• Программа «Бла-бландинки» с Андреем Усачёвым от 18.08.2018

    13:00 Авг. 18, 2018

    В гостях

    Андрей Усачёв

    Детский писатель

    Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Мы начинаем. Это Ольга Данилевич

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Екатерина Звягинцева.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: В гостях у нас детский писатель, поэт, драматург, сценарист Андрей Усачёв. Андрей Алексеевич, здравствуйте.

    А. УСАЧЁВ: Здрасьте-здрасьте.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А всё правильно про драматург, сценарист?

    А. УСАЧЁВ: В общем, да.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Потому что писатель и поэт, конечно, правда.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А как же «Волшебник изумрудного города»?

    А. УСАЧЁВ: Нет-нет. Волшебник изумрудного города это не ко мне. Это к Лаймену Фрэнку Бауману. Был такой американец.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы же писали сценарий.

    А. УСАЧЁВ: В этом смысле.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Про сценариста.

    А. УСАЧЁВ: Про сценариста да. Это было так давно.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А мы-то помним.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы спросите у нас. Мы Вам напомним, что Вы еще написали, и что еще вы сделали. Интересная такая дискуссия получилась с коллегами, точнее, после того, как я сказала, что Вы к нам придете. Все тут же начали вспоминать собачку Соню, и я поняла, что, на самом деле, это один из тех немногих персонажей из моего детства, о которых я, правда, испытываю какую-то...

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Искренне любимы.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да.  Трепет, любовь. Я все время пою песню про маленькую собачку.

    А. УСАЧЁВ: Про «маленькую белую собачку опять заперли дома одну»

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да, и мне было очень интересно. Мы готовились, и, оказывается, книга 7 лет лежала в издательствах. Ее не издавали. Это как так вышло?

    А. УСАЧЁВ: Это благодаря моему хорошему характеру.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы не лезли на рожон?

    А. УСАЧЁВ: Наоборот, наверное, это наследственное. От Льва Николаевича Успенского, который везде и всегда лез. Книжку поставили в план, и она должна была выйти. А рисовал ее прекрасный художник, если вы видели мультфильм, он был художником и режиссёром Вадим Меджибовский. И должно было это выйти в издательстве «Малыш». А потом как-то нас в советское время-то не очень считались, и теперь-то не очень считаются. А тогда вообще было два издательства, поэтому, если ты тут поругался, то тебя «иди на улицу».

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА:  До свидания сразу.

    А. УСАЧЁВ: И Вадику предложили какие-то смешные деньги, просто оскорбительные. Вот. И он сказал: «Андрей, ну это вообще». Я был воспитан, как коллективист, который если дружба, то это на века. Я сказал, «Вадик, тогда забираем мы книжку». Так получилось, что она не вышла в издательстве «Малыш», потом одно, второе, третье. Годы были такие мутно-бурные. Она уже до этого времени вышла на иврите. Была переведена. Уже мультфильмы были сняты. Всё лежала-лежала. Её издали только в 95-ом году. Но в этом нет ничего такого исключительного и удивительного. У людей в столах лежало и по 30 лет, так сказать. Сколько лет у нас пролежала «Мастер и Маргарита»? Бывает.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А вот интересно. Мультик появился, когда книга уже стала популярной.

    А. УСАЧЁВ: Нет, мультик вперед вышел. Вот, что самое интересное.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Как так получилось, что в издательстве не прочухали, что вот они деньги. Вот же они деньжища-то.

    А. УСАЧЁВ: Да вы понимаете. Это теперь чуть только запахло, и все побежали. А тогда же советская власть была. Какие-то деньги.  Человек отдельно, деньги отдельно. Работа отдельно. Поэтому такого «ух ты, мы на этом заработаем» не было. Кто на этом зарабатывал? Люди были наемными, получали свою зарплату. Если бы им сказали, что за это вы еще можете какую-нибудь прибавку получить, тогда бы это вышло довольно быстро.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А в 95-ом нормально заплатили?

    А. УСАЧЁВ: Нормально. Но мне было важно, чтобы она вышла. Мне в этом смысле повезло, потому что, конечно, во многом популярность писателя определяется не собственно книжкой, мультимедиа, если вышел мультфильм и так далее. Я думаю, что популярность Григория Бенционовича Остера была бы меньше, если бы не было «38 попугаев» и всего прочего. Это и раньше и теперь такое происходит. Самый большой двигатель - это анимация и кино. Там так забавно получилось. В 91-ом вышла первая серия, там всего 3 новеллы, вторая в 92-ом, а книжка только в 95-ом. И когда она вышла то оказалось, что «ух ты, а я уже видела эту собачку».

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Кстати я когда искала в интернете книжку про собачку Соню, я поняла, честно вам скажу, сейчас не помню, что это был за магазин, но собачка Соня на обложке совершенно другая. Это просто ранило меня прямо в сердце, потому что Соня должна быть определенная.

    А. УСАЧЁВ: Вот да, у вас очень точные детские...

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Воспоминания.

    А. УСАЧЁВ: Да, воспоминания и восприятие. А Соня такая, а откуда вы знаете, какой она была?

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Потому что я ее себе уже всю представила, а потом мне мультфильм опять же показали, что у меня Соня такая. Что это за рыжая собака? Как это?

    А. УСАЧЁВ: Сонь существует в разных вариантах, каждый издатель считает по-своему, потому что каждый художник видит по-своему.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы должны прийти и сказать «нельзя».

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: С Вами советуются?

    А. УСАЧЁВ: Теперь уже со мной советуются, а тогда это кто спрашивал. Не важно, так сказать. Первый вариант вышел с Меджибовским. Было еще 7 разных  собак. И если кто-то видел меня, спрашивали «а что вы тут нарисовали? Соня не такая». Я вообще на Вадика очень сильно обижался, потому что Соня была чистой брюнеткой. Извините, бла-бландинки. И когда Вадик нарисовал этого бобика. Я говорю: «Вадик, ты же видел мою собаку, я тебе фотографию показывал. Что ж ты?» Ну, вот видите у каждого аниматора свое представление, чем это все в результате сейчас заканчивается. Я всех 7 Сонь отменил. Сейчас существует восьмая. Надо создать какой-то классический образ. Его создал замечательный художник Женя Антоненков. И теперь еще Соня,  остались остатки какой-то предпоследней Сони. И теперь вот уже 4 книжки про Соню с иллюстрациями Жени Антоненкова. Они очень симпатичны, они очень отличаются от мультфильма. Но ведь каждый представляет себе...

