• 11:05 Окт. 8, 2014

    В гостях

    Е. ДАНИЛЕВИЧ: В гостях у нас поэт Дмитрий Воденников.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: На сколько я понимаю, я присутствую в качестве бла-бландина.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: В качестве короля. Правда, почему-то без короны, без мантии.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Были бы вы в мантии, то мы бы примерили.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Когда я получал этого «дурацкого» короля, то я положил его на пол.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Да, мы знаем.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Вы подобрали?
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мы готовились к этой программе. Корона так и осталась там лежать?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Корона не помню, что она была. Был приз в виде старинной работы «чернильницы». Это было стыдно. В титуле короля есть позор.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Как быть королем в нашем демократическом государстве?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Ужасно, так как тебя все время свергают.
     
    Вас пытались свергнуть?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: И несколько раз. Я король в ссылке. Я как наполеон на острове святой Елены. Только у меня есть собачка Чуня. И мы живем с ней на острове.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Вы как то сам сказали ,что вы не король, а почетный мертвец поэзии. Что это значит?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Это я сказал? Сколько же глупостей я наговорил. Я не почетный мертвец. Я мертвый поэт, так как я больше не пишу. Три 3-4 года назад ушли стихи и в то время я еще и умер, у меня было кровоизлияние в мозг.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Стихи больше не возвращались?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Это как любовь. Она уходит и ты не можешь ничего реанимировать.  Ты можешь врать, ты можешь жить с человеком, которого уже не любишь, но любви нет.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Приходит новая любовь.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: К вам конечно, вы хорошенькая и молодая. Я старый дурак.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Перестаньте заниматься самоуничтожением.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Почему?
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Потому что вы это постоянно делаете.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Как вы изучили мою жизнь.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Это правда. Собираетесь ли вы дописать «Небесную лису»?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: «Небесная лиса» -  это небольшая поэма и она оказалась не законченной.  Это по-настоящему красивая история и я увидел ее конец. Я ее увидел в бреду, когда умирал и без памяти лежал на каталке. Какие то моменты я понимал, что все что я сейчас проживаю жизнь это и есть написанный конец поэмы - финал.
    Написать я ее не могу. У меня нет инструмента, я лишен этого дара. 
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Хотя бы в двух словах скажите, чем закончится?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я увидел образ опустевшего автобуса. Когда ты остаешься один и отлетает даже собака. Если вы читали, то вы поймете,  что собака летела рядом. И ты остаешься один. Я испытал очень сильное и похожее, когда лежал в МРТ.  Это ужасно. Если у вас клаустрофобии, то может быть, это нормально. У меня клаустрофобия.  Я не смел открыть глаза, так как понимал, что начну биться. Единственное что я мог сделать, чтобы не закричать и не начать биться, я представил себе человека, которого я любил. Я пустил энергию в пальцы, сжав руки, чтобы не было так больно. И стал говорить: я люблю тебя, я люблю тебя … и клаустрофобия отступила, но только когда я этого произносил. Это доказывает то, что любовь многое побеждает.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это просто удивительно.  Клаустрофобия исчезла?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Нет. Она осталась. Это то, что испытываешь здесь и сейчас. Когда меня положат в гроб и закопают заживо, то она вернется. Я ее не победил, но это момент преодоления боли, страха – это удивительно. Второй раз, когда я опять меня определили под МРТ, так как его проходят несколько раз, когда ты сильно болен. Я попытался вызвать тот же образ, но у меня ничего не получилось. И тогда, из последних сил я вызвал образ моей матери. Она умерла, когда мне было 6 лет. Ей было 29 лет. Я почти ее не помню. И тоже начал, зачем-то это говорить. Оказалось,  что сиротство, нежность и любовь не уходят, даже когда ты уже сам переваливаешь за какой-то рубеж. Это у Толстого было. Когда ему было 80 лет. Он проснулся в слезах, когда он проснулся от того, что ему приснилась мама. Эти вещи мне очень нравятся и я говорю это не для того, чтобы растрогать вас. Вас не растрогаешь, вы такие железные кнопки.  Стоило ради этого умирать, для того, чтобы эти уроки пройти.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Сейчас у вас все хорошо со здоровьем?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Хорошо. Просто я ничего не помню.  
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Вы как-то сказали: «Меня очень удивила война в Осетии. Я вдруг увидел такое, чего не ожидал. Оказывается во мне живет страшный зверь патриотизма, я бы даже сказал, что чудовище патриотизма. Когда я слышу малоприятные слова высокопоставленного американского чиновника о России меня, то это возмущает на уровне физиологии». Как поживает сейчас ваше чудовище в связи с санкциями?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Нет. Сейчас мое чудовище спит. Потому что мне не очень нравится, что происходит. И у меня нет зверя патриотизма. Я действительно тот человек, который хочет, чтобы не было войны, но то, что происходит сегодня с умами моих сограждан мне не нравится, извините.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А что с ними происходит?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: А вы не знаете?
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: На ваш взгляд, что с ними происходит?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Вы не знаете о добровольцах, которые едут на Украину и об патриотической истерии которая существует на телевидении? Вы знаете, когда начиналась Первая мировая война тоже был патриотический подъем. Даже Анна Ахматова и Гумилев что-то там лепетали, хотя кажутся такими богемными людьми. Но тем не менее они тоже испытывали этот сильный и истерический патриотический подъем. Вы знаете, чем это все закончилось.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Почему у вас другое отношение к нынешним событиям, а не такое, какое было в 2008 году в Осетии? Что изменилось в вас?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Наверное, я изменился. У меня нет никакого четкого объяснения. Интуитивно я понимаю, что это не правильно, что сейчас происходит. Я не знаю, с точки зрения геополитики, может в этом есть какой-то резон. Все защищают свои выгоды и Россия в том числе. Мне не нравятся инструменты, которыми это делается. Мне не нравится, что происходит с людьми. Мы видим вал взаимной ненависти Украины и России.  И как это все сталкивается. Вы представляете, чем это может закончится для нас всех?
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Какие вы видите инструменты?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Во-первых, мне кажется не надо выпускать джина из бутылки, такую ненависть. Ее не надо расчесывать. Надо ее лечить другими способами. Что-то прикладывать, пить лекарства и что-то делать. Это очень серьезный конфликт и его одними словами не уничтожишь. Его нельзя усугублять. Сейчас идет взаимная подпитка ненавистью.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы есть в социальных сетях и вы активный пользователь фейсбука. Когда вы высказываете свое мнение, много ли людей от вас отписываются? У Евгения Гришковца, например, жгут книги его, некогда, поклонники.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: К Татьяне Никитичне приходят люди, которые начинают ее топтать, хотя ее не затопчешь. Я не слежу за приписками и отписками, я не знаю как это делается. Это не правильно, нельзя расчесывать свое тщеславие или анти-тщеславие. Ты просто должен находится вне этой парадигмы. Когда мне пишут оскорбления или мнения, с которыми я не могу согласиться,  то за оскорбления я баню, а если это аргументированный разговор, то я разговариваю.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  События, которые мы сейчас переживаем, наверняка отразятся в истории.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я думаю, что да.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  У вас фоне этих событий и переживаний не возникает желание писать опять стихи?
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Или прозу?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я не пишу прозу. Я пишу колонки в Газета.ру.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Я знаю, что вы колумнист и довольно активно обсуждаете что там происходит. В том числе взлом твитера Дмитрия Медведева, запрет Роспотребнадзора и Таможенный союз. И еще много-много чего.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: И анти-гейскую программу, если это можно упоминать в эфире.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Можно. Вы поэт, колумнист, учитель. А что дальше?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: У есть отец, которому очень нравилась байка. И он судя по всему много передал мне в этом смысле и я похож на него. Байка звучала так: «Где вы собираетесь провести большую часть 21 века? Я предполагаю провести в могиле». Это мой ответ на ваш вопрос. Я думаю, что мне уже пора.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы много говорите о смерти и о ненависти.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я давно это чувствую. Я не готов умирать, как любое другое существо, которое боится смерти. У нас у всех очень развит инстинкт самосохранения. Если вы начнете меня душить, то я, естественно, буду сопротивляться. 
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Почему вы считаете мужчин 40-45 лет старыми?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я так не считаю.  Вы все смешиваете и говорите о другом. Я чувствую, что в этом нет ничего плохого. Я вполне сознателен, адекватен и, в принципе, радуюсь жизни, но сколько можно радоваться?
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Еще лет 20-30 лет.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: И что вы мне прикажете делать в 85 лет? Я одинок. У меня никого нет, кроме родственников.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Перестаньте быть одиноким.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Какая вы умница, давайте  я буду записывать за вами) мы издадим вашу книгу и она будет бестселлер. Вы знаете Осипа Эмильевича и у него была жена Надежда Яковлевна. У него трудная судьба, он был ссыльным и потом его убили, но пока этого не было они достаточно весело жили и он говорил : «Надя, дай объявление в газету с текстом: Очень умная. Даю советы».  Это к вопросу о вас.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Я тоже могла бы написать.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: В фильме Коэнов «Внутри Льюиса Дэвиса» по тексту есть мысль о том, что профессионализм это и есть то, когда ты ненавидишь то, что ты делаешь., но при этом делаешь это лучше всех. У вас это также происходит?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я не готов говорить за Льюиса. Когда я писал это было очень больно и очень тяжело, потому что стихи приходили, как болезнь. Это было очень долго. Некоторые стихи я мог писать месяц.  И ты впадал в определенные психозные состояния. Это очень тяжело.  Это почти заболеваешь, в некоторые моменты я ненавидел эти периоды, но жить без них было очень трудно.  Как только они проходил я думал, когда они вернуться. Не состояние, не стихи. Стихи это наркомания и алкоголизм.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Когда вы пишете для Газета.ру вы испытываете мучения?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я испытываю мучения потому, что ровно за 3 дня до того, как мне нужно сдать колонку я понимаю, что мне не о чем писать и я не знаю, что делать. Там же тоже вдохновение.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  И что вы делаете?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я впадаю в отчаяние и это не сравнимо с тем отчаянием и с той тряской, которая возникала когда я писал стихи. Даже когда я ехал к вам у меня тоже испортилось настроение. 
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Кто вам его испортил?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Никто. Мне публичное говорение наносит щекотную травму.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Вы много говорите о смерти и о ненависти, которая царит в обществе. А есть ли пилюля от этой ненависти?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Да. Мне кажется, что нам надо всем остановится, начать думать и перестать поворачиваться к друг другу спиной. У меня есть программа и соведущая. В ней была процитирована выдержка из какого-то русского философа: «Нужно все взять у Европы, а потом повернуться к ней спиной». «Отлично!», сказала моя соведущая. И вот это мне очень не нравится. Мне не нравится, что в людях уже существует это желание согласиться с этими словами. Например, я у вас всему научусь. Вы меня научите быть ведущим, вы научите читать новости, печь пироги. Это все я у вас возьму, а потом повернусь спиной.  Мне кажется в этом есть неблагодарность и интеллектуальная нечестность. Мы должны перестать поворачиваться спиной.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Кому в мире поэзии живется легче: женщинам или мужчинам? И есть ли разница?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я люблю гениальные женские стихи. Когда женщина пишет она вытягивает что-то такое, что не может из себя вытянуть мужчина, по очень понятным причинам.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  По каким?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: По физиологическим. Женщина всем своим анатомическим составом прикреплена к земле.  Она что-то такое может вытянуть из земли о смерти, о любви, большее, чем мужчина.  Мужчина главный зверек.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Тогда зачем писать мужчинам?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Потому что они многое могут сказать. Посредственные женские стихи хуже, чем посредственные мужские стихи. Гениальные женщины появились недавно: Ахматова, Цветаева, Елена Шварц, Ольга Седакова, Ксения Некрасова. Они все появились в 20-21 веке.  А до этого огромная западная литература существовала с женщинами. Например, Наварская. Весь свод текстов говорил на мужском языке. Это гендерная составляющая.  Сейчас появился новый язык и его принесли женщины.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Вера Полозкова талантлива?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Вера очень хорошая. Мне она нравятся. Стихи мне ее не близки.  Вера сделала очень серьезный прорыв в презентации поэзии. Она стала звездой и это здорово.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Она и сама про это говорит.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Она сделала почти не возможное.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Ее очень часто сравнивают с вами. Вас это не коробит?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Нет. А почему это должно коробить?
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Возможно, вас это  как-то унижает.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мне кажется вы разные.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Мы разные. Нас сравнивают те люди, которые и ее не любят и меня. Мне все равно.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Как часто вы со своими читатели общаетесь?  Как часто устраиваете встречи? Мы знаем, что у вас есть встречи в Германии.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Да, я встречаюсь в Германии и в Венеции.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  А Катя при этом не смогла найти ваши книги.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Они все распроданы и больше не поступают в продажу. Может быть остались в интернет-магазинах.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Если написание стихов это такое мучительное для вас действие. Разве это не выплеск эмоций? Почему это не надо дальше распространять?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: А вы не думаете, что эта книга уже не работает? Все стихи вы можете найти в интернете.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мне важна книга и мне  важно, чтобы она шуршала.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Понюхайте эту книгу, чем она пахнет?
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Пахнет бумагой.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Возьмите себе бумагу и нюхайте.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Вы любите читать бумажные книги?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Нет. Не люблю.  
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  А вообще любите читать?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Раньше любил, но сейчас я читаю меньше.  Кто-то сказал по поводу всех этих запахов: «Мне так нравится нюхать книги». Ответ : «А вы не пробовали их просто читать?».  Понимаете, с книгой все время хотят что-то делать, трогать, понюхать. А вы почитайте. Как только вы хотите только почитать, то вас все равно на каком носители будет текст.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Вы какое то время назад говорили, что у вас бывают такие периоды, в которые вы совершенно не хотите читать новости. Сейчас судя по тому о чем вы пишите и как часто вы это делаете, есть ощущение ,что вы, чуть ли не обозреватель.  У вас нет ощущение, что вы стали заложником новостей?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Эти новости меня убивают.  Я к вам собирался, ждал машину и открыл ленту. Иногда мне кажется, что нужно уничтожить фейсбук. Пошла волна фейковая или нет. Сложно понять, где правда, а где ложь. Количество злой аналитики предвещающей нам черт знает что просто зашкаливает. Меня отравили эти новости.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А вы смотрите телевизор?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Нет, у меня нет телевизора. От этого нельзя отвернуться.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Когда и чему вы радовались последний раз?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я очень часто радуюсь. Я радуюсь солнцу. Я радуюсь когда я иду по листьям на асфальте. Солнечное отражение на асфальте мое одно из самых сильных жизненных переживаний.  У меня дуб под окном, если захотеть, то можно протянуть руку и сорвать желудь.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А вас радуют путешествия?  
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Безумно радуют. Меня очень радуют путешествия тем более что оно сопряжено со чтениями. Особенно, если ты читаешь иммигрантскую историю. Тем более что я люблю читать чужие стихи. Я очень люблю Линор Горалик, Кирилла Медведева, Марию Степанову.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Моего любимого Бродского любите?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я к Бродскому равнодушен. Его и так многие любят, что он перебьется. Елену Шварц очень люблю. Мне нравится читать.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А где вас лучше всего воспринимают?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Было потрясающее и самое лучшее выступление в Берлине. Во-первых, было много народу, во-вторых,  это был клуб-ангар и качество слушающих было какое-то не обычное, потому что Берлин - это мерка для русской диаспоры. Город людей, которые уехали из России и стали жить там.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Мы знаем, что вы не очень любите, когда стихи читают какие-нибудь актеры.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Актеры отвратительно читают стихи.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Это касается всех актеров?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Нет. Чулпан Хаматова отлично читает стихи.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Миронов тоже читал стихи. Вы им предлагали читать?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Зачем? Это не интересно. Миронов, я думаю, отлично читает стихи. Есть еще такой актер Кукушкин. Он играл в «Практике» и он гениальный актер, возможно у него хорошо получится читать стихи.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Именно ваши стихи?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Не надо мои стихи  читать. Хватит! )Начитались уже.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Учитывая то, что вы много путешествуете, у нас возникли некоторые опасения: а вдруг вы решите где-нибудь остаться.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Никогда. Мне кстати, несколько раз закидывали удочки друзья: «Не хотели бы вы, Дима…». Нет, не хотел бы.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Почему?
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Что именно вас здесь держит?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Меня кроме любви к месту, к родине, к своему дубу, к солнцу, к подоконнику , меня держит элементарное знание истории литературы. Как вы знаете было две великих поэтессы: Анна Ахматова и Мария Цветаева. Обе прожили тяжелую жизнь. Не буду рассказывать, что потеряла Цветаева. Цветаева вернулась в Россию, но она была иммигранткой. Она в свое время покинула Россию. Потом она повесилась в Елабуге. А вы знаете, что служило толчком к тому, что она повесилась? Во-первых, она хотела устроится посудомойкой и ей дали отказ. После этого она шла по тропинке и встретила Лидию Чуковскую. Они остановились и стали разговаривать. Лидия Чуковская стала жаловаться на Анну Андреевну. Вдруг Цветаева взорвалась: «Бедная Анна Андреевна! А я, что, не бедная?». Они расстались, и через несколько дней стало известно, что Цветаева повесилась. Естественно она повесилась ни от этой сцены, не от своего всплеска, а от отчаяния. А теперь подумайте, почему это отчаяние возникло? Не смотря на сложную, невыносимую, мучительную и унизительную жизнь Анна Ахматова была у себя дома и вокруг нее существовал культ. Ее держали эти люди, которые сами были такими же нищими, гонимыми и обреченными на уничтожение, или, по крайней мере, на лагерь. А Цветаева была лишена этой любви, хотя ее также любили и уважали. Чуда сохранности она была лишена. Я понимаю, что вокруг меня столько людей, которые любят меня, которые любят то, что я делал, мои стихи, даже меня без стихов, но благодаря им. И уезжать куда-то в другую страну для меня самоубийственно, потому что там я никто и там я повешусь. Здесь есть люди, которые меня спасут просто своим присутствием, которые не дадут мне загнуться.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Путешествуете ли вы по России?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Да. Я путешествую везде с интересом. Был тур с чтениями в Воронеж, Калининград.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Знаете где вас ждут?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Где?
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: В Казани вас очень ждут.
     
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: В Казань я должен был лететь, а за день до этого у меня произошло кровоизлияние.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это было несколько лет назад, но пока не получается.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Город Санкт-Петербург на всех людей влияет по-разному. Как это город влияет на вас?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Кроме того, что там жили поэты, которые очень сильно на меня повлияли, например, Лена Шварц, Сергей Стратановский, с городом в меня связана любовная история, которая продлилась два года. Мне нравился этого город и мне нравилось там быть.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А сейчас нравится туда возвращаться?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Да, нравится.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы как-то сказали, что питерская поэтская тусовка она какая-то не очень хорошая.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Да, они принципиально злые.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Вы активно помогали Петербургскому центру «Антон тут рядом». Почему именно ему?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Потому что они меня попросили адресно. Пришла Люба Аргус и попросила написать ряд колонок для Газеты.ру. Я поехал туда. Это было очень серьезное испытание. Дети имеющие диагноз аутизм, они не совсем тихие.  И когда я туда попал понял, что мне тяжело, что мне хочется поскорее слинять.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это испытание.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Да. Это была огромная школа для меня и я ходил все 5 дней, потому что разговоры со студентами и с родителями. И это не всегда были спокойные и милые разговоры. Это был сильный энергетический удар несчастья, озлобленности. Я принимал несчастье родителей.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Ваше сотрудничество еще продолжается?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: А как оно может продолжаться? Я написал свои 10 статей и все.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Сейчас весь мир помогает людям болеющим боковым амиотрофическим склерозом. Вам никто вызов не бросал? Не обливались водой?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Нет.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  А если бы бросили?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я бы не стал обливаться.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Почему?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Не знаю, холодно.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Исключительно поэтому или вы просто не хотите поддерживать эту массовую истерию?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Мне кажется я не любитель таких флеш-мобов.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Мало кто помнит, что вы еще и учитель закончивший филологический факультет МГУ. Вы помните как проходили ваши первые уроки?
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Не страшно было идти на первый урок?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Понимаете, меня попросили остаться. Когда я проходил практику на 4 курсе и у меня уже были уроки. Меня просто попросили заступить на вахту. Видно им понравилось, как я вел практикантские уроки. Было страшно, когда в какой-то момент я понял что облажался и не знаю, как правильно держать детей. Маленькие дети если чувствуют слабину, то они садятся на шею. Я в этом убедился. У меня были очень продуманные уроки и это было очень здорово и вдруг я потом, что все падает в пустоту,  потому что дети себя отвратительно ведут. Я помню, как я вернулся домой, лег в одежде на диван и я сказал себе, что никогда это дети меня не обыграют. Это было для меня уроком к вопросу о том, как ты можешь переломить судьбу. На следующий день я пришел и применил методику «Разделяй и властвуй». После этого у меня стала идеальная дисциплина.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Вы помните себя в школе?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я был троечником. По многим предметам. Русский язык я писал с большими ошибками.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Ваших родителей вызывали когда-нибудь в школу?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Когда меня, условно, перевели в 8 класс, то вызывали.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Почему «условно»?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Потому что у меня была специализированная школа с английским уклоном и я был троечником.  В принципе хорошие дети с высоким уровнем интеллекта, в отличие от меня.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Вы дружили с одноклассниками?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Да.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  А сейчас встречаетесь?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я не люблю возвращаться в прошлое.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Не следите за детьми, которым преподавали?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Нет. Не знаю. А даже не знаю, что сделалось с людьми, которых я любил.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  А почему вы сжигаете мосты? Зачем? Вы делаете это умышлено?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Когда я был маленький я мечтал, что я стану маленьким барабанщиком, который умрет на глазах у целой площади народа.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Это в каком было возрасте?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Это было все время. Согласитесь, это достаточно странная для ребенка картинка. Она мне свойственна. Все идет из детства. Мне очень хотелось гибнуть. Я же страдаю нарциссизмом.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Вы им страдаете? Мне кажется, вы им наслаждаетесь.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Отличная история про Ахматова. В 60 к ней приехала иностранная корреспондентка. И Анна Ахматова привыкшая к восхищению, к обожанию, к собственной легенде и она что-то там рассказывала. Когда корреспондентка вернулась к себе в страну, то она написала статью про Анну Ахматову, где в частности была строчка: «Это тяжелый случай нарциссизма». Ужасно смешная ситуация. Пьедестале, на котором человек стоит,  то он теряет некоторую адекватность. Смешно, как нас видят другие люди.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ:  Как поэтов видят люди?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Нет. Как нас всех.  Есть прекрасный прием, не для того, чтобы их разоружить, а чтобы себя разоружить.  Надо стать беззащитным. Тебе надо в этом признаться.  Жадный человек не должен что-то придумывать, а он должен себе признаться в том, что он жадный.  Как только ты себе в этом признаешься, что у тебя есть недостатки – тебе бросится краска в лицо и тебе захочется его скрыть. Следующим шагом должно быть то, чтобы признаться в этом людям.  И дальше ты решаешь: будешь ты это искоренять или будешь существовать с этим.  Правильно произнесенное про себя слово правды делает тебя внутренне не уязвимым и ты в какой-то момент перестаешь быть жадным. 
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А еще какой вы, помимо нарциссизма? В чем вы себе признавались?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: В том, что я очень хороший.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Хотели бы вы, чтобы ваши произведения изучали в школьной программе?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я не думал об этом. Возможно, они когда-нибудь и попадут. Может быть не в школьную, но хотя бы в университетскую программу, как бы это не скромно звучало.  Я предполагаю, что именно так и будет. Попадут не только я, но и еще несколько авторов.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Как вы относитесь к стишкам-пирожкам? Это для вас весело?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Это меня не занимает.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Как вы относитесь к поэтическому слэму?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я хорошо отношусь к Андрею Родионову, который устраивает эти поэтические слэмы.  Это как поэтический хоккей или футбол. К поэзии это не имеет отношение, так как выигрывает не текст, а выигрывает подача и тема, которая задевает и смешит. Я не уверен, что в слэме можно тронуть чем-то людей.  Что должна делать поэзия? Она должна делать тебе больно, трогать.  Это городская культура, карнавал.  Я, свое время, когда-то это читал слэм. Я не выиграл. Это был первый раз, когда поэзия выплеснулась в клубы. Пошла целая волна слэмов.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: У вас есть цикл стихотворений посвящённых несуществующему сыну и нас интересует, не собираетесь ли вы обзавестись реальным сыном?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Нет. Не думаю.  Для этого надо обзавестись женщиной и жить с ней.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Это не так сложно.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Я понимаю, но я не хочу жить с женщиной и обзаводится детьми.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Детей вы не хотите?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Сейчас нет.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: То есть королевской династии не получится.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Королевской династии не получилось бы, потому что дар передавать. А мне уже нечего передавать.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Рубрика «5 вопросов», в которой вы должны быстро отвечать на наши вопросы.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Что вы скрыли от вашей мамы?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Ничего.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: С какой вы бы блондинкой вы смогли бы изменить своей жене?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: У меня нет жены.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Самая большая ошибка в жизни?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Что я завел собаку.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это же ваша отрада.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Это моя мука. Высокопородистые собаки, как у меня, часто болеют, как таксы.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У кого вы бы попросили прощения?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: У всех людей, которых я любил.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Кто ваш друг?
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Анастасия Сергеевна Василиск.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Дмитрий Воденников был у нас в программе. Спасибо.
     
    Д. ВОДЕННИКОВ: Спасибо вам. С вами было очень смешно и здорово. Вы прекрасны.
     
    Е. ДАНИЛЕВИЧ: Через неделю услышимся.
     
    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Пока.
    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено