КОРР: Здравствуйте, Александр Валерьевич. Хотелось узнать ваше мнение по поводу произошедшего. Как вы думаете, почему так случилось? Кто может быть виноват в этом?

СЛАДКОВ: Кто виноват? Профессия наша. Я уверен, что и я бы, наверное, не удержался, если бы какие-то вещи мне было бы позволено снять. Я не виню ни в коем случае ни частную военную компанию, ни самого Дмитрия Уткина, даже ни Ходорковского. Суть в том, что бывает, что мы ездим на свой страх и риск. Бывает. Я помню, в Афганистане, отправляясь из Кабула в Кандагар, я писал в посольстве записку, что я в моей возможной гибели прошу не винить никого. Дорога была плохая в смысле безопасности.

Однажды ездил в Молдавию. Тоже не ставил в известность. В итоге получил статус персоны нон-грата сроком на три года. Сомнительно или, как говорят у нас во дворе, по беспределу, но, тем не менее, получил. В любом случае, если ты едешь (я так делаю для себя, ни в коем случае никого не собираюсь учить, я ещё не такой взрослый, мне всего 52), я всё время стараюсь ставить в известность посольство. Вытащат. Если попадёшь в какую-то шнягу, вытащат.

Я однажды попал на подвал, так скажем. Служба безопасности Афганистана задержала меня в Панджшерском ущелье, когда я двигался в сторону Пизгаранского креста, мне надо было позарез туда попасть, просто позарез. Я жертвовал, ну, не жизнью, но явно обрекал себя на неприятности. Но успел позвонить, когда меня задержали два бородатых молодца и посадили на подвал. Кстати, отнеслись довольно интеллигентно к нам. Я успел позвонить Степану, пресс-атташе посольства нашего в Кабуле. Он выручил.

Я считаю, что надо было сообщать посольству и надо было аккуратнее выбирать фиксера. Фиксер — это прикреплённый от какой-либо солидной организации на месте решала, переводчик, водитель, проводник. Вот если он ненадёжный, если он не передан по наследству от других съёмочных групп или кто-то когда с ним не работал, тогда дело - труба.

В начале миссии  американцев в Афганистане, я помню, парней-иностранцев пятерых мы из морга доставали. Даже, по-моему, муж и жена были среди них, которых угробили их же провожатые. Они где-то взяли фиксеров у МИДа Афганистана.

Однажды я услышал такую фразу. Её сказал неглупый большой человек, я его сразу перевёл в разряд маленьких и глупых, когда он сказал: «Ну, вы-то журналисты, у вас статус неприкосновенности». Поводить его бы по тем местам, куда нам приходится самим ходить. Мы не эго чешем, это профессия наша. Мы ищем новости и работаем для общества для того, чтобы немного изменить его к лучшему. Сейчас, когда на Украине, в Донбассе лучше снимать наклейки «Пресса», когда идёшь на линию фронта, тоже такое случается. Скорее всего, пальнут.

КОРР: Сейчас в Госдуме лежит законопроект о защите журналистов в горячих точках. Глава СПЧ после произошедшего призывает ускорить принятие этого документа. Как вы считаете,  какие меры можно принять, чтобы максимально защитить журналистов в горячих точках, за рубежом? Что может сделать государство и может ли оно что-то сделать?

СЛАДКОВ: Надо признать профессию репортёра одной из самых опасных в мире и воздать ей какие-либо возможности по реабилитации. Это хорошо, что у нас на ВГТРК Олег Борисович Добродеев такой человек, начальник наши, они обращают внимание. А где-то, может, и не обращают. Мы обласканные, всегда обратимся, всё. А где-то - нет, где-то это не в системе. Надо возродить профилактории для журналистов государственные, надо возродить возможность получать им медицинскую помощь, если они были контужены, ранены, психологическую помощь.

Я боюсь, знаете чего? Чтобы не было такого «запретить». Однажды Военно-морской флот РФ пригласил на учения репортёров и предложил им перед этим пройти военно-врачебную комиссию. В системе «лайт», не так как моряки проходят, но тем не менее. А я позволил себе подискутировать с руководством в пресс-службе, сказал: ребят, ну, мы же не будем на капитанском мостике у штурвала; мы же там фактически в статусе пассажиров на боевом корабле. Мы же не сдаём кровь прежде, чем вылетать Москва — Ростов-на-Дону... А тут? Так, что-то Сладков там набарагозил, ну-ка, сдай-ка мочу. Оп-па! Да у тебя там...Уууу! Всё, давай домой, дружок. Поэтому самое главное — оставить прессу свободной. Пресса — это совесть общества. Я говорю о достойной прессе, не о пропагандистских вещах, не об участии в информационной войне. Мы, репортёры, должны быть свободны от этого. Самое главное — не навредить. Потому что были после «Норд-Оста», Пятидневной войны вещи, которые были связаны с ограждением…  Есть курсы «Бастион». Было бы неплохо их пройти каждому. Но, опять же, если ты не прошёл, то что? Не имеешь право куда-то ехать? Так не бывает.

КОРР: Спасибо вам большое за комментарий.

СЛАДКОВ: С уважением.