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Свою Соню.

    А. УСАЧЁВ: Да.  Как Красную шапочку. У одних она блондинка, у других рыженькая, у третьих еще какая-нибудь.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: У Вас какая была Красная шапочка?

    А. УСАЧЁВ: У меня была Красная шапочка блондинка, конечно.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: И у меня блондинка.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И у меня тоже. А вот Белоснежка брюнетка.

    А. УСАЧЁВ: Это только, благодаря Диснею, вы все так думаете. Белоснежка должна быть беленькой.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Должна быть черная. Вы говорили, что Соню полюбили читатели, потому что она, кажется, глупее даже трехлетнего ребенка. Вы это угадали? Это какой-то, не знаю, закон жанра? И какие тогда есть законы в этом смысле, о которых мы не знаем?

    А. УСАЧЁВ: Вы знаете, я не думал о том, как я ловко там пишу и вот как-то оно само собой получилось. Вот честное слово. И только потом, когда уже задумываешься вот почему и разбираешь. А почему произведение Чайковского одно популярно, а другое нет. И так далее. Потом я понял эту формулировку, что даже маленький ребенок чувствует себя умнее её. Вот это, наверное, слагаемое успеха. Но я об этом не задумывался.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А о чём Вы задумывались?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Когда садились писать.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Вы выявили эту формулу. Если герой может казаться читателю глупее, чем сам читатель, а быть умнее приятно. Какие еще есть формулы успеха какого-то произведения? Я имею в виду детскую литературу, конечно. 

    А. УСАЧЁВ: Вот смотрите. Очень точно я угадал такой момент рационально-сознательный. Я имею в виду госпожу Роулинг.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Которую?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Которая Джоан.

    А. УСАЧЁВ: Которая Джоан, которая «Гарри Поттер». Я не буду ее ругать. Это отлично написанная вещь. Я бы в детстве читал запоем. Но я понимаю, что секрет успеха не только в том, что там здорово придуманы приключения, фразы и все такое прочее. Суть в том, что она очень точно угадала социальный адрес. Дело в том, что представьте себе, что сидит какой-нибудь ребенок, причем в обществе довольно жестком. Он понимает, что он никогда, никуда не выберется, но в лучшем случае, он будет старшим клерком и все. На этом социальная штука для него заканчивается. И вдруг. Что сделал Гарри Поттер? Он сказал: «ты не знаешь кто ты, может быть, твои родители волшебники, а это не твои родители». Не важно. В тебе существует некое волшебство. И ты потом станешь вот этим вот прекрасным принцем. Она очень точно попала в психологию ребенка. А каждый ребенок мечтает, что он будет где-то кем-то. Социальность очень сильно подрезает ему эти крылья. А тут ему дали такую возможность.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Немножечко волшебства.

    А. УСАЧЁВ: Да. В  тебе, может быть, у тебя нет шрама на этом месте, на котором все его видят, но в тебе есть что-то такое, чего нет ни в ком. Это в большей степени способствовало какому-то успеху, даже собственно больше чем написание.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте. У нас так с каждой сказкой. Иван-дурак, Емеля-дурак. Один на печи, другой вообще самый глупый из всех троих детей. И при этом у них у всех немножко волшебства. То щука у них, то кольцо, то еще что-то.

    А. УСАЧЁВ: Но ребенок потом себя с Иваном-дураком не сильно соотносит. А тут твой ровесник, это происходит сейчас. Иван был когда-то, где-то в Тридесятом царстве. А Гарри вот здесь. Он, может быть, в соседнем доме живет.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Почему «Гарри Поттер» не включен для чтения в школьную программу?

    А. УСАЧЁВ: Я про школьные программы мало чего знаю.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Я Вам расскажу. В 2016-ом году, в декабре, депутат Заксобрания Ленобласти предложил включить в школьную программу. Но «Союз писателей», в который вы, кстати, входите, сказал, что не стоит этого делать. Потому что это фантастика и такая себе фантастика. 

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы лично тогда были против? Или Вас не спрашивали вообще?

    А. УСАЧЁВ: Меня и не спрашивали.  Я в «Союз писателей» последний раз заходил лет 5 назад выпить кофе и то случайно. Это раньше «Союз писателей» был. В ресторан же нельзя было попасть, а если у тебя была корочка. В чем была прелесть, что ты член «Союза писателей»? Что ты мог где-то бесплатно отдохнуть.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А сейчас нет санаториев каких-нибудь?

    А. УСАЧЁВ: Нет, что-то у них есть, но это стоит также как и везде. Смысла ехать в эту Малеевку, где все ободрано.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Смысл теряется.

    А. УСАЧЁВ: Нет никакого смысла. И вот эта корка, теперь ты можешь, не будучи никем, зайти в любое место. Это раньше пускали только по этому делу. Но суть не в том. Мы вернемся к «Гарри Поттеру». «Союз писателей» это вообще такая странная организация. Я вообще не очень понимаю, что это такое, честно говоря. Для чего она нужна? Мы все пишем в одиночестве, и если люди объединяются в какой-нибудь союз, вот мы с Вами втроем можем составить союз бла-бландинок и бороться за права блондинок. Я тоже бывший блондин. А «Союз писателей» не понятно для чего существует. И не понятно кто там сидит. Мало ли что там «Союз писателей». Я помню, при встрече с Путиным выдвигалось предложение - давайте, дадим денег «Союзу писателей», чтобы произвести национального героя. Извините, рожает каждый по отдельности. «Союз писателей» сам ничего не может родить. Почему кроме всего прочего,  как бы у нас не ругали Поттера, я не говорю, не хочу ругать РПЦ. У них свои сложности в отношении с волшебством, колдунами. Вообще было очень много зависти. Какие-то американцы что-то, это не наше все. В этом есть тот патриотический бред. То есть, есть патриотически достойные чувства. Патриотизм, как понятие. Тот патриотический бред, благодаря которому пусть оно плохенькое, зато наше. Что за ерунда. Детей надо кормить нормальными продуктами.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Еще и зарубежная литература.

    А. УСАЧЁВ: Ну, это так. Еще и много зависти было, если вы помните, сколько было заявлений. Емец нагло заявлял совершенно. Я помню это заявление, что он написал лучше, что у него была какая-то «Таня Гроттер». Что «Гарри Поттер» - это какая-то фигня, а вот он. Понимаете, это все идет от бедности,  от завистливости,  из-за того, что мы сами не можем ничего произвести, поэтому начинаем ругать другого.

    О.ДАНИЛЕВИЧ:  А Вас ведь тоже нет в школьной программе?

    А. УСАЧЁВ: Есть.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Учебник по ОБЖ?

    А. УСАЧЁВ: Учебник ОБЖ - это отдельная история. Не знаю, по каким учебникам вы проходили.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Мне кажется, по Вашим.

    А. УСАЧЁВ: Может быть, это где был кот-майор Муров, где был Пал Палыч.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Нет. Это у Вас как-то весело. У нас все было серьезно. Мы там все время костры разжигали.

    А. УСАЧЁВ: Нет. Значит это не мой учебник. У меня был веселее, хотя он входил в школьную программу. И лет 5 потом существовал, пока потом конкуренты. Это борьба за большие деньги.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А что сейчас входит в школьную программу? Потому что я, прям, прошерстила программы с 1 по 5. Что включено?

    А. УСАЧЁВ: «Умная собачка Соня». Причем, я не помню, мне надо найти это место. Мне прислали, я очень долго смеялся до колик. «Умная собачка Соня» -  одно произведение называлось «Умная собачка», а другая «Соня» по-моему.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Они даже не знают название.

    А. УСАЧЁВ: Они даже не знают название. Бред удивительный, но что поделаешь.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Поскольку Вы все еще член «Союза писателей», дело как раз в том, чтобы отдельные члены его говорили о том, что вот это нужно включить, вот это не нужно. В чем смысл союза? А вот он в чем. Приходит так однажды Андрей Усачёв и говорит: «Слушайте, а давайте «Гарри Поттера» включим.

    А. УСАЧЁВ: А другой член «Союза писателей» скажет, а чего это Усачёв выпендривается, занимается низкопоклонством. Вы знаете, в свое время была статья «Этот безродный космополит Чебурашка». Вдумайтесь, безродный космополит Чебурашка.   Эти люди не понимают простой вещи, что, когда я ребенком читаю Винни-Пуха, я не думаю, что он англичанин. Он вообще этот медведь живет где-то рядом. Это наше все. Раз мы это перевели, раз это есть на русском языке. Это уже принадлежит нам и нашим детям. И какая разница, что Карлсон в каком-то Стокгольме. Это без разницы, потому что Малыш наш.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И Карлсон наш.

    А. УСАЧЁВ: Все наше.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И «Пеппи длинный чулок» тоже наше.

    А. УСАЧЁВ: Да. Они все наши.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И Том Сойер опять же.

    А. УСАЧЁВ: Да. Любимый просто. Перечитывал тысячу раз. И как-то не думал, что он в какой-то Америке, а я здесь. Я бы хотел, чтобы со мной также было.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Я еще хотела у Вас спросить про поэзию детскую. Вы наверняка знаете, кто такая Вера Полозкова.

    А. УСАЧЁВ: Знаю, да.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: В 2017-ом году Вера Полозкова выпустила детскую книжку, сборник детских стихов. Это было как-то обусловлено её семейным положением. Читали ли Вы эту книгу, которая называется «Ответственный ребенок». 

    А. УСАЧЁВ: Да, мне любопытно. Мне кто-то сказал, и я начал читать, и потом понял, что это такое и перестал. Есть песни для взрослых, которые думают, что это песни для детей. Вот также есть и стихи для взрослых, которые думают, что это стихи для детей. Написано более-менее складненько, я не могу сказать, что это совсем прямо-таки плохо. 

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А другие ее сборники, которые не были адресованы, детям читали?

    А. УСАЧЁВ: Я слушал. У неё есть хорошие стихи. И, в общем, я понимаю, почему на нее молодежь западает.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Почему?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мы уже поняли про детей, дети западают. Теперь молодежь. В чем ее отличительность?

    А. УСАЧЁВ: В ней есть искренность некая. Это очень важно. Это подкупает. В ней есть некий вызов, что, в общем-то, тоже должно молодежь подкупать. И она  очень умелая девушка, она талантливый человек. Чего еще надо? Она наша. Если бы мне было, девочки, лет 18-23

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы бы запали?

    А. УСАЧЁВ: Я бы, наверное, запал, да. А сейчас как-то в моем возрасте.

    О.ДАНИЛЕВИЧ:  Я правильно понимаю, что Вы бы посоветовали Вере не писать для детей, а писать все то, что она писала раньше, потому что  это не для детей?

    А. УСАЧЁВ: Я бы это не только Вере посоветовал. Понимаете, детская литература - это такая манкая вещь, когда, кажется, что я сейчас все сделаю. Я бы посоветовал этого не делать и Мандельштамму, и Пастернаку. Вы почитайте детские стихи Пастернака, повеситься можно.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Я Бродского читала детские стихи.

    А. УСАЧЁВ: Вот «Буксир» у него не плохой такой, среднестатистический. Но если бы не было написано, что это Бродский, так бы еще написало 50 человек. А эта «Азбука», это же ужас. Это уже вопрос не к Бродскому, который может левой ногой, или после какой-нибудь веселой ночи, или ему кто-нибудь пообещал денег, или я не знаю еще почему. Просто наследникам. Но стихи отвратительные. И вообще, вы знаете, какая вещь, чем более, тоньше и выше поэзия. Я в данном случае беру Мандельштамма и Пастернака, тем хуже у них с детскими стихами. Это закон. Вот потому что высокая лирическая поэзия, она имеет свойства усложнять вещи, нюансы. А детская литература,  так же, как и юмор, она упрощает все. И тут происходит стычка двух не стыкуемых методов, поэтому прекрасные детские стихи и рассказы у Саши Черного. Еще мы можем назвать тех, кто все это писал с юмором и прекрасно это делают.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Не мешайте, в общем, дорогие граждане-поэты, детскую литературу и литературу для взрослых. Пишите для одних и дальше, пожалуйста, пишите.

    А. УСАЧЁВ: Да, дети дорастут до вас. Не надо тут вставать на коленки. Они думают, что это надо как-то особо. Я же не специально.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Подождите. Получается, нужно мыслить проще?

    А. УСАЧЁВ: Понимаете. Специально мыслить проще нельзя.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Сегодня я буду мыслить проще.

    А. УСАЧЁВ: Если ваша мысль устроена доступно, просто. И вообще-то я не учился специально писать для детей. Я просто так устроен, что я подхожу для этого чтения, скажем так.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Возвращаюсь к школьной программе. Было еще заявление несколько лет назад. Карен Шахназаров режиссер сказал, что нужно школьную программу нужно свести к 6 российским классикам. Это Пушкин, Лермонтов, Чехов, Толстой, Достоевский и Гоголь. Все остальное, если дети почитают, будут дальше хотеть читать что-то другое. В этом смысле Вы согласны с Шахназаровым? Да, нет? Почему?

    А. УСАЧЁВ: Нет. Конечно, нет. Потому что все вышеперечисленные авторы очень сложные.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Их вообще в принципе не стоит читать в школьной программе?

    А. УСАЧЁВ: Нет. Стоит. Я бы вот, да простит меня, Лев Николаевич, но всё-таки, «Войну и мир», ну я не знаю. Нет у меня такого. Может быть, все -таки стоило давать «Казаков», «Севастопольские рассказы». Потому что «Война и мир» - это мучение, потому что человек читает то, что человек на самом деле, не понимает.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Нас заставляли читать из-под палки. Я помню себя, старшие классы.

    А. УСАЧЁВ: Всех. Вот в чем разговор.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А самое удивительное, что все эти книги нужно прочесть после ВУЗа, наверное. Я бы даже так сказала. И тогда уже воспринимаешь совершенно по-другому.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Смотрите, есть момент, когда Шахназаров, объясняя вот это, говорил: «Я за то, чтобы вот этих шестерых классиков прочитали в школе, потому что после школы перестают читать вообще». Что если ты не прочитаешь это в школе, ты не прочитаешь это никогда.  Вам тоже, кажется, что после школы все потихонечку начинают как бы переставать читать.

    А. УСАЧЁВ: Это есть. Но классики-то здесь причем? Детство не портьте детям «Идиотами», «Братьями Карамазовыми» и прочим. Дайте им что-то, почему их должны грузить. Понимаете, дело в том, что, почему вред, на самом деле,  если мы оставим только классику? Потому что будет вырабатываться только отвращение к чтению, как таковому. Там надо подсовывать фигню, лишь бы ребенок читал, потому что он сначала почитает фигню, потом полуфигню, а потом и до чего-то серьезного дойдет. Ко мне как-то подошла одна женщина и сказала: «Благодаря Вашей книге мой ребенок начал читать». Я думаю, что же она такое. Что же это Соня? Она говорит: «Нет. «Жуткий детский фольклор», который мы с Успенским написали про страшилки.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Про страшилки.

    А. УСАЧЁВ: Вот этому ребенку дали книгу. Вот если бы ему дали, поймите, Толстой для меня такой же великий, как и Чехов. Вот если бы ему дали эту штуку, он бы возненавидел ее, порвал и выкинул. Ему дали книгу, которая его зацепила, а после этого еще что-то нашел и стал читать.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Там же интересная история про Успенского, когда он по радио призвал детей присылать ему эти страшилки, рассказанные бабушками и дедушками. И Вы вызвались разгребать вместе с ним уже присланные письма. Как это было? Тяжело было работать? Говорят, Успенский...

    А. УСАЧЁВ: Тяжело. 3 мешка писем.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Нет. Морально насколько было сложно? Потому что поговаривают, хотя сейчас уже нельзя так говорить, потому что нет с нами Успенского. Но, тем не менее, довольно сложный человек по характеру.

    А. УСАЧЁВ: Не простой. Я могу сказать, да. Знаете, у старика Толстого, да кого ни возьмешь, там тоже. Про характер пусть говорит жена. Мы должны говорить о том, что  человек оставил после себя.  А когда мы будем разбираться, а вот он характер, тут он про это высказывается. Какая разница. Он создал русскую сказку с нуля, поднял практически. Суть не в том. Как с ним работалось? Мы прямо так не сидели. У меня есть несколько примеров соавторства. Я в принципе это умею делать и люблю. У меня есть  книжка с Михаилом Бартеневым, которую мы вместе писали. Есть еще несколько книг. С Эдуардом Николаевичем у нас был такой пинг-понг. Просмотрел, отдал, разгребай. Я, честно говоря, больше разгребал.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Так Вы были на работе как бы.

    А. УСАЧЁВ: Нет. Потом я сделал предложение, он после меня сортировал. Его было гениальное предложение. Мы просто напечатаем и напишем смешные всякие примечания. И мы написали, например, идет страшилка «появилась черная рука, но проводник взял топор и отрубил эту руку в поезде». Я помню, у нас в примечании было, что у каждого проводника на этот случай есть топор. И книжка стала веселой, не только страшной. Там много чего было, так, что работа была совместная.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Про страшилки, про Успенского и про много чего еще мы поговорим еще после новостей.

     

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мы продолжаем. Это Ольга Данилевич

    О.ДАНИЛЕВИЧ:  Екатерина Звягинцева.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Бла-бландинки.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: И в гостях у нас детский писатель, поэт, драматург и сценарист Андрей Усачёв. Всем здрасьте, кто только сейчас присоединился. Мы обещали, а когда мы обещаем, мы все время выполняем. Это продолжение про Страшилки и про работу с Успенским. Про сбор этих писем. Вы помните, какая самая запоминающаяся история была, из присланных детьми?

    А. УСАЧЁВ: Я до сих пор рассказываю.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Давайте еще разочек.

    А. УСАЧЁВ: А свет погасим?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Конечно.

    А. УСАЧЁВ: Что вы хотите, чтобы я страшилку рассказал?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Да.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да. О, смотрите, свет погас.

    А. УСАЧЁВ: Вы, дорогие радиослушатели, тоже притушите свет, на всякий случай, не держите рядом колющих и режущих предметов. Это уже ОБЖ, а то вдруг вы так же, как и я, неожиданно вздрогнете, какой-нибудь чайник разобьется. Тогда-то было давно, а теперь уже лет 40-50 назад. В Воронежской области это было. Поздно вечером возвращается таксист с работы. Стоит у обочины старуха и его тормозит. Говорит:  «Отвези меня на кладбище, мне надо сына проведать». Он говорит: «Бабушка, уже поздно, куда. Я тебе 30 рублей плачу». Раньше 30 рублей это было полпенсии. Таксист говорит: «Ладно, поехали». Приехали на кладбище и говорит: «Сейчас я на кладбище схожу и вернусь». Таксист ждет-ждет. Возвращается старуха недовольная и говорит: «Перепутала я кладбище». Таксист: «Бабушка куда. Уже время. Меня в парке ждут и дома». Бабушка: «Я 40 рублей плачу». Достает из чулка деньги. Дальше поехали на второе кладбище. Таксист сидит, ждет ее. Возвращается она еще злее: «Опять я перепутала. Все, еще одно последнее». Таксист говорит: «Все бабушка, 12 часов. Я домой возвращаюсь». Сто рублей достает.  Приезжают они на третье кладбище. А он уже после смены вдруг стал задремывать. И вдруг слышит, кто-то скребется в ветровое стекло. Он открывает глаза и видит, бабка прислонилась к стеклу и у нее кровь стекает. А таксист растерялся и говорит: «Ты что мертвецов ела?: А она говорит: «ДА!».

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Ужас какой.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А Вы не подумывали быть сценаристом для фильмов ужасов?

    А.УСАЧЁВ: Да мало ли я, о чем думаю.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: У нас этот жанр очень проседает, в кинематографе российском.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Включите свет.

    А.УСАЧЁВ: У нас нет этой культуры. Мы ее не наработали. Все наши страшилки смешные. Для этого нужно луновозить почву, как Голливуд, который столько лет это дело налаживал. Могу сказать смешную вещь. Дети очень это дело любят. У меня есть пара гастролей по Америке. Там дети понимают по-русски. 

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Для русскоязычных.

    А. УСАЧЁВ: Для русскоязычных. И вот, значит, я выступаю, песни пою, рассказываю, ну, как обычно, это происходит выступление. Как их порадовать? Обычно, когда я рассказываю страшилку, наши смеются и просят еще. И тут я в конце думаю, сейчас я расскажу это дело. И я рассказываю эту штуку. И когда я крикнул «ДА!». Двое детей, причем взрослые, я понимаю, карапузики, лет по 12, вдруг заплакали. Я перепугался. Вдруг эта американская фемида, чуть что не так. Я стал извиняться, говорю, простите, пожалуйста. Потому что у нас дети вздрогнут, но хохочут и все. А тут в слёзы. Здоровенная девочка, здоровенный лоб лет двенадцати. И вы, знаете, какая интересная штука, казалось бы, нация, воспитанная на фильмах ужасов. Это когда все происходит на экране, а когда это происходит в жизни. У них сразу отваливается эта шелуха, которая называется, извините, искусством. И начинается по-другому. Я видел, девушку взрослую, вашего возраста, которая безумно боится пауков.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Арахнофобия.

    А. УСАЧЁВ: Да, ты же смотрела «Человек-паук». Да. Но это все там в кино. И в кино они кайфуют, а в жизни, как интересно. Поэтому искусство там страшилок сильное, а смелости это им почему-то не добавляет.  

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Возвращаюсь к этим письмам, которые приходили Успенскому, и о том, как с ним работалось. Вы говорили, что любой автор пишет о себе.

    А. УСАЧЁВ: Так или иначе, да.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: По Вашим книжкам складывается такое впечатление, что Вы довольно одиноки были в детстве, и Вам часто приходилось оставаться одному. Какое у вас было, когда Вы читали Успенского, ощущение от Успенского, как от автора? Что она такого про себя рассказал, что Вы поняли? Вы же должны быть более чувствительным.

    А. УСАЧЁВ: Тут у меня уже нет чистоты опыта. Если бы не знал Успенского,  сначала прочитал все его книги, и сказал бы, это было бы одно.

    О.ДАНИЛЕВИЧ:  Вы сначала узнали Успенского, потом почитали?

    А. УСАЧЁВ: Вы знаете, да. Как ни странно, Чебурашка, который вышел в 66-ом году, тогда же дефицит был. И он прошел мимо меня. Я уже познакомился с Успенским, будучи взрослым человеком. Я потом уже узнал, что это он написал. У нас мальчик читал смешные стихи на концертах в школе. «А у нас вчера сосед соседа бил велосипедом». Мне это так понравилось. А потом выяснилось, что это был Эдуард Николаевич, очень возрадовался.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Оля была права, когда говорила, что Вы в детстве часто оставались одни?

    А. УСАЧЁВ: Вы знаете, нет. Я не был брошенным ребенком. Вообще в наше счастливое советское детство, я не иронизирую, нормальным было. Но вообще-то родители уходили на работу. И мы все были сами себе предоставлены. И если не готовили, то сами разогревали себе обед. И сами ходили в школу с 1-го класса, и я, и сестренка. И потом у меня не могло быть одиночества, потому что я любил книжки, а с книжками одиночества не бывает.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Подождите, а Вас не заставляли из-под палки читать ничего?

    А. УСАЧЁВ: Нет, вы что. У меня их отнимали. Я ходил даже на уроках, на математике не мог угомонится. У меня под партой всегда книжка была. Я читал те книжки, которые мне нравились. Я любил это дело.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Смотрите, Вы же говорили, что никогда не хотели быть писателем, а хотели быть музыкантом или даже барабанщиком.

    А. УСАЧЁВ: Я читал книжки просто так. Я не думал, что есть еще некие авторы.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У вас была музыкальная группа?

    А. УСАЧЁВ: Да. У нас была группа. В Зеленоградском районе, в городе Зеленограде. Группа наша была «Ключи». Очень популярная. И мы даже, это было в 75-ом году, представляете, мы заканчиваем 10 класс и мы  второе место в Москве берем. Тогда в Москве проводили фестивали для молодежи, где среди групп мы получили второе место. И нас послали в социалистическую Польшу. 

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Ничего себе.

    А. УСАЧЁВ: Тогда это было, да.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Да, Вы звезда. Джинсы купили?

    А. УСАЧЁВ: Джинсы себе купил, и Пепси-колы впервые попробовал.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У Вас были длинные волосы?

    А. УСАЧЁВ: Да.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Докуда? До лопаток?

    А. УСАЧЁВ: В школе? Вы что? Разве это было мыслимо? В предыдущей школе училка, которая говорит: «иди сюда», брала ножницы и обчикивала. Нет, длинные волосы.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А когда барабанщиком?

    А. УСАЧЁВ: После школы у меня уже были длинные волосы.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы ими трясли?

    А. УСАЧЁВ: Нет, они у меня кудрявились. Трясти ими не получалось, так сказать. Мне это жутко не нравилось, как всем кудрявым мальчикам. Меня утешало только то, что Том Сойер тоже был кудрявым. 

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы на него как-то ориентировались?

    А. УСАЧЁВ: Нет-нет. Я просто вспомнил. Я, естественно, как и все кудрявые мальчики, распрямлял полотенцем завязывал. Потом тоже долго не получалось, потому что в первом институте была военная кафедра. На военной кафедре...

    О.ДАНИЛЕВИЧ: С волосами не походишь?

    А. УСАЧЁВ: Уже не походишь, и поэтому я там как-то...

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И в армии тоже не походишь.

    А.УСАЧЁВ: И в армии тоже. Меня даже усы заставляли сбривать. Я говорю, вы что обнаглели что ли? У меня это фамильная гордость. У нас в армии были кавказцы, им разрешали. У них это национальная гордость. Я говорю, у меня фамильная.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Расскажите про родителей своих. Мы про них ничего не знаем.

    А. УСАЧЁВ: Вы много чего не знаете.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это правда. Но нам интересно про родителей. Кем они были?

    А. УСАЧЁВ: Мои прародители. Мама до сих пор жива.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Сколько ей лет?

    А. УСАЧЁВ: Маме 87 лет.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Чем занимались в Ваше детство Ваши взрослые родители?

    А. УСАЧЁВ: Мой папа работал на разных заводах, он был мастер «золотые руки», был механиком. Это первую половину дня, а вторую половину в гараже, потому что у нас была машина. Он и чужие машины ремонтировал. и вот я вырос в семье, где...

    О.ДАНИЛЕВИЧ: Машины есть, в советское-то время.

    А. УСАЧЁВ: Да. У нас была машина. Первая машина появилась в году 68-ом.  Был большой завод «Ангстрем». Там стояли 2 машины. «Запорожец» директора и «Москвич» моего папы.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Папа был не рабочим на заводе?

    А. УСАЧЁВ: Папа был рабочим на заводе, он просто покупал старое и сам все делал.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Он сам себе собрал машину?

    А. УСАЧЁВ: Да, он взял какую-то старую, как-то ее переварил.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Да Вы, в общем-то, золотая молодежь.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: А мама?

    А. УСАЧЁВ: А мама была учителем истории, директором школы.

    О.ДАНИЛЕВИЧ: В той, в которой Вы учились?

    А. УСАЧЁВ: Пару раз я учился в одной школе с ней. Как Вы понимаете, мне было нелегко. У меня было трудное детство.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Нелегко, потому что Вам был блат?

    А. УСАЧЁВ: Нет.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Или, наоборот, потому что строгость какая-то?

    А. УСАЧЁВ: Во-первых, я любил и люблю свою маму. Её подводить было нельзя. А с другой стороны, я не мог своих товарищей предать. А когда все убегали с уроков в кино, я тоже. Моя некая изобретательность и изворотливость вызвана не счастливым совпадением.

    О.ДАНИЛЕВИЧ:  И тогда Андрей Алексеевич понял, надо писать.

    А. УСАЧЁВ: Нет, я позже понял, что надо писать.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А когда кстати? Вы стихи сначала начали писать?

    А. УСАЧЁВ: Сначала стихи, да. Все начинают со стихов. Даже Гоголь начал со стихов.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: В 18, то есть достаточно поздно, нет?

    А. УСАЧЁВ: Да.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Все же в подростковом возрасте начинают.

    А. УСАЧЁВ: Да нет. Просто меня в подростковом возрасте другие вещи интересовали. Мне нравилось в деревне на лошадях ездить, мне нравилось грибы собирать. У меня были нормальные интересы. Я в 7-ом классе школы пошел в Музыкальную школу. Меня пробило. Музыка интересовала. Когда говорят, дети не читают. В этом есть нормальный момент, потому что дети читают. Им интересно читать. Основную массу, не отдельных придурков, как я. Где-то класса до 4-го. Потом начинаются социумные вещи. Потом главным становится музыка. Обратите внимание. В 7-8 классе музыка становится главным, чтение уходит. И надо пережить этот период, потому что в момент социальности все слушают эту группу. Мне тоже нужно. А потом снова люди возвращаются к книгам.

    О.ДАНИЛЕВИЧ:  Вы как-то говорили, что ничего страшного нет, когда ты перестаешь читать. Это происходит со всеми. Видимо нужно опять изголодаться, чтобы снова начать читать. То есть можно читать, потом перестать читать. Вы часто устраиваете себе такие разгрузочные дни?

    А. УСАЧЁВ: Разгрузочные дни от чего?

    О.ДАНИЛЕВИЧ:  От книг. Не читать вообще ничего.

    А. УСАЧЁВ: Вы знаете, у меня в последнее время так складывается, как в этом анекдоте «чукча - не читатель», потому что чтение требует все-таки каких-то сил. А всю энергию писательство занимает. Когда я читаю, иногда меня захватывает это дело. Думаю, вот сейчас мне еще что-то мерещится, перечитаю. А потом все-таки надо садиться, идти к станку и работать и работать.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Сейчас куда вы энергию вкладываете?

    А. УСАЧЁВ: Сейчас я свою энергию вкладываю в «Снеговиков». Надо  дописать, закончить, как это называется, пенталогию - 5 книжек.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Про Дедоморозовку?

    А. УСАЧЁВ: Про Дедоморозовку, да.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вы как-то говорили, что стали заложником, что боитесь растопить снеговиков, как-то убить своих героев. Вы нашли какой-то выход?

    А. УСАЧЁВ: Я нашел, но я Вам не скажу.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, это же вообще интересный такой момент. Недавно я читала книжку, в которой главный герой пишет тоже сказки в какой-то момент. Все рассказывать не буду, чтобы не спойлерить. Момент того, что ты все время стоишь перед выбором. Ты создаешь каких-то отрицательных героев. И тогда нужно мириться с тем, что в конце нужно что-то делать. Возможно, жестокое. Либо ты их не создаешь, но это не читается. Можно создать сказку, в которой вообще нет плохих героев, злодеев, и чтобы это было интересно и цепляло?

    А. УСАЧЁВ: Такие сказки есть, допустим, Винни-Пух. Злодеев нет. Я вам еще найду.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Нужны плохие герои? Давайте так.

    А. УСАЧЁВ: Вы знаете, где-то нужны, а где-то нет. Винни-пух. Я привел точный пример.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Можно ли продержаться на сказках только с положительными героями?

    А. УСАЧЁВ: Наверное, нет, как и в жизни. То нам какие-то хорошие люди попадаются, то какие-то мерзавцы. Детская литература, знаете, чем отличается от той самой взрослой? И почему я всё-таки пишу такие пушистые вещи. Потому что во взрослой литературе там безжалостное кровопролитство, убийство и все такое прочее. И вообще все книги взрослые, как правило, плохо заканчиваются. Я понимаю, что не «Анной Карениной», не поездом заканчивается. Печально, да. Это как писал Светлов «Товарищи классики! Бросьте чудить! Что это вы, в самом деле, Героев своих Порешили убить На рельсах, В петле, На дуэли?.. Я сам собираюсь Роман написать». В общем, суть в том, что детская литература. Вот  возьмите, или перечтите «Доктора Айболита». Ну не стали эту Варвару убивать, просто отвезли ее на необитаемый остров. Пусть там кокосы ест. У Успенского Шапокляк вредная. 

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Если ты перечитываешь какие-нибудь африканские сказки, жестокость, так жестокость. А «Оторвали Мишке лапу», ну что это?

    А. УСАЧЁВ: Это безобразие. Просто расстрелять пора.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А «Бросили зайку»? Ну что это такое?

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Та же «Красная шапочка», волка разрезали вообще.

    А. УСАЧЁВ: Мы с вами попали в самую точку. То есть вы попали. И я так понимаю, что вы меня провоцируете. У меня сидят две симпатичные провокаторши. Дело в том, что когда звучит слово «сказка». У всех мерещится что-то такое непонятное. Сказка никогда не была детским жанром до XIX века. Сказки - это вообще то, что сказывают. тот же Шарль Перро и Братья Гримм, которые пересказывали. Они не писали. они пересказывали. Это было для дворцовых дам, для развлечения светского, поэтому сказки не писались для детей. Все народные сказки жестоки, с одинаковой мерой жестокости. Если вы копнете рассказы Алексея Толстого или кого-то еще. То все русские сказки первоначально чудовищно жестоки. Как жизнь кровавая. Точно такие же английские, точно такие же кавказские, какие угодно сказки. Все сказки одинаково жестокими были. В своей основной массе. Мы понимаем, о чем мы с вами говорим. 

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А Вы очень много говорили о том, что стоит почитать в принципе вообще. Очень много всего, чего стоит почитать. А есть ли такой список, что не стоит читать никогда вообще, ни при каких обстоятельствах?

    А. УСАЧЁВ: Вы знаете, как-то нет. Потому что хороших книг человечество набрало много. Багаж замечательный. Сколько человечество пишет. Плохих книг еще больше, то есть их еще больше. Я беру плохую книгу, начинаю мучиться, читать ее, потом закрываю ее. Если я открываю первую страницу...

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Не зацепило.

    А. УСАЧЁВ: Нет, потом в середку  загляну и там мимо. То есть надо прочитать три страницы: первую, в середине и последнюю. И понимаете надо читать или нет. Правда, бывают очень плохие книжки, которые оказываются смешные. Настолько плохо написанные, что ты начинаешь просто ржать. Бывают такие вещи. 

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Хотела у Вас про советское спросить, но раз уж Вы уже сами  поговорили о советском времени. В советское время это было распространено, когда писатели по госзаказу должны были написать, в том числе, детские, о Ленине и детях, о Сталине и детях. У вас были когда-нибудь в жизни госзаказы на создание такой детской литературы, чтобы это было с политическим, патриотическим подтекстом.

    А. УСАЧЁВ: Сейчас я думаю. Был заказ. Мне предлагали писать про этого тигра «Амурчика». Я в итоге отказался. Можно было написать хорошую сказку без патриотического подтекста. Просто потом понимаешь, как бы это потом мурыжили. Я мог бы не устроить, даже если бы хорошо написал.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А кто Вас просил? В смысле Министерство природопользования?

    А. УСАЧЁВ: Это через издательство был разговор. Предлагали сделать такую книгу.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Из Кремля был заказ?

    А. УСАЧЁВ: Да, около того. Я же не издатель. Я это получил из вторых рук.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А что предлагали по деньгам?

    А. УСАЧЁВ: Я даже не стал спрашивать. Вот сейчас я написал сказку не в целях рекламы.  Меня попросила написать сказку фирма «Имунеле». Им надо было для чего-то там сделать. Я это сделал с большим удовольствием, потому что они не говорили, что надо пить «Имунеле», а просто сказали напишите 6 маленьких сказочек. Я с удовольствием это сделал. По заказу я написал книжку, но это не Правительство, но он тогда был при Правительстве Ковалёв правозащитник, если вы знаете. Он кстати Успенскому предлагал написать про декларацию прав человека, пересказать. Это был 90-й год. Эдуард Николаевич был занят. И он кинул мне штуку.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Он подкидывал Вам работу?

    А. УСАЧЁВ: Это был не только он, он мне много чего подкидывал.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА:  Слушайте, это моя любимая книга.

    А. УСАЧЁВ: Что, правда?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Вот если у Оли Соня была, то у меня эта была. Мне ее мальчик в третьем классе подарил, который меня очень любил.

    А. УСАЧЁВ: Какие судьбы.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У меня до сих пор открытка хранится «с 8 марта поздравляю».

    А. УСАЧЁВ: Это у Вас первое издание было с рисунками Меджибовского, тоненькая такая?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Да.

    А. УСАЧЁВ: Слушайте, какие забавные встречи бывают. Это был заказ. Я написал. И как мне показалось, хорошо. Ее переиздавали, кто-то даже на корейский перевел зачем-то. Зачем это корейцам нужно, я не знаю.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: У Вас не одну книжку перевели на корейский, китайский.

    А. УСАЧЁВ: Много чего.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: С иврита Соня начинала.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, к сожалению, у нас заканчивается время нашей программы, и надо переходить к рубрике. У нас 5 одинаковых вопросов всем нашим гостям. И Вы не исключение, поэтому придется отвечать честно. Первый вопрос. Что Вы когда-то скрыли от мамы?

    А. УСАЧЁВ: Я скрывал, что я курю.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У нас многие гости так отвечают.

    А. УСАЧЁВ: Там что-то другое. Есть вещи, которые я до сих скрываю от мамы.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Скажите нам.

    А. УСАЧЁВ: Вы, знаете, я опять закурил.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Второй вопрос. С какой блондинкой Вы могли бы изменить своей жене?

    А. УСАЧЁВ: Зачем с блондинкой? Надо просто жену покрасить в белый цвет. Да и все.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Красная шапочка.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Самая большая ошибка в жизни?

    А. УСАЧЁВ: Я не знаю. У меня много было ошибок.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Самой большой, возможно, не было?

    А. УСАЧЁВ: У меня еще все впереди. Я, надеюсь, я еще успею совершить какую-нибудь ошибку.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У кого бы Вы хотели попросить прощения?

    А. УСАЧЁВ: Наверное, у отца. Мы, правда, успели помириться, перед тем, как он погиб. Но все равно. Я еще бы попросил прощения. И у человечества.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А у человечества за что?

    А. УСАЧЁВ: За то, что я мог сделать каких-то вещей значительно больше. Я считал в детстве, что я что-то великое совершу. Великое не получается, получается средненькое, поэтому хочется попросить прощения за то, что столько ерунды в нашей жизни происходит. Жалко становится. И ты ничего не можешь сделать, иногда трусишь. Тоже бывает. За трусость прошу прощения. 

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Последний вопрос из рубрики. Кто Ваш лучший друг?

    А. УСАЧЁВ: Саша Пинегин. Это мой друг, композитор, с которым мы написали песен 300. И на рыбалку ездим.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Сколько лет дружите?

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Кто не спрятался, я не виноват?

    А. УСАЧЁВ: Да. Боже мой, какие вы подготовленные.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Слушайте, на самом деле вопросы к рубрике у нас закончились. Почти нет времени. Ноя очень быстро спрошу. Этот вопрос у вас остается без ответа. Есть у вас в социальных сетях группа ваших поклонников. И Вконтакте есть вопрос от вашего поклонника. Я не помню как его зовут, но это не важно. Вопрос касается Вашего стихотворения о Кощее бессмертном. 

    А. УСАЧЁВ: Почему Кощей бессмертный прожил 10 тысяч лет?

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Да.

    А. УСАЧЁВ: У меня много про него.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Да. Вас подозревают, что вы пропагандируете childfree, то есть это когда без детей. Жизнь без детей. И как раз «Почему Кощей бессмертный прожил десять тысяч лет? Потому что он бездетный. И детей не любит… НЕТ!»

    А. УСАЧЁВ: «Эти дочки и сыночки —  Хуже нету заморочки: ТО корми их, то играй…»

     

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Да. Пропагандируете?

    А. УСАЧЁВ: Нет.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: У вас есть дети?

    А. УСАЧЁВ: У меня двое детей.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы пишите свои книжки, адресуя их детям?

    А. УСАЧЁВ: Нет.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: И никогда не адресовывали?

    А. УСАЧЁВ: Нет.  Не адресовывал.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: А сказки им сочиняли?

    А. УСАЧЁВ: Про них да, но им нет.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Спасибо большое.

    О. ДАНИЛЕВИЧ: Спасибо большое. У нас в гостях был Андрей Усачёв. Спасибо, что пришли. Екатерина Звягицева.

    Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И Ольга Данилевич. На следующей неделе услышимся. Пока.

    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено