, не ждали самолета (они должны были ждать самолет), а приехали потом, победно звеня своими погремушками сраными, вот поэтому вы обделались по первое число, понятно?

Послушайте меня внимательно. Как только диспетчер потерял связь с самолетом (а последние слова летчика, пилота были, что он посадит этот сраный самолет, Sukhoi Superjet), вот с этой секунды должны были ваши мгновенно плюхнуть свои жирные тельца в машины, и ваши жирные жопки перенести в район взлетно-посадочной.

Ровно то же самое должны были сделать пожарные. Ни хрена никто не сделал, Вероника, чтоб вы знали. Я же не знаю, вы знаете или нет. 

Е.РОДИНА: А вы видели видео, когда самолет сел, очевидцы снимали, и там никого пока.

С.ДОРЕНКО: Вообще никого.

Е.РОДИНА: Кричали: пожалуйста, быстрее, быстрее, пожалуйста. Но, видимо, чтобы техника какая-то поехала и начала тушить.

С.ДОРЕНКО: Вероника, вас обманули, вас ввели в заблуждение. Вас выставляют дурочкой. А вы же не дурочка. Вероника, вы умная женщина, скажите своим идиотам, что они все просрали и опозорились на весь мир. С той секунды, Вероника, как у пилота прекратилась связь и стало понятно… Еще раньше, когда первая связь оборвалась, и он перешел на резервный, он сказал, что будет сажать, ваши экипажи должны были стоять на взлетно-посадочной, там сбоку. Понятно? На рулежках. Уже ждать самолет. Но никто не ждал, Вероника. Я просто вам говорю, может вам лгут. Понятно, нет?

Пожарные, МЧС, вы должны были ровно с этой секунды стоять там и трясти своими вот этими штучками, которыми вы имеете обыкновение трясти между ног. И трясти там, понятно? А не трясти у себя в курилках. И не домино забивать, и не хренью заниматься. Понятно? Я просто пытаюсь объясниться. Вы должны были стоять вдоль взлетно-посадочной. И вы должны были в эту секунду, как он садится, у вас должны были уже начать биться сердца в унисон, и вы бы тогда начали гасить самолет, а не врали бы нам про пассажиров, которые багаж доставали.

Потому что эта брехня призвана… Понятно? Сказано так: русский народ, вы идиоты, вы достаете багаж, а пожарные у вас хорошие, а скорые помощи у вас хорошие. Товарищи, ровно наоборот.

С баулами выходил кто-то один. Если бы он там вдруг… Поверьте мне, один раз поверьте, больше потом не верьте. Если бы он вдруг в момент, когда люди побежали, стал доставать багаж, его бы снесли к чертовой матери. 

Е.РОДИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Его бы снесли просто. Когда кто-то ковыряется в багажной полке, а все остальные переминаются и говорят «товарищ, нельзя там чуть-чуть поскорее», вот такую ситуацию представить себе невозможно.  Его бы снесли к чертовой матери. Тот, кто вышел с багажом, значит, изогнувшись в вопросительный знак, стоя между сидений, лез в этот багаж, а все остальные бежали. Никто никому не препятствовал, иначе бы его снесли или оттолкнули.

Вот эта ахинея, которую нам рассказывают, что виноваты молния и русский народ; русский народ ввиду скотства, ну, они же там доставали багаж…

Е.РОДИНА: Ручную кладь, да.

С.ДОРЕНКО: Внимание, молния ввиду неотвратимости, это молния Тора… Нам главное объяснение: молния… Господь наш, Тор, громовержец, он взял, да и захреначил. Мы же ничего не можем против этого, это выше нас. Это первое объяснение, бесконечно лживое объяснение. А второе бесконечно лживое объяснение —  что кто-то, ковыряя в носу, начал доставать чемоданы. Достает чемоданы, то-то, то. И вся эвакуация состоялась за 55 секунд, объясняют нам…

Е.РОДИНА: Вместо 90.

С.ДОРЕНКО: «Аэрофлот» объясняет: эвакуация прошла за 55 секунд. Подождите, а кто-то нам брехал про чемоданы, что препятствовали чемоданы. Да никто не препятствовал! Оказывается, никто не препятствовал, это брехня.

Объяснили так: неотвратимая сила природы — молния, и скотство русского народа, который достает чемоданы с верхней полки — вот это и есть причина.

Товарищи, причина не в этом. Вероника Скворцова, я просто пытаюсь с вами объясниться. Причина в абсолютно паскудной работе скорой помощи. Паскудной, потому что вы не ждали самолет. Причина в абсолютно паскудной работе пожарных, потому что они не ждали самолет, а потом, посвистывая, поскакали с нагайками. Причина в том, что Sukhoi Superjet имеет постоянные проблемы с безопасностью. Постоянные. То есть мы летаем на плохом самолете. Ну, это моя оценка. Мы, русские люди, летаем на плохом самолете. Причины мы продолжим называть.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 9 часов 36 минут. Понедельник, 6 мая.  Радио «Говорит Москва».  Программа «Подъем». Ведущая  Екатерина Родина. Доброе утро.

Е.РОДИНА: И Сергей Доренко. 

С.ДОРЕНКО: Мы продолжаем. Вопросов несколько. Первое Sukhoi Superjet  — это вообще самолет или нет?  Что это? И зачем мы на нем летаем?  Так надо или что это?  В чем трагическая необходимость летать на машине,  которая  ведет себя так?

Е.РОДИНА: А это правда, что другие страны отказались давно,  только мы летаем?

С.ДОРЕНКО: Недавно.  Мексика еще не отказалась. Все отказались, кроме  Мексики.  В Мексике 22 Sukhoi Superjet, из них 4 разбираются на запчасти, потому что русские их не обслуживают. Или обслуживают медленно, или обслуживают плохо. А поскольку они все время в ремонте, и с запчастями туго и  так далее, то… Мексика собирается только отказаться.

Е.РОДИНА: То есть мы летаем только на своих самолетах собственных?

С.ДОРЕНКО: Да, да, да. А те, кому мы их пытались… Ты помнишь, Sukhoi Superjet начался с показа в Индонезии. 40 с лишним человек впилились в гору.

Е.РОДИНА: Да.

С.ДОРЕНКО:  Товарищи, начался первый полет Sukhoi Superjet такой, международный, состоялся в Индонезии. Некоторое время назад, кто помнит, там 47, то ли 40 с чем-то человек впилились в гору. Сразу. Это его первый показательный полет.

Е.РОДИНА: Предсерийный экземпляр, так называлось. 45 человек.

С.ДОРЕНКО: Предсерийный экземпляр. Первый полет знаменитого Sukhoi Superjet убил 40 с лишним человек.

Е.РОДИНА: «Ошибка пилотирования» тогда назвали.

С.ДОРЕНКО: Да. Пожалуйста, я же никогда не спорю, товарищи, я всему верю, чего мне говорят.

У меня вопросы. Sukhoi Superjet — это самолет или нет? И тогда зачем? Для кого это все? Для кого эта показуха? Мы летаем на том, что… Может быть нам как-то этого избегать? Может, там Ил-96 какие-то, может, Ту-134, Ту-154? Вот Ту-134, Ту-154, мне кажется, они бы восполнили эту нишу. Или Airbus. Мы же богатая страна. У наших бизнесменов самые большие яхты на планете земля. У нас яхты, у нас резиденции, которые из космоса видно.  

Е.РОДИНА: Airbus  бэушные мы покупаем?

С.ДОРЕНКО: Да. Мы можем купить какие-нибудь у Африки Airbus, пожалуйста. У вас сомнения насчет Boeing, давайте Airbus  купим. Но я знаю, что Sukhoi Superjet вроде бы делается из хороших частей. На самом деле 20% Sukhoi Superjet, ты знаешь, да — это Америка. 

Е.РОДИНА: А 80?

С.ДОРЕНКО: А 80 нет, это мы делаем вместе с Францией.

Е.РОДИНА: Так он не полностью наш.

С.ДОРЕНКО: Он вообще не наш. Мы здесь своими руками его делаем просто.

Е.РОДИНА: Соединяем детали.

С.ДОРЕНКО: Проблема же в руках. Нет, там и конструкционные ужасы есть. Там ужасная проблема постоянная с камерой сгорания двигателя. Который мы разработали вместе с французами. Мы же вместе с французами создали двигатель, который априори конструкционно ужасен. Конструкционно. С моей точки зрения, я говорю, с моей точки зрения. 

Е.РОДИНА: В поисковике набрала Sukhoi Superjet, оказывается, есть пассажиры, которые оставляют отзывы о самолете. Я впервые такое видела. Обычно о каком-то товаре, а это о самолете. Все как один пишут, что он очень шумный, что невозможно летать, некомфортно, очень все слышно.

С.ДОРЕНКО: Да.

Е.РОДИНА: И на начало этого года 118 самолетов такого типа в России у нас.

С.ДОРЕНКО: 118. Еще раз, они созданы вместе с американцами и французами. Но наши были главные, то есть наши брали те части и как бы вместе сшивали. Как доктор Франкенштейн. Помните, доктор Франкенштейн — это был знаменитый хирург. И он тоже сшивал разные части. Там у него получился хороший, насколько я помню, самолет. Нет? У доктора Франкенштейна. И мы тоже брали разные части и сами сшивали. 

Е.РОДИНА: «АльфаСтрахование» подтверждает полную гибель самолета, который сгорел. Размер страховой суммы пока не раскрывается. Еще известно, что трое ночью из Шереметьева доставлены в НИИ Склифосовского, трое пострадавших.

С.ДОРЕНКО: Первый вопрос: зачем мы летаем на Sukhoi Superjet? Для чего это? Второй вопрос… Я не спрашиваю про деньги. Ты знаешь, на Sukhoi Superjet истрачено, только на разработку…

Е.РОДИНА: Да, я читала, только не помню, сколько.

С.ДОРЕНКО: A я помню.

Е.РОДИНА: Сколько?

С.ДОРЕНКО: Только на разработку 2 млрд долларов.  Только на разработку бумаги, собственно.

Е.РОДИНА: Это проектирование проекта?

С.ДОРЕНКО: Проектирование. 2 млрд. И еще, там выходит где-то 5, 6, не знаю, 7 млрд долларов. Миллиардов долларов! То есть это полностью абсурдная сумма за вообще самолет. Наш рынок не окупит этот самолет вообще никогда, да? Даже если все станут только на них летать. Никогда не окупит. Мы истратили абсурдные деньги. A зачем? Не будем спрашивать, хорошо.

Это первый вопрос: зачем нам Sukhoi Superjet?  Второй мой вопрос простой, к «Аэрофлоту»: товарищи, а на фига ваш летчик хреначил самолет о полосу с такой вертикальной скоростью? Вопрос и все, больше ничего и все. Вот зачем? Логика какая-то же есть. Он тем более живой, можно его спросить. Товарищ летчик, а зачем вы хреначили самолет с такой вертикальной скоростью, что он у вас прыгал как козел? Зачем это нужно? Он бьется об полосу, внимание, и взлетает снова, идет носом вниз… Летчики успевают его вырвать, чтобы не собой бить об полосу, садятся, то ли хвостом цепляют, то ли стойка шасси ломается.

Е.РОДИНА: Да, очевидцы говорят, он на бок сначала опрокинулся, потом опять в пол.

С.ДОРЕНКО: Да, приседает. Товарищи аэрофлотовцы, а зачем ваш летчик… Ваш, аэрофлотовский. Ни американец, ни моссадовец, ни еврей какой-то специально засланный, нет, ваш аэрофлотовский летчик, прямо как есть, ни украинец никакой, нет. A зачем он хреначит? Когда вы мне скажете, я скажу: О'кей, я все понял.

Е.РОДИНА: А вы чувствовали нотку разочарования, многочисленные видео, когда горит: «Какой горит? Неужели «Аэрофлот»? То есть когда люди понимают, что «Аэрофлот», ну, как последний такой островок надежности. И тут аэрофлотовский самолет, и какое-то сознание, реакция какая-то у людей прослеживается.

С.ДОРЕНКО: Прямо сейчас взрыв на заводе «Азот» в Пермском крае. Сейчас взрыв на заводе «Азот» в Пермском крае. Пока непонятно.

Е.РОДИНА: Три человека погибли, четверо пострадали.

С.ДОРЕНКО:  Но мы не знаем, что такое «три», товарищи. Потому что нам вчера про 41 погибшего в самолете долго говорили «один».

Е.РОДИНА: О шести пострадавших сначала говорили.

С.ДОРЕНКО: «Шесть пострадавших» очень долго. Потом было «один погибший». Была глупость, потому что… СКР сказал «один погибший», а завели уголовное дело «по двум и более». И такие спрашиваем: слышь, а чего один-то? Тогда почему уголовное дело «по двум и более»? Это странновато. Мы поняли, что нам врут. Ну, врут просто и все. Как обычно. Нам же всегда врут, и в этот раз врут, правильно? Дальше. Путин выражает соболезнования «семьям погибших» — во множественном числе.

Е.РОДИНА: А официально все еще один, да?

С.ДОРЕНКО: А СКР говорит, что один. Мы говорим: как же так, Путин говорит «семьям погибших». Мы же понимаем, что это множественное. А СКР говорит «один». Зачем же врете тогда? Врете для чего? Просто тупо вопрос: для чего ты врешь народу? СКР. Зачем это было? Потом: 13 погибших. О'кей, тогда все сложилось, 13, все сложилось.

Е.РОДИНА: И то у всех шок был. Вот у моих знакомых 13…

С.ДОРЕНКО: Нет, сложилось, что более двух. О'кей, хорошо, более двух. А потом СКР говорит: нам ночью, в 0:20, в Telegram — 41. Товарищи, а для чего же вы врали все это предыдущее время? Можно я скажу? Если ваш следователь, хоть один, поднялся на борт или в скафандре, или как угодно, или на вертолете облетел, но вы же видели, сколько сгоревших людей. Вы же знаете, что это не значит «один». Когда много, это не один.

Е.РОДИНА: А там же они говорили, все время сноска: судьба 25 человек неизвестна. И это последним предложением в новости было.

С.ДОРЕНКО: Неизвестна. Вчера программа «Время» началась знаешь с чего?

Е.РОДИНА: Но точно не с самолета, да?

С.ДОРЕНКО: Переговоры Лаврова по поводу Венесуэлы. Министр иностранных дел Российской Федерации Сергей Лавров провел переговоры по поводу Венесуэлы.

Е.РОДИНА: Может, они важное что-то хотели?

С.ДОРЕНКО: Ничего важного, нет. Самолет был абсолютно неважен. И все это прячется, и все это камфулируется.

Е.РОДИНА: Они хотя бы сказали второй новостью?

С.ДОРЕНКО: Сказали, наверное, но где-то ее затесали, я не знаю. Но началось… Я просто увидел в соцсетях: начало программы «Время» — переговоры Лаврова… Сейчас на рекламе они мне позвонили, Первый канал. Вот сейчас.

Е.РОДИНА: И что сказали?

С.ДОРЕНКО: Они мне сказали: в 16:30 экстренная программа на Первом канале по поводу гибели самолета.

Е.РОДИНА: Спустя сутки.

С.ДОРЕНКО: В 16:30. Я им сказал: нет, я не приду. Я не сказал им, что я не хочу иметь с ними дело. Я сказал: я буду занят. Но, в принципе, они вчера так стыдно начали программу «Время», что я не хочу иметь с ними дело. Просто не хочу. Мне просто противно.

Вы знаете, товарищи, Первый канал, я вам со всей ответственностью… Вот меня сейчас в 9:30 позвали ваши продюсеры в программу на 16:30, сегодня экстренная программа. Отвечаю: мне к вам брезгливо идти. Брезгливо. Я брезгую. Не хочу. Я не знаю. А?

Е.РОДИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Брезгливо, товарищи. У всего есть какая-то… Я может быть сходил бы, не знаю… А? Я бы преодолел брезгливость, но не знаю, миллиона за два, если бы они мне заплатили. Серьезно говорю сейчас.

Е.РОДИНА: Они могут сейчас предложить.

С.ДОРЕНКО: Два миллиона?

Е.РОДИНА: Ха-ха-ха-ха-ха!

С.ДОРЕНКО: Товарищи, два миллиона, я к вам приду. Иначе идите в жопу. Просто конкретно идите в жопу. Понятно? Вы не профессионалы, вы не пресса, вы не телевидение, вы не новости — вы никто. Ну, никто. Но денег у вас много. Дайте мне 2 млн, я приду. Буду каркать там у вас, сидеть и т.д. А так идите в жопу. 73-73-948. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.

С.ДОРЕНКО: Ну, правда. Тачку куплю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Роман. Работаю в «Аэрофлоте».

С.ДОРЕНКО: Прошу вас. Зачем же он так приходил, на такой вертикальной скорости?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: На мой взгляд, тут дело в том, что действительно оказалась вся электроника…. Хвалят Superjet в основном только пилоты, которые летают на них. Командир, который управлял самолетом, насколько я знаю, имеет большой стаж, большое время налета. В том числе он как раз летал на 37-х «Трансаэро». Это интересно. Следующее. У нас из компании, так, про между прочим, Superjet еще называют «супержесть». Потому что самолеты очень сырые как в плане технической составляющей в салоне, так, я думаю, это относится к частям, отвечающим за навигацию и, принципе, за технику.

По поводу вообще самолета еще хочется сказать, что наша страна не в то время начала заниматься развитием авиации с нуля. Если взять тот же Boeing, сколько произошло авиакатастроф, сколько произошло несчастных случаев перед тем, как самолет стал более-менее безопасным. Притом функционалы гидравлических систем, а наши сразу туда напихали электронику, между прочим с того же Airbus.

С.ДОРЕНКО: Но с французами, очень много с французами.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, да. Кабина там полностью «аэрбасовская», один в один. То есть…

С.ДОРЕНКО: Ой! Это не я. Где вы? Подойдите к окну.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Виновато время, которое не потратили на усовершенствование.

С.ДОРЕНКО: Понимаете в чем дело, у нас же есть… Я летал очень долгое время, ну, давно уже, почти 20 лет, я летал очень долго в Минводы и в Ставрополь. На Ту-154. Я не говорю, у Шойгу упал один Ту-154, как вы знаете, из Сочи, но там же перегруз был явный.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаете, с Ту-154, Ту-134, самолеты, конечно, все говорят, что они очень безопасны. Но дело в том, что, опять же, объем авиационных перевозок возрос, количество самолетов… Я не знаю, сколько 134, 154-х, я думаю, их гораздо меньше было, чем Boeing и Airbus по отдельности.

С.ДОРЕНКО: Просто не могут обеспечить взрывообразное развитие авиации.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Еще плюс, знаете, тоже много было недоработок. Вы знаете, что, по-моему, по 154 нужна была стойка специальная, чтобы держать хвост самолета. Потому что когда он полностью пустой, он просто-напросто на хвост заваливался.

С.ДОРЕНКО: Ничего себе? Специфика.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тут проблема на самом деле комплексная. Не надо России сейчас лезть в авиацию. Все, мы это уже потеряли, эти возможности.

Е.РОДИНА: А можно вопрос? Когда вы говорите о большом количестве числа налетов у пилота, а сколько из этого времени часов именно налетов без автоматики? То есть человек может ездить на автомате, на машине, а потом механика.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я понимаю. Насколько я знаю, в момент существования «Трансаэро»… Ну, это сколько уже прошло? Получается, 4 года прошло. Вся посадка была по механике.

С.ДОРЕНКО: Конечно, он опытный. Он понимает процессы. Понятно, что мы не понимаем процессы.

Е.РОДИНА: Понятно, опытный. Но это может замылиться. Навык не может быть утерян, когда….?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я сомневаюсь. Я вот честно вам скажу, я сомневаюсь в том, что тут вина пилотов. Представьте, самолет полностью зависит от электроники. Даже не электрики, а именно от электроники всей, приборы и т.д. Я не думаю, что человеку, в принципе, в настолько экстренной ситуации посадить самолет плавно и спокойно, если у тебя вообще ничего нет. Я вам скажу так даже, аналоговых приборов в кабине вообще нет. Даже горизонт теперь цифровой.

С.ДОРЕНКО: О-ля-ля!

Е.РОДИНА: А как же тогда предусмотрено? Должны же предусматриваться случаи, когда включится…

С.ДОРЕНКО: То есть смотри в бок, как на этом самом…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да.

Е.РОДИНА: Зеркало заднего вида?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Большое количество есть дублирующей аппаратуры. Большое количество. Просто никто никогда не ожидает, что все отключится. Я вам скажу так, что нам в свое время по схеме Superjet рассказывали, что (опять же в салоне, я говорю именно за салон) есть провода, которые никуда не ведут. Просто есть какая-то лампочка, от нее провод, а провод просто… То есть, не то их собирали так быстро, спешно, не то еще что-то. Но смысл в том, что никто этого не ожидал. Не было опыта.

С.ДОРЕНКО: Скажите, пожалуйста, мы это в американских фильмах видим, но по идее… Вот мы бы с вами были в самолете. Если у нас с вами прервалась связь, мы перешли на резервную, резервная тоже прервалась, должны пожарные выехать?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. Вот по этому поводу я с вами полностью согласен. Но вы сами понимаете, что у нас очень много авось, и никто не хочет верить в плохое. У нас позитивный склад мышления, который приводит к тому, что а вдруг.

Опять же вчера, заметьте, по ситуации по социальным сетям, все время вот этого парня, Моисеева Максима, его то хоронили.

С.ДОРЕНКО: Да, да!

Е.РОДИНА: То воскресали.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот это меня прямо очень убивает.

С.ДОРЕНКО: Сестра увезла. Потом мне пишут: да нет у него сестры.

Е.РОДИНА: Не хотелось верить.

С.ДОРЕНКО: Его бывшая девчонка пишет: да у него брат, нет сестры вообще.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В моих группах постоянно какие-то непонятные скриншоты выскакивают от других групп, жив, мертв, жив. Но это пляски на костях, потому что я прекрасно понимаю…

С.ДОРЕНКО: Нам хочется сопереживать.

Е.РОДИНА: Нам героизма хочется, чтобы герой выжил.

С.ДОРЕНКО: Нам хочется, чтобы он выжил.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Просто не получится. Учитывая то, что самолет прогорает за полторы минуты, а гореть он уже начал после касания, финального касания. Сколько он там? Секунд 20 прошло после остановки.

С.ДОРЕНКО: А если он был пристегнут там, в хвосте, за туалетами…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он зажарился и задохнулся.

С.ДОРЕНКО: Поймите, а если бы он спасся, это значит, он шел бы по головам просто. Ну, мог бы, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нельзя говорить при эвакуации о том, что кто-то шел по головам. Главный принцип эвакуации — первыми эвакуируются самые мобильные. Если кто-то будет менее мобильный и эвакуироваться, лезть вперед, то это просто приведет к толкучке и за этим человеком еще 10 погибнут.

С.ДОРЕНКО: Да, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Просто это суровая действительность. Нельзя думать о том, что благородство или еще что-то.

С.ДОРЕНКО: Но было благородство. Можно я вам приведу пример? Когда «близнецы» врубились 757-е, террористы, 11 сентября, были люди действительно, которые освободили левую сторону лестницы… Они шли по лестницам. Были люди, которые освободили левую сторону для пожарных, экстренных служб, и шли, вот какая-нибудь старушка черная еле-еле ползет, и за ней шли молодые мужчины, не обгоняя. В Америке.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я вам скажу такую вещь, я вам говорю об эвакуации непосредственно на воздушном судне.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это первое. Второе. Опять же, как это сказать? Не правосознательность, а сознательность граждан все-таки в США гораздо выше, поскольку касательно взаимопомощи, более серьезного отношения к происшествиям. Я вам даже так скажу, случилось бы это в Японии, что с башнями-близнецами случилось, жертв было бы еще меньше. Но проблема в том, что у нас безответственно относятся к правилам. У нас везде кругом нарушение правил безопасности.

Е.РОДИНА: Никто их не знает.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Никто их не знает. Вот эти уроки ОБЖ в школе, правда, я школу закончил 15 лет назад, я могу сказать, что те уроки ОБЖ, люди вообще не заинтересованы, сидят и ничего не слушают, ничего не понимают. У нас нет правосознания, мы не хотим соблюдать правила даже своей безопасности.

С.ДОРЕНКО: Это правда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это всегда так. Мы не знаем, где огнетушитель лежит в машине. Мы не знаем, что делать, если у нас…

С.ДОРЕНКО: Какой-то фатализм, что если это случится, ну и все.

Е.РОДИНА: Скажите, а удар о землю, какие травмы? Мог человек погибнуть от удара, какой мы наблюдали?  

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: На мой взгляд, для меня сомнительно, что все, кто-то погиб. Смотрите, получается компрессионная травма может быть.

С.ДОРЕНКО: Да,

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: За счет резкого встряхивания.

С.ДОРЕНКО: Если позволите, мне кажется, он просто был на такой скорости, что подъемная сила сработала. Он просто начал взлетать не от удара. Он начал взлетать, может быть частично, от удара, а частично от того, что…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Извините, мне просто кажется, что основная часть людей погибла…

С.ДОРЕНКО: От дыма.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: От угарного газа. Потому что салон хоть и сделан из огнеупорных материалов…

С.ДОРЕНКО: Пропал звук. Простите, пожалуйста. Я хочу сказать, конечно, большинство погибло не от огня даже, а от дыма. Дым просто…

Е.РОДИНА: Просто травмы. Уже меньше шансов выбраться при эвакуации, толчок же сильный.

С.ДОРЕНКО: Лилось топливо. Видимо, пробиты какие-то были проходы или резервуары, или какие-то трубки с топливом. Видимо, все-таки много. Потом это все горело, и продукты горения убили людей, просто вдыхаешь и все, вот тебя и нет.

Е.РОДИНА: Да я помню кадры из «Зимней вишни», там за секунды, там считанные секунды и все. Казалось бы, помещение большое.

С.ДОРЕНКО: У нас безопасность, она на каком-то двадцать пятом месте. Вообще в России. Извините, пожалуйста, я может быть мне мешают опыт и годы, но опыт и годы заставляют меня сказать следующее: мы летели в девяносто четвертом году…  Ребят, так долго не живут, но я летал в девяносто четвертом году, в сентябре, на знаменитый «пьяный визит» Ельцина в Америку, и нас посадили в Англии на военную базу. Мы должны были лететь в Вашингтон, а нас посадили в Англии на военную базу. На севере Англии. Именно Англии. Не в Шотландии, а именно Англия. И мы на военной базе сели. И нас выпустили. Быстренько, быстренько, как бы эвакуировали из самолета. Англичане. Не русские, нет. Моментально приехала машина. Моментально англичане накидали какие-то маты, знаешь, может быть метра полтора, метр. Как матрасы, но поменьше, какие-то специальные маты. Потом пришел целый класс курсантов и стал показывать пальцами на нас, на самолет. Профессор показывал указкой, и курсанты учились, как не надо жить, как не надо быть, как это по-русски, но так нельзя делать.

Е.РОДИНА: Понятно.

С.ДОРЕНКО: А мы с моим оператором стояли… Это девяносто четвертый год. Я еще курил, кстати говоря, у меня была идея закурить, в девяносто четвертом году. А у нас из крыла хлестало топливо, просто чтоб ты знала. Это был президентский визит, президентский самолет, один из президентских самолетов, который вез прессу, Ил-96 тогда… Ил-96 все-таки или… Не помню. По-моему Ил-96. Я сейчас начинаю сомневаться.

Одним словом, из крыла хлестало топливо на землю. И англичане провели срочно урок, как нельзя делать, как русские делают, но так нельзя делать. И ходил профессор, показывал указкой, и все эти ужасно умные мальчики записывали что-то и т.д.

Нас поили кофе, после чего посадили в этот же самый самолет, и мы полетели в Вашингтон. Но просто бардак. Ну, просто бардак — из крыльев хлещет топливо и т.д. Я думаю о том, что мне надо как-то надо летать на импортных компаниях все-таки, перейти на Finnair какой-нибудь, не знаю. А?  

Е.РОДИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Новости.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 6 минут. Понедельник, 6 мая. Здравствуй, великий город!  Здравствуйте все! Это радио «Говорит Москва»!  Говорит Москва! Екатерина Родина — ведущая этой программы.

Е.РОДИНА:  И Сергей Доренко.

С.ДОРЕНКО: Мы продолжаем. Мы говорим о самолете. Мы дадим слово нашим слушателям.  Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте.  Сергей, я в эфире, да?

С.ДОРЕНКО: Да, вы в эфире.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это Валерий из Мурманской области.

С.ДОРЕНКО:  Мы выражаем соболезнования, горе огромное и все.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Понятно, что 40 человек.

С.ДОРЕНКО: 41, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я хочу сразу ответить на ваш вопрос по поводу «Аэрофлота».  Не знаю, зачем летчик приложил самолет об землю.  Я знаю, когда будет меньше таких случаев.

С.ДОРЕНКО: Скажите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Только тогда, когда начнут платить компенсации погибшим по-настоящему, как в Америке, тогда будет отношение к безопасности другое.

С.ДОРЕНКО: Типа по 2 миллиона долларов?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, по 2, по 5 миллионов, тогда они будут смотреть по-другому.  И мальчик, который будет с выпученными глазками рассказывать, что 36 секунд эвакуировали вместо 55-ти — герой, да? 

С.ДОРЕНКО: Наоборот, 55 вместо 90, да, да, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, да.   Рассказывал. Мне хотелось задать один вопрос: когда ты эвакуировал?

С.ДОРЕНКО:  Эвакуировали половину салона, вот и все. 

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Дальше мне просто хочется ненормативной…

С.ДОРЕНКО: Нет! Я вас умоляю воздержаться, умоляю воздержаться.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А теперь немножко вас поправлю.  Вы высказывались, что молния — это приятная неожиданность. Нет, Сережа, это очень опасное явление погоды.  Потому что попадание в мощно-кучевую и кучево-дождевую область влечет за собой, соответственно, турбулентность, болтанку, обледенение.

С.ДОРЕНКО: Совершенно верно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот эти зарницы, это просто как, ну, неприятность такая.

С.ДОРЕНКО: Разрешите вставить 20 секунд? Был француз, который шел из Бразилии в Европу, который попал в непогоду и упал в Атлантический океан сколько-то лет назад. И был еще украинец, то ли русский Ту-154, который над Донбассом попал в непогоду и тоже упал. Я знаю про непогоду. Но там в основном турбулентность, вот эти факты. А тут было солнышко, радуга, красотень! Но этот дождь закончился минут 20 назад, какая-то белая вспышка была вроде с какого-то белого борта, но это все ложь!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я может быть не знаю. Я дополню еще. Я видел МиГ-23, у которого молния сбила облицовку носа. Сама антеннка была сбита молнией.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И летчик нормально посадил, без проблем. В восемьдесят четвертом году начальник Ворошиловградского ВВАУШ на Ту-134Ш, генерал-майор Марченко, по-моему, фамилия его была, погиб точно так же над Донецком, потому что попали в метеоусловия. Но он тоже пошел со Жданова на Луганск… над облаками.

С.ДОРЕНКО: Поверьте, мы же вчера были здесь, в Москве, здесь было солнышко чудесное.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я ничего не отрицаю, я просто говорю, что опасное явление погоды.

С.ДОРЕНКО: Турбулентность, да, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Попадание в опасное явление погоды — это один из…

С.ДОРЕНКО: Серьезный фактор, да. Поэтому их обходят, стараются обойти.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно. Не надо спрямлять, не надо экономить топливо. Это к слову об организации полетов. По поводу отказа радиосвязи.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это абсолютно нормальная ситуация, штатный особый случай. Включил «бедствие», прешься. Есть такой термин «радиоосмотрительность». Вы понимаете, что… Допустим, в ближней зоне должны понимать, что если диспетчер благим матом запрашивает, значит что-то не так.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но осматриваешься, осмотри дальше.

С.ДОРЕНКО: А этот mayday? Он включает mayday, мы на других самолетах… 

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, конечно, появилась… Нет, на других самолетах я не скажу, а у диспетчера это видно, это появляется, ну, раньше… еще один сигнал, ответчик — такая жирная блямба. Это видно, что самолет идет с бедой. На формуляре пробивается точно так же. И я не знаю, что там у них смотрели. Раньше, допустим… К слову, наш предыдущий товарищ нас так вычеркнул из этого, из авиационных держав легким росчерком, не надо этим заниматься. На любом тренажере при разведке погоды разведчик заходит на посадку и говорит: солнце справа сзади, отказали приборы. И вот группа руководства корячится, заводит его, соответственно.

С.ДОРЕНКО: Так это у военных. Вы же военный летчик?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сережа, я военный, конечно. Но это не самый сложный тренаж.

С.ДОРЕНКО: Это разведчик погоды? У военных всегда выходит первым разведчик?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У военных, да…. Руководство полетами, тех, кто руководит. Ни отказ радиосвязи, ни отказ приборов не должны являться причиной для такого летного происшествия.

С.ДОРЕНКО:  Это понятно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот все, что я могу вам сказать.

С.ДОРЕНКО: Спасибо вам огромное. Он использовал термины, наш собеседник, которые дали мне понять, что он военный человек. Разведчик погоды, у военных всегда идет разведчик погоды. Сегодня полеты. Кто идет на разведку? Давайте вот Родина пойдет. И ты пошла на разведку. Взлетела, посмотрела, пощупала, как оно что.

Е.РОДИНА: Но пассажирская авиация, там взлетают каждую минуту.

С.ДОРЕНКО: Но они и задачи решают, я имею в виду авиационные. Задачи по важности пассажирской авиации гигантские. Но авиационная задача: взлетел, полетел, сел. А военные идут кувыркаться. Это совершенно другая, с точки зрения физики (процессов) задача, поэтому идет разведчик погоды. Всегда у военных. У гражданских никакого разведчика нет. Я правильно понимаю? Нет? 73-73-948. 

Е.РОДИНА: Акции «Аэрофлота» в начале торгов упали больше чем на 4%.

С.ДОРЕНКО: 73-73-948. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, Екатерина, добрый день. Константин. Москва. Служил когда-то в авиации. Хотел сказать как раз по поводу высокой вертикальной скорости.

С.ДОРЕНКО: Да, он пришел странно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: На флайтрадаре, там, ну, не я, а выложенная… Он, похоже, не сливал топливо, а за 20 минут он много все-таки истратить не мог. 

С.ДОРЕНКО: Говорят, что он пришел с 43 тоннами.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: На базе топливо дешевле.

С.ДОРЕНКО: Да. Он вроде бы пришел с 43 тоннами. А вроде бы разрешено 42. То есть у него лишняя тонна была.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Лишняя тонна, но это близко к максимальному весу.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Опять же видел съемки посадки его, зашел он в начало полосы, но «козлил». Подбрасывало его здорово. После третьего «козла» у него как раз сломались основные стойки, и, видимо, баки были пробиты. И вот это уже было в середине полосы. Зашел-то он нормально, но из-за того, что высокая была масса, была и высокая посадочная скорость.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. А как бы мы с вами поступили? Слили бы топливо?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Слили бы топливо, да. Но у него не было радиосвязи. И, видимо, не захотел он в районе оставаться без связи.

С.ДОРЕНКО: Да. Для того чтобы слить топливо, надо пойти туда, к Тверской области куда-то и там шурануть все?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Но без связи это все-таки…

С.ДОРЕНКО: Трудновато?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да.

С.ДОРЕНКО: Трудновато, потому что другие экипажи там, на коробке… Понятно, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Он в районе четвертого разворота сделал петлю, это не второй заход. Это просто петля. Он не попал в глиссаду, как я понимаю, опять же по флайтрадару. Он просто сделал петлю.

С.ДОРЕНКО: И пришел снова.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вошел в глиссаду и начал садиться со скоростью, близкой к максимальной.

С.ДОРЕНКО: Разрешите вопрос. Но в этот момент пожарные должны были быть где?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не знаю. Я все-таки служил, именно служил в военной авиации, в дальней… Корабли встречали. А тут, каждый день, наверное, какой-то борт аварийный садится.  

С.ДОРЕНКО: Я понимаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не знаю. А скорые помощи, они точно должны приезжать позже. Медики там совсем ни при чем, вы зря про медиков. 

С.ДОРЕНКО: Зря, зря, зря. Это я в кино. Хорошо. А вы где летали, под Саратовом или в Тайтурке?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, я не летал. Я наземное обслуживание, в Мачулище под Минском.

С.ДОРЕНКО: Понял, понял. 

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но это было давно.

С.ДОРЕНКО: А я жил в Тайтурке. Тайтурку знаете? 

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Гарнизон Белая.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет.

С.ДОРЕНКО: Неважно, не имеет значения.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я только в Мачулищах.

С.ДОРЕНКО: Я понял. Спасибо. 73-73-948. Я принимаю звонки. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Алексей меня зовут. Ужасная новость, конечно. Сергей, у меня такие размышления по данной теме, почему на такой скорости зашел. Исхожу из суперпозиции, что у него действительно не работали приборы, он не видел свою скорость, и он не видел расстояние до земли.

С.ДОРЕНКО: Да. А закинуться тоже побаивался?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Он боялся либо упасть, либо он мог выкатиться за полосу, то есть он выбирал меньшее из зол. И второй важный момент нужно учитывать — ни у кого из этих пилотов, как мне кажется, нет опыта посадки при такой массе.

С.ДОРЕНКО: Да.

Е.РОДИНА: В таких условиях вообще.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В таких условиях, да. Смотрите, какая у меня мысль по поводу флайтрадара. Первая петля маленькая. Я так понимаю, что когда он понял, что произошло, у него нет никакой связи и прочее, он решил развернуться. Он смотрит на свою механику — механика работает. Он пошел в аэропорт. Он понял, что он может влететь кому-то в лоб. Он делает разворот и уходит на большую дугу почему? Потому что, видимо, он знал, что в этот день они заходят с той полосы.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И я так понимаю, что он надеялся, что его будут видеть с вышки. Я так понимаю, что в Шереметьево есть вышка стеклянная, по которой…

С.ДОРЕНКО: Да, она есть, да, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: … без какой-либо связи. И они его должны были видеть, потому что там… Зеленоград не так далеко, и там видно, что он идет. Видно, что на большой скорости. И они должны были готовить машины безопасности, скорые помощи и прочее. Конечно, это ужасно.

С.ДОРЕНКО: Да, да, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Такие соображения, если честно.

С.ДОРЕНКО: Хорошо. А сам Sukhoi Superjet, удивительный самолет, про который нам рассказывал сейчас пилот, что там есть провода под обшивкой, которые вообще никуда не ведут. Это же карго-культ!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У нас сегодня поучаствовать в каком-то мероприятии общественном, ну, как, грубо говоря, на выставке, нужно принести пожарникам кучу документов по поводу своей класса безопасности оборудования, что оно негорючее, а как они могут строить самолеты, которые могут просто удушить людей за считанные секунды? Как?

С.ДОРЕНКО: Вот так. Элементарно. Мне нравится этот карго-культ. Товарищи, вы обратили внимание, человек видел, когда его разбирали, обшивку, он говорит, там есть провода, которые никуда не ведут вообще.

Е.РОДИНА: А может быть должны были, просто функцию решили не делать?

С.ДОРЕНКО: Это карго-культ! Я еще раз говорю, мы имитируем строительство самолета, мы говорим: ну, в принципе провода… — А куда их присоединить? — Да хрен его знает, брось так просто и все. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, Сергей. К авиации отдаленное отношение имею, МАИ закончил в свое время.

С.ДОРЕНКО: Но все-таки это серьезно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но банальный вопрос, а…. на 500, чтобы связаться с кем-нибудь и хотя бы обстановку согласовать можно?

С.ДОРЕНКО: По мобильнику с шести километров можно попробовать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот я и говорю.

С.ДОРЕНКО: Да. Мобильники работают, ну, база 6 километров берет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Хорошо, на километре он идет, на подходе, согласовать хотя бы сброс.

С.ДОРЕНКО: Вы гений, во-первых. Во-вторых, я дурак. Почему мне это не пришло в голову? 

Е.РОДИНА: А вдруг им тоже не пришло в голову?

С.ДОРЕНКО: Это элементарная фигня. Мобильник же…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы чайники с вами, а он профессионал.

С.ДОРЕНКО: Ну, правда! Ведь мобильник берет! 757-е Boeing, которые рушились в 2001 году в Америке, они же там все звонили по мобильникам. Все!

Е.РОДИНА: SMS отправляли.

С.ДОРЕНКО: В 2001 году. Это было 18 лет назад. Спасибо вам огромное. Это правда, простая вещь.

Е.РОДИНА: А там хватило бы времени?

С.ДОРЕНКО: Я умоляю!

Е.РОДИНА: Или он может кружить на определенной высоте?

С.ДОРЕНКО: Кружит и звонит. А кому он должен звонить, он не знает.

Е.РОДИНА: Диспетчеру. Должны быть телефоны.

С.ДОРЕНКО: Жене. Звонит жене и говорит: слушай, найди диспетчера.

Е.РОДИНА: На работу мне позвони.

С.ДОРЕНКО: Но нет, есть же высота. База мобильной связи бьет на 6 километров. Направленная, она не обязательно вверх лупит, она все равно направленная. Но ты можешь на километре элементарно звонить просто по мобильнику. Звони себе и звони: здрасьте, вот у меня такая фигня. И нудно спокойно объясняй, у тебя на мобильнике может часа на четыре разговора хватить. Я схожу, сброшу топливо.

Е.РОДИНА: Можно на громкой связи разговаривать.

С.ДОРЕНКО: Положить и разговаривать: вы знаете, у меня вот это, у меня вот то. Надо знать, куда звонить, другое дело, это же непредусмотренная фигня.

Е.РОДИНА: Нет, непредусмотренная.

С.ДОРЕНКО: Но можно, наверное. Я тебе больше скажу, у тебя в мобильнике есть GPS.

Е.РОДИНА: Как навигатор поставить как на машине?

С.ДОРЕНКО: «Яндекс. Карта» есть, которая показывает тебе скорость. Ты знаешь, что «Яндекс. Карта» показывает скорость?

Е.РОДИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: В отличие от Google. Google показывает скорость, а «Яндекс» показывает. Просто элементарно ставишь «Яндекс. Карту», у тебя появляется скорость, на мобильнике, ты можешь звонить. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сережа, доброе утро. Это Абдул. 

С.ДОРЕНКО: Абдул, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мои соболезнования родным погибших.

С.ДОРЕНКО: Присоединяемся.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я сделал такой маленький анализ. Не знаю, вы со мной согласитесь, нет. Про нашу военную авиацию мы говорим, бомбардировщики. Все они были туполевские, так?

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В советские времена самые лучшие технологии отдавали. А потом оттуда они плавно переходили на гражданскую авиацию.

С.ДОРЕНКО: Это правда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ничего не создав нового, супер-пупер самолет, вдруг создаем за такие бешеные бабки какой-то непонятный самолет. При этом никто не говорит, что у нас убита дальняя авиация, потому что ничего нового мы не создали.

С.ДОРЕНКО: Ну, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я как-то отдыхал с одним мужиком, очень много лет занимался конструкцией самолетов. Он, увидев этот Superjet, сразу начал плеваться. Во-первых, у него двигатели под крылом. Для этого нужны очень хорошие аэропорты. А у нас в России много таких аэропортов?

С.ДОРЕНКО: Да у нас шереметьевскую полосу ругают. Даже шереметьевскую полосу ругают! Там выкатываются самолеты.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Этот самолет, как вы говорите, в Урюпинск куда-то летит. Для чего этот самолет был создан? Согласитесь. 

С.ДОРЕНКО: Вы бы поставили на хвосте, как у Ту-154, где-нибудь там, да? То есть повыше.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаете, Сереж, честно говоря, очень обидно, в нашей великой стране есть умы, но почему-то…

С.ДОРЕНКО: Есть страны более великие, чем мы. Например, Китай более великая страна, да? Китай. Мы рядом с Китаем как совершеннейшие экономически карлики. Абдул, они покупают сотнями, китайцы. Сотнями покупают самолеты! Спокойно и все.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Собрали всех конструкторов по двигателям. Обнинские за три месяца создали двигатель, обкатали. Двигатель был неплохой…

С.ДОРЕНКО: Можно я вам скажу? Есть же и секреты. Под Дубной жил целый поселок авиаконструкторов немцев, которые мы вывезли насильно из Германии в рамках репарации.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ханькино?

С.ДОРЕНКО: Да. Это первое. И второе, через арабов, через Северную Африку наше ГРУ воровало английские самолеты и т.д. Понимаете, в чем дело? Поэтому эти все секреты за 3 месяца… Я знаю все эти секреты. Немцы сидели под Дубной, целый поселок, с немецкими школами. Когда они отработали нам, кровью отхаркали, их отправили в ГДР, весь этот поселок. Их архив находится в РГГУ. Можете сходить в РГГУ посмотреть. Я был в РГГУ, смотрел их большой-большой архив, этих немцев. Немцы сидели, создавали нам самолеты, раз. И второе, через ряд развивающихся стран ГРУ привозило самолеты.  Потом их разбирали, потом их грузили на пароходы и везли в Одессу, Новороссийск, и там снова собирали, изучали, штангенциркулем мерили и чудо русской авиации создавали. Из английских самолетов. Молодцы. Я же не против, я говорю «молодцы», я хвалю. Но в этот раз не получилось. В этот раз то же самое, копировали у французов и американцев, но не получилось.  Здравствуйте.

Е.РОДИНА: Но вот говорил нам слушатель, может быть время нужно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро.

С.ДОРЕНКО: Михаил, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, скорбное происшествие. Я должен сказать людям, широко взглянув на историю культуры, ничего оскорбительного в том нет, что волею неба наша культура, русская, она молодая. Поэтому все, что было в технической оснащенности Советского Союза, царской России, сейчас все, друзья мои, от гайки, штангенциркуля, винтика, выхлопной трубы, любой конструкции любого технического средства — все это западная мысль. Всем нам было предоставлено. Я говорю, в этом нет ничего оскорбительного. 640 заводов американцы, сталинская индустриализация — это Америка. 

С.ДОРЕНКО: И Англия. Очень много английских станков до сих пор работает.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Чехословакия. Но надо это признать. Так это получается. Мы гениальная нация, Чайковский — все равно это мировая величина и Толстой. Но все от гайки, любого прибора, любого цилиндра, все марки автомобиля, «Москвич», «Волга», «Жигули», «Запорожец» — это все западные разработки.  Волею судеб так произошло, технический прогресс развивался в Англии, а потом в Америке благодаря капиталистическим отношениям, отношениям, связанным с интересами, Форд и т.д.  Но все, что у нас технически… Атомная бомба, манхэттенский проект — все было. Но это не отрицает же великую культуру России. Почему люди так снобистски относятся наши к тому, что Запад и Россия? Мы шага не можем… Сегодня век кооперации, сегодня век международной торговли, сегодня если ты на мировом рынке не продаешь продукцию, пусть даже сделанной кооперативно, не конкурентен ты, ты пропадешь. Поэтому надо признать — технически мы оснащены Западом, Западом и еще раз Западом. От всей идеи управления… А уж про Билла Гейтса и других и не говорю. Все это нам дали. Надо к этому отнестись нормально и пытаться занять достойное место внутри этого конгломерата идей.

А мы занимаемся чем? Мы занимаемся оправданием собственного борща, который тоже из Швабии к нам пришел. Но так случилось, что мы молодая культура, тысяча лет европейской живописи, у нас Венецианов — это XVIII век. Ну, получилось так, уж извините.

С.ДОРЕНКО: Да. Я понимаю, но мы настолько задиристо настроены, мы этого никогда не признаем.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это плохо. Сергей, и ваша миссия — как-то немножко вкручивать мозги. 

С.ДОРЕНКО: Вы читали? Я хотел обратиться к русским патриотам и одновременно к вам с призывом прочитать январскую статью Примакова Евгения Максимовича 2015 года.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я наизусть ее знаю.

С.ДОРЕНКО: Тогда возобновите, пожалуйста, для патриотов. Потому что патриоты молятся на Примакова Евгения Максимовича.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мудрый человек.

С.ДОРЕНКО: Да, мудрый человек. Я его никогда не считал патриотом, вообще никогда не считал.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, он вынужден был. Понимаете, строй его жизни, вся его карьера, связанная с таким кондовым коммунизмом… Слава богу, он стал известным человеком после XX съезда. Он внутри понимал. Грузинский еврей с умным нутром, побывавший на Западе, занимавший такие посты, внутренне понимал, что кирдык без Запада, потому что там есть свобода…

С.ДОРЕНКО: Но в январе пятнадцатого года, когда мы начали кичиться, враждуя с Западом, что он написал?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он написал, что мы должны… Я сейчас своими словами. Он сказал, что мы совершим огромнейшую ошибку, если мы будем продолжать вот эту систему разделения как бы сущностных состояний культуры. Вы цитировали много раз, я даже по вашим цитатам. То есть идея в том, что это путь в никуда, это катастрофа — конфронтация с Западом, вот морфологические его идеи.

С.ДОРЕНКО: Да, да, да. Спасибо огромное. Я хотел обратить внимание патриотов вновь и вновь на то, что за полгода до своей смерти Евгений Максимович Примаков, которого вы уважаете, а я — нет, но вы его уважаете, я хотел бы обратить внимание на то, что он написал. Пожалуйста, обратитесь к этой статье, январь 2015-го. Он написал, что без взаимодействия технологического с Западом мы не выживем в качестве передовой державы. Мы будем накапливать отставания… Видишь, я стал повторять «мы будем, мы будем», как-то по-примаковски. Мы будем, мы будем накапливать отставание, и мы загнемся. Почитайте Примакова.

НОВОСТИ

С.ДОРЕНКО: 10 часов 36 минут. Понедельник, 6 мая. Радио «Говорит Москва»! Программа «Подъем». Ведущая Екатерина Родина.

Е.РОДИНА: Сергей Доренко.

С.ДОРЕНКО: Я сижу и думаю, все же как-то по спирали идет по жизни, да? В девяностые годы меня уговорил летать на русских самолетах один мой знакомый, Борис Березовский. Прямо уговорил.

Е.РОДИНА: А доводы?

С.ДОРЕНКО: Он говорил: мы купили Airbus. За что его судили потом. Он же купил Airbus. Это как бы было запрещено, были препятствия. Он их купил через швейцарскую компанию. Вот эти первые «Рахманинов», «Мусоргский», 319-е Airbus. И он меня уговорил просто, он говорил: Сереж, я тебе клянусь, это хорошие самолеты, мы купили хорошие самолеты.

А я не хотел. То есть у меня была раньше концепция простая, как божий день — все на Finnair. Если мне надо было лететь в Китай, я летел сначала в Хельсинки, а потом в Китай.

Е.РОДИНА: Ничего себе!

С.ДОРЕНКО: Клянусь. А зачем? Чего мне гемор лишний? Да ну на фиг. Я летел через Хельсинки. В Америку тоже через Хельсинки. Один раз я чего-то через SAS летел. Я не знаю, почему. В Копенгагене садились. То есть как бы все время летал как бы так, кручено.

Я боялся просто. Ну, как? Для чего? Я молодой парень. В девяностые мне было от тридцати до сорока как раз. Я думаю, чего бы я стал летать на этом говне?  В хорошем смысле.

Е.РОДИНА: А потом страх отпустил?

С.ДОРЕНКО: Потом меня Боря переуговорил. А потом я сам летал в Мячкове, и у меня страх чуть-чуть прошел, потому что я стал верить в подъемную силу. Мне нарисовали молекулы воздуха, и стал верить в подъемную силу. Это в Мячкове. А потом я летал долгое время, когда мне здесь уголовку впарили, я летал долгое время, чтобы от нее избавиться, постоянно в Минводы и Ставрополь. Там правильные люди. И эти правильные люди сделали так, что у меня нет уголовки. Да и вообще она потерялась куда-то, черт ее знает.

Я летал часто на Ту-154. Со всякими уголовниками, типа мэра Ставрополя, был уголовник, хозяин Южного рынка. С этой уголовной шушерой я летал в Ту-154.

Е.РОДИНА: Не страшно было уже?

С.ДОРЕНКО: Я уже понял.  А в Ту-154, когда ты летишь, и у тебя с потолка капает…

Е.РОДИНА: Это нормально.

С.ДОРЕНКО: Я тебе объясню, почему нормально: это же конденсат, тебе объясняют, но вы чуть-чуть пересядьте, ничего страшного. Я говорю: но я же в бизнесе. Они: ну и что, сядьте на другое кресло, боже мой.

Е.РОДИНА: Но это правда был конденсат?

С.ДОРЕНКО: Конденсат. Он капает сверху на тебя, как-то неловко и все. Ты говоришь: но я хотел бы вздремнуть. Они: ну, пересядьте, боже мой, пусть капает. Мы сейчас подложим здесь одеялко, оно намокнет потом и все.

Е.РОДИНА: Пледом.

С.ДОРЕНКО: Я уже привык ко всему. И после этого я стал летать «Аэрофлотом». Только после этого. После того, как я познал невзгоды полетов в Ставрополь с капающим конденсатом.

Е.РОДИНА: «Аэрофлот» показался королевским.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно. И потом, он все-таки напрямую летит, это ужасно удобно. Но сейчас, я думаю, не вернуться ли мне все-таки к Хельсинки? Как домашний аэропорт. А я как бы на периферии. Как будто я живу в каком-нибудь Екатеринбурге или в Омске. Даже не Екатеринбург, а какой-нибудь Саратов. И я типа живу в Саратове или Самаре… 

Е.РОДИНА: Так удобно.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно. Лечу сначала в Москву. Я живу в Саратове. Правильно? И лечу сначала в Хельсинки, которые как бы Москва, на Finnair, правильно? А потом уже по всему миру из Москвы, а это Хельсинки. Надо как-то умно поступать. А что, мы себя любим или нет, я не понимаю.

Е.РОДИНА: Да! Обязательно.

С.ДОРЕНКО: Мы себя должны любить. Хоть чуть-чуть. В экономклассе, товарищи! Никаких бизнесов, ничего. Экономкласс аккуратненько. Я с моей комплекцией, я с моими длинными ногами плохо помещаюсь. Ничего, потерпим. А на юг через Эмираты.

Е.РОДИНА: Вообще красота.

С.ДОРЕНКО: A 380, огромный, гигантский, как вот это здание. Летишь в Эмираты. Единственный минус, что прилетаешь… Вот куда мне всюду надо, прилетаешь в 11 вечера, а самолеты, куда мне надо, выходят в 4 утра, Мальдивы, Кения, всякие места. И ты должен покантоваться ночь, потом опять лететь.

Е.РОДИНА: Это тяжело.

С.ДОРЕНКО: Тяжеловато, да. Но лучше, простите, в хорошем смысле, лучше, чем на тот свет отправиться. Ну их на фиг, пусть сами себе летают. Товарищи, трудное счастье.  А нам не надо трудного счастья. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: День добрый, Сергей.  Разрешите пояснить за лишнюю проводку в самолетах.

С.ДОРЕНКО: Поясните, пожалуйста. Интересно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Делается это по следующим соображениям. Проводка в самолеты и в автомобили в жгутах, как правило, укладывается раз и навсегда, то есть на всю жизнь лайнера. А комплектация в зависимости от заказчика бывает разная: разное количество лампочек, туалетов, всего, чего хотите. И поэтому неподключенная проводка, скорее, нормальное явление. У меня в машине таких полно. К противотуманным фарам проводка идет, фара с завода не стоит и т.д. 

С.ДОРЕНКО: А если надо, они в пучке находят.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Они берут схему, находят в пучке, подключают. Из рук в руки переходит, иногда бывает… кресел, систем, датчиков света, чего угодно. 

С.ДОРЕНКО: Все, вы меня разоружили. Спасибо.

Е.РОДИНА: Срочное сообщение: МЧС не планирует приостанавливать эксплуатацию своих Sukhoi Superjet 100 после катастрофы в Шереметьево.

С.ДОРЕНКО: А я знаю, почему. Никто не будет ничего приостанавливать, потому что все знают, что они ужасные. И все знают не первый день, что они ужасные. То есть решение летать на ужасных самолетах принято однажды и все. Оно уже однажды принято, это решение — летать на ужасных самолетах, поэтому никто ничего не приостановит.

Е.РОДИНА: И сколько нужно таких авиакатастроф?

С.ДОРЕНКО: Если бы вы сказали: вчера разверзлись очи. Нет. Они знают уже и год, и два, и три, что самолет ужасный.

Е.РОДИНА: Это правда последствия, если сейчас отменить все? Что делать без этих самолетов?

С.ДОРЕНКО: Не на чем летать.  Придется Airbus покупать. Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, Сергей. Если позволите. Я ваш постоянный слушатель. Мне кажется, что колоссальный кредит доверия от радиослушателей.

С.ДОРЕНКО: Где?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Когда трагедия случилась, мне кажется, было бы правильным, если бы вы все-таки людей успокаивали, а не…

С.ДОРЕНКО: Нет. А я не хочу успокаивать. Позвольте поспорить чуть-чуть, капельку?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно, конечно.

С.ДОРЕНКО: Я живу, да? И в этой жизни у меня разные происшествия есть. Я жил два года в Африке, болел два раза тропической малярией и т.д. То есть, есть вещи полезные для меня, а есть бесполезные, а есть не очень вредные и так далее. И я думаю, как мне жить, вот выбираю, жизненную стратегию.  И эта жизненная стратегия для меня: лучше быть, где тепло, светло и сухо, а хуже быть, где наоборот. И я думаю, что все такие же, и вы такой же.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы абсолютно правы, что это просто альтернативы. Но я вам скажу знаете как, я человек, который переболел аэрофобией, одно время не мог даже зайти в самолет, я все равно сейчас при прочих равных в России сяду в «Аэрофлот». Потому что я знаю, что у них все-таки лучшая база по обучению, у них тренажеры.

С.ДОРЕНКО: Пожалуйста.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: В том числе Sukhoi Superjet, вы знаете, как самолет, в принципе он не хуже и не лучше остальных.

С.ДОРЕНКО: Я понимаю, все хорошо. А куда вы сядете, куда лететь? По России, лететь по России.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: По России…

С.ДОРЕНКО: По России, конечно. Если я лечу в Омск, я летал в Омск, то я сяду лучше в «Аэрофлот», ну ее на фиг, чем все эти шарашкины конторы, это понятно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Знаете, интересное наблюдение. Вот вы говорите, летать авиакомпаниями зарубежными.

С.ДОРЕНКО: Но. Можно вопрос дурацкий? Я посмотрю, какой борт. Если они осуществляют рейс нормальным самолетом, Airbus, то я с удовольствием… Самый бедный у «Аэрофлота» Airbus, который летит в Омск, а я летал просто. Самый бедный на планете земля, в Африке таких не видел! Сидим так, как будто мы корейцы, коленки мои никуда не помещаются, вообще никак. Никаких признаков, никаких экранов, ничего, беднота звенящая! Как будто сирот или уголовников возят. Но я верю в то, что действительно двигатели обслужены хорошо, я в это верю. В мастерство пилотов верю. Но самолеты ужасные.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: По поводу полетов зарубежными компаниями. Я недавно сел UTair в Казань. Самолет не совсем новый, побольше 20 лет. Но меня потрясло, что этот же рейс был...   

С.ДОРЕНКО: В том-то и дело! Беда! С этим беда, товарищи.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Turkish Airlines.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно. Вы правы. Я так же попал. Я купил KLM Амстердам — Найроби. И рейс выполняла кенийская авиакомпания. Через 20 минут после взлета засрали туалет, я не мог туда ходить. Всё! Я клянусь, ну, это правда. Я купил KLM, Амстердам — Найроби. Я сажусь в самолет. Я смотрю, самолет местный, кенийский пришел, код-шеринг.  Это проблема большая. Код-шеринг. Я думаю, ничего страшного. Тем более я летел в бизнесе. А потом я ходил в хвост самолета в гражданский обычный туалет, потому что наш в бизнесе почему-то засрали. Закидали бумажками, на пол налили пару ведер воды. А я еще в носочках таких.

Е.РОДИНА: Как?

С.ДОРЕНКО: Ну, потому что я собирался из Амстердама в Найроби, это далековато. Я такой в носочках.

Е.РОДИНА: Как дома.

С.ДОРЕНКО: А там пару ведер воды, из унитаза это хлещет. Боже милостивый! Вот это код-шеринг, это страшная история. Но я не знаю с «финиками», как они летают. И еще что хорошо, насколько я понимаю, с арабами дубайскими. «Дубай», он и есть «Дубай», он и в Африке «Дубай». Ты летишь на «Дубай» в ту же Кению, там «Дубай» будет один раз, и второй раз тоже будет «Дубай». Хоть ты в Уганду лети, все равно будет «Дубай». Этом смысле шикарно.  Там у них экраны в экономе и везде, ты знаешь, да? Там в экономе как у наших…

Е.РОДИНА: В бизнесе, да?

С.ДОРЕНКО: Примерно. Правда. Я летал в Омск на «Аэрофлоте». Самолет был… Если ты смотрела американский фильмы Orange Is the New Black или какой был фильм, сейчас уже забыл, где у них преступников возят в самолетах.

Е.РОДИНА: И что там?

С.ДОРЕНКО: Это примерно самолет для преступников — «Аэрофлот».

Е.РОДИНА: То есть ничего нет?

С.ДОРЕНКО: Вообще голый, полностью голый.

Е.РОДИНА: Пластиковые спинки.

С.ДОРЕНКО: Кресла набиты так, что мне надо отрезать ноги, потому что коленки не помещаются вообще никуда. Я сажусь смирно, как крючочек такой, и так и сижу. 

Е.РОДИНА: Чуть-чуть подпираете впереди сидящего.

С.ДОРЕНКО: 3,5 часа. Абсолютно верно. 3,5 часа я сижу в одной позе, потому что ни в какой другой нельзя.

Е.РОДИНА: Следственный комитет: среди версий ЧП в Шереметьеве — недостаточная квалификация пилотов, диспетчеров и проводивших техосмотр лиц, неисправность самолета, метеоусловия. Все в кучу.

С.ДОРЕНКО: Все вместе. Версия ЧП в Шереметьеве, Следственный комитет сейчас начинает рассказывать.

Летишь в этом тюремном самолете, но веришь, что летчики шикарные.

Е.РОДИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: А так и есть, у «Аэрофлота» очень сильные летчики.

Е.РОДИНА: И красивые стюардессы.

С.ДОРЕНКО: Есть некоторые, мне кажется.

Е.РОДИНА: Некоторые?

С.ДОРЕНКО: Стюардессы?

Е.РОДИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: В «Аэрофлоте»?

Е.РОДИНА: Нет? Некрасивые?

С.ДОРЕНКО: Мамочки все.

Е.РОДИНА: Зато одеты с иголочки. Нет?

С.ДОРЕНКО: Одеты с иголочки, но они мамочки. В основном мамочки.

Е.РОДИНА: У них обязанность такая — спрашивать, ухаживать.

С.ДОРЕНКО: Нет, они старушки.

Е.РОДИНА: Совсем? Не встречала.

С.ДОРЕНКО: В «Аэрофлоте»? Старушки.

Е.РОДИНА: Да?

С.ДОРЕНКО: Конечно.

Е.РОДИНА: Что вы называете старушками? Я вроде молоденьких видела.

С.ДОРЕНКО: О-ля-ля! Есть такие старушки, да. Старушки. Ну, за 40. Такие уже совсем, вызывающие жалость. Но на самом деле надо молиться почаще. Вот мне Наташа звонит. Наташ, здравствуйте. Как вы поживаете? Я говорю, наверное, молились плохо, раз господь попустил такую аварию. Как же?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет. Я хочу сказать, что плохо работают наши службы безопасности, которые не сохраняют наши самолеты и наших людей. Вы такой прагматичный человек и два часа обсуждаете какие плохие советские, российские самолеты.

С.ДОРЕНКО: Я как раз советские ругать не стал.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А 44 самолета или более нашего парка первых лиц, государственных, они все российские и советские. Поэтому здесь надо рассматривать версии… 

С.ДОРЕНКО: Это правда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вчера была очень неплохая погода. Если бы была плохая погода, то не в один бы самолет попала молния, причем такая, серьезная. Скорее всего, самолет специально каким-то неизвестным средством для нас и для вас, наверное…

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Если вы говорите о том…

С.ДОРЕНКО: Я умоляю, завершите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Завершаю тем, что нужно рассматривать другую версию, что это сознательное уничтожение русских людей, российской авиации, российских летчиков и вообще всего, что связано…

С.ДОРЕНКО: Сознательное. Скажите, пожалуйста, это воздействие происходит извне, или наши здесь, как это сказать, наши здесь деградировали и обслуживают иные интересы?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Если бы наши так деградировали, то была бы какая-то другая статистика. Вы такой умный, вы так знаете хорошо…

С.ДОРЕНКО: Наташа, я всегда слушаю вас. Весь мой ум только от того, что я вас слушаю.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы возьмите, прочитайте теорию вероятности… школьной программы. 

С.ДОРЕНКО: Я все понял.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вам расскажут в теории вероятности, как посчитать вероятность такого события, которое произошло. А если вы хотите знать два подряд события, как взрыв сегодня…

С.ДОРЕНКО: Взрыв в Перми сегодня, совершенно верно, да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здесь умножить! То есть число, первый ноль, потом запятая, потом нули, нули, вы должны это перемножить и тогда посмотреть, сколько…

С.ДОРЕНКО: Спасибо. Просветите меня, пожалуйста, у нас все время колокола, это какая седьмица или что случилось? Почему колокола все время бьют? Идет какая-то седьмица.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Души будят. Да, колокольный звон очищает.

С.ДОРЕНКО: А сейчас вопрос другой. Сейчас почаще стало, чем было, допустим, в марте. Это с чем-то связано или нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы, наверное, просто плохо слышали. Вы сегодня окна открываете, открыты окна.

С.ДОРЕНКО: А! Другое дело. Все понял. Спасибо вам огромное. Наташа знает. Она знает, что самолет и все, что случилось, это было иностранное воздействие.

Е.РОДИНА: Я знаю тоже про теорию вероятности. 50 на 50 в любом случае, произойдет или не произойдет.

С.ДОРЕНКО: Как блондинка.

Е.РОДИНА: Да.

С.ДОРЕНКО: Нет, Наташа, она обладает даром видения. Она видит некоторые вещи, которые мы, люди, погрязшие в логике, погрязшие в какой-то арифметике нелепой, мы не видим некоторых вещей. А у Наташи выше горизонт, она видит больше.

Е.РОДИНА: Нет, я не против. Но лучше предвидение.

С.ДОРЕНКО: Она простую вещь видит. Она видит, что это иностранцы воздействуют каким-то образом, вполне мистическим, но эффективным на наш самолет.

Е.РОДИНА: Вот теория вероятности. В Норильске пассажирский Boeing выкатился за пределы взлетно-посадочной полосы после посадки. Это произошло сегодня.

С.ДОРЕНКО: Пострадавших и жертв нет.

Е.РОДИНА: Это хорошо.

С.ДОРЕНКО: Он выкатился за пределы взлетно-посадочной полосы. То есть пришел опять с большой скоростью. Видите, проблема, Наташ. В Норильске пришел с большой скоростью Boeing. Не сумели они его остановить, и он выкатился туда, на землю, покатился. То есть массированное воздействие иностранцев пошло. Массированное. Наташа, она видит некоторые вещи. А мы люди вульгарные, должны просто прислушиваться и все. 73-73-948. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день. Сергей. Москва. Сергей, такой вопрос. Как бы работаем по работе в Шереметьево. И вчера, кстати, тоже работали. И чего-то никакого грома, никаких молний мы не видели.

С.ДОРЕНКО: Да не было молнии.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мне кажется, что как бы…

С.ДОРЕНКО: В облаках, как бы когда вы идете между облаками, бывает на землю бьет, а между облаками, и даже внутри облака, бывает, искрятся разряды. 

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но это же не на такой высоте был.

С.ДОРЕНКО: Он сколько-то поднялся.

Е.РОДИНА: Там 28 минут прошло.

С.ДОРЕНКО: Вот эти кучевые, они же идут на двух километрах где-то. Сейчас я смотрю в окно, на двух километрах кучевые.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И у меня еще есть такое наблюдение из личного опыта, можно применить это к авиации. У меня раньше была машина X5, хорошая машина. Но проходит какое-то время, начинает ломаться, и все эти поломки вызывают раздражение безумное.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что стоит все безумно. И работа, и запчасти — все какие-то нереальные деньги.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Плюнул на все, купил себе «Прадик» 120-й 12-летней, вот езжу на нем, уже 40 тысяч проехал и получаю просто кайф от того, что все стоит вменяемых денег, все можно почить. Не думаю, сколько будет стоить ремонт.

С.ДОРЕНКО: Это правда.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мне кажется, вот надо вернуться чуть-чуть от этого всего как бы технического прогресса, пойти в сторону как бы людей, чтобы люди умели делать, а не электроника, я имею в виду пилотаж, вот это все.

С.ДОРЕНКО: Да, да, да, это правда. Спасибо вам огромное. Действительно к мастерству и простоте может быть вернуться. Видишь, vox populi vox dei. Здравствуйте. Слушаю вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Сергей, я, наверное, с вами поспорю немножко по поводу ужасности самолета SSJ.

С.ДОРЕНКО: Прошу вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Дело в том, что нет такого самолета, который настолько плох, что из-за своих конструктивных недостатков вот прямо будет падать, падать и падать.

С.ДОРЕНКО: Не падать. В ремонте очень много. До 60%.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это да. Но это вопрос экономики, но не безопасности.

С.ДОРЕНКО: Нет. Почему? Подождите. Мы в сами летим в какой-то город русский, да? Ну, например. Я не знаю, в тот же Омск, вот я летал. Мы летим в Омск. А нам надо возвращаться. И вот 3,5 часа туда, 3,5 — назад. Мы с вами пилоты. Мы с вами понимаем, что что-то у нас с вами трудновато пошло, но уже до базы дотянем и все, правильно? Мы же не будем в Омске, раскорячившись, стоять и выписывать еще себе механиков из Москвы, которые будут и т.д. Как вас зовут?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Меня зовут Игорь. Я в прошлом работал инженером по АРЭО «Быково».

С.ДОРЕНКО: Я говорю: Игорь, дойдем же домой, дойдем. А там свой ангар, свои механики, правильно?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Совершенно верно. Как инженер я выпускал самолеты с незначительными недостатками. Я расписывал в бортжурнале, что вот такая-то шторка не работает.

С.ДОРЕНКО: Абсолютно верно. И ничего страшного.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Все, полетели, вопросов никаких.

С.ДОРЕНКО: Верну вам фразу. Но так это влияет на безопасность? Влияет. Ну, влияет. Если он часто попадает в ремонты, значит часто случаются ситуации, когда дотянем, нормально, ничего страшного.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Сергей, я думаю, я вам ничего нового не скажу, как сыну все-таки летчика. Вы знаете, что катастрофа никогда не случается по причине какого-то одного фактора. Всегда это комплекс.

С.ДОРЕНКО: Конечно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Какая-то шпонка сломалась…

С.ДОРЕНКО: И плюс человеческий фактор.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Неадекватно отреагировал. Потянуло за собой другое, третье, пятое.

С.ДОРЕНКО: Это правда. Но сама ломкость… Вот если бы мы с вами поехали бы в лес сейчас в Ярославскую область, я не знаю зачем, собирать что-то, и там у нас прокололось колесо. Я бы сказал: Игорь, если сейчас будем останавливаться каждые 20 километров, спокойно подкачивать (а дырочка маленькая и гвоздик, шурупик маленький), спокойно придем назад. Мы не будем канитель разводить. Но это же, в принципе, может означать, что баллон может и разорваться. То есть, если все время на соплях, то в результате будет беда. Разве нет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так точно. Я бы начал, конечно, с того, что мы знаем, конечно, что много времени проводит на регламентах и на ремонтах, мы это знаем.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но я не знаю, почему до сих пор на верхнем уровне не приняты какие-то комплексные организационные решения, чтобы сокращать это время. У нас отвратительный сервис. У нас действительно эта проблема существует, это какая-то наша крепная проблема.  Мы можем создать какую-то хорошую вещь, мы не умеем ее тиражировать и эксплуатировать.

С.ДОРЕНКО: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот это да, я с вами согласен, в этом беда. Но говорить, что самолет этот чем-то хуже других, я бы не стал, наверное.

С.ДОРЕНКО: Нет, но какой-то ослик работает и работает.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Точно также имеет кучу недостатков в управлении, там тросовая древняя проводка, которая плохо поддается автоматизации, в том числе заморочек тоже хватает.

С.ДОРЕНКО: Но это понятно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Airbus  да, он на порядок лучше, согласен. А SSJ, я бы не стал говорить, что у него отсутствие пепельницы или малый экран — очень плохой самолет.

С.ДОРЕНКО: Нет, я летал на Airbus  «голом» в Омск.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но тем не менее, да. Я бы сказал так: он не лучше и не хуже. Все-таки надо начинать с обслуживания.

С.ДОРЕНКО: Спасибо большое. Хорошей работы вам. Я хочу сказать свою мысль. Позвольте. Быстренько, потому что минута осталась. Я скажу следующее. Если все время чуть-чуть подхрамывает у тебя, ну, на машине, мы на машине едем с тобой. Давай, авиация — это боги, а мы с тобой на машине. Я такой говорю: Катюш, мы будем подкачивать колесо, фигня вопрос, доедем.

Е.РОДИНА: Да даже здоровье человека.

С.ДОРЕНКО: Я сейчас подкачаю 2,5 атмосферы. А пока будет 1,5, мы с тобой сколько-то прокатимся. И так мы можем еще прокатиться, еще. И 200 проедем, и 500 проедем. А что? Помаленечку. Если у тебя при этом руль тянет вправо, еще что-то, я говорю: но это ж все можно учитывать.

Е.РОДИНА: Как раз в момент все сойдется.

С.ДОРЕНКО: Вот так, товарищи, оно и летает. Вы говорите, почему оно летает? А оно вот так и летает — колесо проколото, руль тянет вправо, еще что-то. Как-то, умеючи, можно. Но это же ведет к катастрофе в конечном итоге. Когда вы это поймете, вам станет легче.

Мы пойдем и проживем его, этот понедельник, 6 мая.