Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Это программа «Бла-Бландинки». С Вами Ольга Данилевич.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Екатерина Звягинцева. В гостях у нас улыбчивый и красивый мужчина, шоу-мен, певец и актер Тимур Родригез.

Т. РОДРИГЕЗ: Здравствуйте. Доброе утро! Можно уже ничего не перечислять, так как мне достаточно того что продолжайте спать, а я вот момент за вами наблюдаю. Спасибо за эту возможность.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Если бы вам пришлось представлять самого себя одним словом, а у вас наверняка был опыт, то как бы вы это сделали? Не используя имя Тимур и фамилию Родригез.

Т. РОДРИГЕЗ: В данной ситуации обязан быть не скромным. Есть такое прекрасное слово в английском языке энтертейнер - это человек, который развлекает всеми возможными способами. Этим словом очень часто называют одного и моих самых любимых артистов Робби Уильямса.

О. ДАНИЛЕВИЧ: На скомороха похожи?

Т. РОДРИГЕЗ: На скомороха похож, но в данной ситуации окрас всё-таки, в смех и в юмор. Поэтому я позволю себе, с вашей опять подачи, называться артист.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Позволяем.

Т. РОДРИГЕЗ: Спасибо!

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Куда делся Тимур из Камеди и чем он занят?

Т. РОДРИГЕЗ: Какого года вопрос? Человек из прошлого. Разморозили человека.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Несмотря на ваш длинный послужной список, многие вас знают как резидента  «Камеди Клаб».  Это история, которой вы гордитесь или это уже образ от которого хочется отделаться?

Т. РОДРИГЕЗ: Я, безусловно, горжусь тем, что я имел подобного рода отношения к революции на нашем телевидении и вообще к революции, которую мы совершили в сознании миллионов людей в этой стране, в том числе и взрослых, которые изначально не принимали определённый формат и нашу возможность говорить подобные вещи на телевидении. Дело было не в том, чтобы говорить что-то скабрезное, а дело в том, как это говорить. С какой подачей, с каким настроением и так далее. Потом приняли возможность, наполнение и наше многолетнее присутствие в эфире и даже полюбили. Я могу сказать честно, приятно вспоминать о собственном прошлом. Здорово, когда тебя когда тебе приятно о нем вспоминать, и когда ты потупив  взор говоришь: "Давайте перейдём к следующему вопросу. Я был молод. Мне нужны были деньги". В данной ситуации это была для меня неизбежность, потому что на тот момент времени желая заниматься исключительно музыкой я не видел для себя, с точки зрения безопасной работы, никаких перспектив. Все потому что не было продюсера, не было безопасных людей рядом, которым я мог бы  безоговорочно доверять. Плюс ко всему я очень боялся, что для того, чтобы отбить деньги, которые в меня сейчас вложат мне придется сделать нечто, за что потом мне придётся отмываться. Поэтому я принял решение принять предложение моих старых друзей из КВНа, которые собирали команду молодых, отчаянных и  готовых на всё, в самом лучшем смысле этого слово, людей и примкнул к этому коллективу. Я говорил об этом неоднократно.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Мы не вырезаем.

Т. РОДРИГЕЗ: В проекте «Камеди Клаб» я исполнял известные песни: Тома Джонса,  Джорджа Майкла, пел Робби Вильямса. Это не имело никакого отношения к юмору, потому что мы хотели просто погрузить зрителя в определённую атмосферу западного модного клуба, во всех смыслах этого слова, который начинался феерично по-Лас-Вегасовски. Я выходил в каких-то костюмах, которых у меня было великое множество. Я исполнял какие-то песни. Естественно, объявляя меня каждый раз говорили что-то весёлое. Однажды когда я выступал в одном из самых любимых своих гангстерском полосатом костюме Таш объявил меня, как человека, который в этом виде ездит в метро и это была чистая правда. Потому что я был тем самым городским сумасшедшим в городе Москва, который спускался в метро в белой рубашке, в белом галстуке, с заполненной каким-то цветком бутоньеркой, в типичных для этого стиля ботинках, в длинном пальто и шляпе. Я понимал в какой шок я повергаю людей, которые едут со мной в одном вагоне, которые передвигается мной по эскалатору, но у меня не было желания выглядеть по-другому. И надо сказать, что это желание сопровождало меня всю жизнь. В Пензе в таком виде передвигаться было ещё опаснее, но я быстро бегал.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Когда вы поняли, что «Камеди Клаб» вам немножечко жмёт?

Т. РОДРИГЕЗ: Достаточно быстро я понял, что это все не навсегда, несмотря на бесконечное удовольствие, которое я получал вместе со зрителем, а зритель давал мне невероятное количество своих эмоций и бесконечное количество любви, естественно, я надеялся, что это исключительно следствие того, как я работаю для своего зрителя. Я не вижу смысла и не вижу ни одной допустимой причины, по которой артист выходя на сцену может позволить себе сачкануть хотя бы на 10%. Я был, к сожалению, на концертах подобных артистов. Слышал и видел, что артисты себе позволяют на сцене. Для меня всегда это было самым страшным, когда выходишь, а зритель понимает, что в этом городе ты немножко даешь себе слабину, ведь ты же устал после предыдущих четырех шоу. Мне хочется в таких артистов чем-нибудь бросить. Дайте мне, пожалуйста.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Нет, уберите предметы.

Т. РОДРИГЕЗ: Это же не навсегда. И что самое интересное, это понимали и все мои коллеги. Потому что каждый живой концерт, которые начинались через пару лет после того, как мы вышли в эфир, каждый живой концерт сопровождался не только номерами, которые были связаны с юмором, но и сопровождались вокалистами, которые мы позволяли себе с моим напарником Максимом. Потому что если, например, номер длился полторы минуты мы растягивали его на три. То есть полторы минуты юмора и полторы минуты музыки, потому что без этого я не мог представить свои выступления. Я мог вставить в выступление какой-то рэп на английском языке, мог вставить какие-то там мелизмы, которые, казалось бы, абсолютно не нужны были для этой песни. Я рисковал с определенной точки зрения, но при этом, когда я видел реакцию людей, которая была практически в одной и той же плоскости. Люди сначала смеялись, аплодировали и чувствовали что их не обманули, что все действительно так весело и здорово…

О. ДАНИЛЕВИЧ: А потом плакали?

Т. РОДРИГЕЗ: Нет…а потом они так же на "ура" принимали наше пение и какие-то музыкальные экзерсисы. Я могу сказать что для меня эти минуты были бесценны, потому что я понимал что каждый концерт -  это дополнительная копеечка в копилку голосов за то, чтобы я занялся музыкой серьезно.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Ваш кумир Майкл Джексон говорил, что самое важное - это быть честным с самим собой и любимыми, и много работать. С самим собой вы всегда честны?

Т. РОДРИГЕЗ: Я именно по этой причине сделал выбор, о котором мы говорим последние 10 минут. Я понимал, что как бы мне не нравилась эта история, которая могла тянуться долгие годы и я мог прийти к вам сейчас как резидент этого шоу,  честно, но я уже семь лет абсолютно счастливый музыкант. Пусть пока я не собираю многомиллионные стадионы по стране, но есть вещи, за которые стоит цепляться гораздо больше, чем за стадионы - за атмосферу, которая царит на моих концертах. К счастью, я выступаю не для десяти человек в своей гостиной. Это и большие концертные залы, в том числе, которые были в прошлом году после запуска моего первого шоу. Я могу сказать честно, что нет ничего прекраснее, когда ты понимаешь, что то, что хобби, абсолютно нереализованная и несбыточная мечта, становится реальностью. Также я прекрасно понимаю, что не могу держать в себе то, что во мне поет и звучит, Я и начинал это на напевать диктофон. Потом это вливалась в то, что звучало на радио.  Потом в то, что мы снимали клипы и даже получали за эти клипы какие-то награды. Но я могу сказать честно, что нет ничего важнее, чем знать, что это кто-то хочет слушать, кроме тебя и твоей мамы. Это делается ради того, чтобы люди пришедшие на твой концерт пели с тобой песни и явно не из-за денег.

О. ДАНИЛЕВИЧ: В этом году вы были одним из ведущих "Новой волны" и там был скандал, когда запретили въезд в Латвию Кобзону, Газманову и Валерии. В МИДе Латвии объяснили это тем, что они, якобы, как-то очень уничижительно выражаются в адрес украинских властей о том, что они делают. После этого в интернете появилась масса предложений бойкотировать конкурс. Вы, как человек причастный к этому мероприятию наверняка делали внутренний какой-то свой выбор.

Т. РОДРИГЕЗ: Я могу сказать честно, я всегда делаю выбор в пользу зрителя. Сейчас я не пытаюсь уйти от ответа и могу его достаточно подробно расшифровать. Зритель , который ждал целый год "Новую волну, помимо жён состоятельных людей, которые занимают первые ряды, в зале есть люди, которые просто беззаветно любят музыку и ждут этого события. Это фестиваль, прежде всего ориентировано на тех, кто любит музыку и кто ценит настоящее искусство. Отбросив даже 50% этого шоу, где выступают уже именитые артисты, к каждому из которых наверняка есть свои вопросы накопившейся за долгие годы. Есть молодые и талантливые люди, на которых хочется смотреть всегда, которых хочется ждать. Я благодарен Игорю Крутому за то, что он показал, что для музыки не существует политики. Это бесконечно важно. В тот момент, когда мы находились в достаточно патовой ситуации, когда вообще никто из нас не знал,  я все-таки причисляю себя к обычным людям и не знаком с тем, кто управляет нашей страной лично, мне никто не докладывает каким образом будет развиваться та или иная ситуация, которая пугает нас. Естественно, конкурс могли отменить сразу после первого дня, когда на сцену выходили артисты странны, с которой у нас, якобы, натянутые отношения, хотя я имею совершенно другое мнение на этот счет. Это было важно, несмотря ни на что, дать возможность артистам из Украины выйти на сцену, дать возможность петь на своем языке, дать возможность говорить о себе, используя, безусловно, музыкальный язык. Если вы помните, Джамала вышла в платье, на котором было написано "Все будет добре". И это очень важный месседж для всех, кто сидел в этом зале, для всех, кто сидел перед экранами своих телевизоров и в Украине и в России.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А какой месседж у того момента, что Кобзону, Валерии и Газманову запретили въезд?

Т. РОДРИГЕЗ: Я понимаю прекрасно, что достаточно долгие годы Латвия пыталась этот конкурс немножечко дискредитировать. Я понимаю, что могу кого-то разозлить, но были моменты, когда и к шуткам ведущих привязывались. Я тоже был в такой ситуации, когда агрессия была направлена не на меня, а на авторов. Были абсолютно безобидные шутки, которые воспринимались очень прямолинейно. Потому что когда ведение основано прежде всего на иронии, на ироничном отношении ко  всему, что происходит, нельзя отвечать на юмор адекватно, я считаю, что это абсолютно неправильно. Так вот отвечая неадекватно неоднократно на подобные шутки, не буду сейчас даже озвучивать, я считаю, что в данной ситуации, это был просто предлог. Потому что я знаю, что среди тех людей, которые живут в Латвии и ежегодно смотрит "Новую волну" есть огромное количестве тех, кто этим не очень доволен. Это был всего лишь предлог. Безусловно, есть в этом политический подтекст, но он не стопроцентный.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Наш министр культуры Мединский сказал, что "Новая волна" может переехать из Юрмалы в один из городов России. Вот его цитата: "Такие пощечины наши артисты терпеть не будут". Это, действительно, пощечина какая-то для артистов?

Т. РОДРИГЕЗ: Разговор о том, что фестиваль в Юрмале переедет, для всех это не только “Новая волна”, все это называют “Юрмала”, это достаточно забавное заявление  о том, что “Юрмала” переезжает куда-то. Что это за история? Я могу сказать, что и это наверняка явилось определенной отправной точкой для принятия этого не совсем приятного решения по одной простой причине: каждый раз, когда тебе капают на мозг и говорят, что фестиваль скоро может переехать, естественно, возникает желание каким-то образом на это ответить. Если вы хотите переезжать, то переезжайте. Я понимаю прекрасно, что есть вопросы, которые решаются на совершенно другом уровне. Решаются людьми, в чью голову мы не залезем. Мы тоже не должны воспринимать любые действия прямолинейно, потому что всегда есть определенный подтекст, которого  мы, возможно, и не знаем. Есть вещи, которые кажутся абсолютно очевидными. И мы с вами понимаем сейчас о чем идет речь. А есть вещи, которые, опять же, в течение долгих лет муссировались даже в латышских газетах, когда писали о том, что организаторы не могут договориться, фестиваль на гране отмены и так далее. Это будет происходить каждый год до тех пор, пока “Юрмала” не переедет. Хотя лично я этого бы не хотел.  Мне кажется, есть определенная атмосфера, которая годами хранилась бережно теми, кто любит этот фестиваль, потому что есть у этого фестиваля гораздо более глубокие корни. Если мы будем расценивать “Новую волну” как событие отдельное, то да, безусловно, он достаточно молодой.  Ведь еще был фестиваль “Юрмала” много лет назад, благодаря которому мы узнали замечательных артистов, которые и по сей день выступают, живы, здоровы, чьи песни мы очень любим. Для меня возможность сохранения каких-то традиций, в данной ситуации прежде всего музыкальных, стоит выше, чем политические интересы. Есть вещи, которые лучше не трогать, как бы не была сложна политическая ситуация. Это мое мнение. И я сужу с позиции артиста, а не с позиции человека, который защищал чьи-то политические убеждения.

О. ДАНИЛЕВИЧ: С позиции артиста. Та же Валерия, о которой мы уже говорили дала концерт в Лондоне, который тоже массово там обсуждали, который в том числе бойкотировали, было все, но вроде все равно концертом остались довольны. Главная цель организаторов, как они сами говорили, была популяризация российской культуры. Нам нужно популяризировать российскую культуру сейчас?

Т. РОДРИГЕЗ: Я понимаю цели Иосифа как мега - продюсера, понимаю цели Валерии как артистки, которая много лет подряд старается сделать так, чтоб английская аудитория обратила на нее внимание, потому что это не только популяризация русской культуры. Когда ты поешь на английском языке песни сделанные по всем канонам европейского танцевального поп-мюзикла Здесь речь не идет о популяризации русской культуры, то здесь идет речь о популяризации певицы Валерии. И это абсолютно нормально, потому что каждый артист, который сейчас живет в этой стране в тайне или явно мечтает о том, чтобы его песни слушали и за пределами необъятной.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы мечтаете?

Т. РОДРИГЕЗ: Конечно. И я много для этого делаю и никогда этого не скрывал. Я пишу песни на английском языке, прежде всего, потому что они рождаются на английском языке. Я об этом тоже неоднократно говорил, но при  этом у меня, безусловно есть ориентир на определенную аудиторию, которая говорит и думает на английском языке, которая любит совершенно другую музыку. И я очень надеюсь, что у меня будет хотя бы одна удачная попытка сделать шаг в сторону аудитории, которая обо мне ничего пока не знает.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы в одном из интервью сказали, что не даете слушать своему старшему сыну Мигелю российских исполнителей. У нас совсем все плохо?

Т. РОДРИГЕЗ: Нет, у нас не совсем все плохо. Я объясню. У меня есть один очень хороший друг, который в трех словах описывает нашу эстраду. Это очень приличные слова, но это, к сожалению, исключительно музыкальные термины. Когда твой ребенок привыкает к определенной последовательности гармонической, извините, опять же не избежал этого, когда он слышит песни, написанные  не для того, чтоб попасть на определенные радиостанции, когда он слушает песни, написанные просто ради музыки и искусства, песни, которые родились такими не претерпели никаких изменений, ни одной ноты не поменяли ради того, чтобы слушатель, извините, в городе Пенза, могу так шутить, понял, о чем ты поешь, и смог повторить за тобой песню. Ведь музыка это не математический процесс. И как бы не разбирали на ДНК музыку Битлз, которую считают выверенной до крупицы. В этой музыке не было никакого алгоритма, в этой музыке было волшебство. Волшебство, которое шло из сердца, из головы, откуда угодно и божественное проведение расценивайте это как хотите, но я хочу, чтоб мой сын слушал музыку, которая написана ради музыки, ради того, чтоб эта музыка жила и развивалась. Одним из первых исполнителей, с которым я познакомил своего сына был Майкл Джексон. И очень долгое время, вы не поверите, пытаясь поставить ему что-то еще не менее прекрасное, он отказывался категорически. Джексон, Джексон, Джексон.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А до этого была Шакира?

Т. РОДРИГЕЗ: А до этого была Шакира, которую он случайно услышал по телевизору. Но я так понимаю, что сработало мужское начало. И это очень важно.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Симпатичная девчонка.

Т.Родригез:  Симпатичная девчонка, трясущая бедрами. Несложный текст. Лока-лока. Повторить можно.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Мигелю было два года?

Т. РОДРИГЕЗ: Да, Мигелю было два.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Отлично.

Е.ЗВЯГИНЦЕВА: Мы попозже еще спросим интересуется он девочками или нет. Наша коллега относительно недавно была на вашем концерте. Говорит, что ей все понравилось, но у нее было странное ощущение. Она все выступление как-то подсознательно ждала, что будет смешно. Ржачно, скажем даже. Но было все серьезно и даже где-то розово-сопливо. Она просила спросить у вас. В свое время в  «Камеди Клаб» высмеивали таких вот исполнителей за их какую-то манерность. А вам не кажется, что вы становитесь одним из них?

Т.РОДРИГЕЗ:  Мне кажется, я становлюсь тем, кем я хотел быть. И мне нет смысла ни за что оправдываться. Потому что любая песня, которая одному кажется розово-сопливой, другому человеку может показаться нежной и искренней. Я старался высмеивать тех артистов, кто был излишне манерен, чья сопливость была, как мне кажется, не совсем искренней. И опять же, я понимаю прекрасно, что моя последняя песня, которая называется “С Днем рождения”, которая написана очень просто, но она написана для того, чтобы подчеркнуть  иногда необходимую простоту в отношениях, когда тебе достаточно сказать самыми простыми словами выразить простые вещи, которые накопились в тебе. И не пытаться изъясняться витиевато для того, чтоб донести до любимого человека, что в тебе сейчас происходит. Нужны и такие песни. Я в этом четко убежден. Если б я писал только такие песни, я бы, наверное, за это оправдывался. Песня такой родилась. Мне не стыдно было ее исполнять и не стыдно до сих пор. Я постарался, так скажем, простоту текста усилить сложностью аранжировки. Поэтому я постарался сделать этот звук чуть-чуть моднее и поэтому эту песню с трудом взяли не все радиостанции.  Я говорю это сейчас абсолютно спокойно. Поэтому я пригласил артистов оркестра “Новая Россия” под управлением господина Башмета, которые играют у меня скрипичные партии. Мне очень хотелось показать, что какой бы простой не была песня, в ней все равно будет определенный элемент сложности, потому что я не могу себе позволить бить в лоб. Есть вещи, которые должны быть простыми. Можно анализировать даже музыку Стинга, где основу его репертуара составляют сложные песни с интересными витиеватыми текстами. Но есть и абсолютно простые песни, которые звучат очень легко. И в этом нет ничего плохого. Но при этом я могу сказать, что мне не хочется шутить на своих концертах тогда, когда это не нужно. Я шучу со своим зрителем, когда есть повод, когда есть настроение. Но хочется петь и о любви, потому что я абсолютно нормальный мужчина, которому хочется об этом петь и говорить. Мне хочется любить и мне есть кого любить. Самое главное, есть вещи, о которых ни один артист не может не петь. И это основная составляющая моего репертуара и моей музыкальной философии.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Клип красивый. И во многих клипах у вас довольно откровенные сцены с женщинами. Почему вы не снимаете свою жену?

Т. РОДРИГЕЗ: Я предложил своей жене сняться в моем последнем клипе, потому что фактически эта песня написана для нее. Но моя жена, как мудрый человек, в очередной раз приняла свое мудрое решение. Она сказала: “Я не хочу смешивать семью и твою работу. Пусть твоя работа будет твоей работой. Потому что эта песня для миллионов девочек, девушек, женщин и бабушек этой страны будет звучать как песня адресованная им. И пусть в данный момент времени, когда они смотрят клип, у них не будет никаких четких ассоциаций с твоей семьей. Пусть это будет просто абстрактный объект любви, которым они, возможно, представят себя слушая песню”.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У вас недавно был день рождения. Расскажите, что вам подарили дети?

Т. РОДРИГЕЗ: Во-первых, дети дарят мне каждый день, сейчас это очень пафосно звучит, дарят то, что я переплавляю в песни. Дома, несмотря на то, что некогда этим заниматься, потому что, когда я приезжаю домой надо дать возможность детям залезть мне на голову, на колени, на спину, несмотря на это дома родилось огромное количество песен или набросков песен. Я, ввиду того, что гиперэмоциональный человек и иногда мне это очень вредит, но в большей степени помогает, я сразу начинаю что-то напевать. У меня очень много напетых на диктофон песен, где параллельно что-то кричит Мигель или поет Даниэль. То есть я понимаю, что я не могу остановить игру, одной рукой я держу ребенка, который свешивается с дивана, чтоб он не упал, а второй я включаю диктофон и начинаю напевать какие-то песни. Естественно, я потом это слушаю и хохочу в голос. Но это чистая правда. Даниэль мне ничего не подарил, кроме хорошего настроения, но этого, поверьте, вполне достаточно. А Мигель сделал для меня потрясающую рамку для фотографий, используя подручные средства. Ему помогала наша подруга, которая работает у нас няней. И это тот самый случай, когда это не какая-то корявая штуковина, которую тебе приносит ребенок, а тебя это все равно доводит до слез, потому что это твой любимый сын, а это правда очень красивая вещь.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Разревелись?

Т. РОДРИГЕЗ: Вы знаете, меня в принципе очень легко растрогать. И мне очень тяжело сдержаться, когда дело касается моих детей. Еще секунда и я сейчас это сделаю. Поэтому давайте остановимся.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Старшенький, наверное, в вас пошел. Потому что вы же сами в детстве много кружков посещали. Говорят, на вязание даже ходили. Макраме было?

Т. РОДРИГЕЗ: Нет, макраме не было. Я могу сказать, что среди этих кружков не было ничего интереснее вязания. Эта история будет, наверное, будет преследовать меня всю жизнь. Я недавно кому-то рассказывал, как было легко заманить девочек в свои сети. И я действительно, каждый раз об этом рассказывая с таким азартом. Я не понимаю как ребенок в 6-7 лет, как я мог додуматься до того, чтоб записаться на вязание. И каждый раз, когда в моих руках оказывались спицы, я подсаживался к очередной девочке и говорил: “Ты не поможешь мне?”.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А когда вы туда шли, вы правда думали только про девочек или вам хотелось подарить папе шарф, например?

Т. РОДРИГЕЗ: Я безусловно не ушел оттуда с пустыми руками. Я сделал для бабушки какого-то цыпленка. Это было самое простое. Когда нитка наматывается на круг, потом разрезается, можно все это распушить и наклеить клюв и получается маленький веселый цыпленок. Но это было единственное, что я сделал. И это  кусочек того, что я связал, используя помощь нескольких девочек. Техника была разная.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: А на танцы вы ходили?

Т. РОДРИГЕЗ: Конечно, я ходил на бальные танцы. У меня было несколько партнерш.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А музыкальная школа была?

Т.РОДРИГЕЗ: У меня было несколько часов музыкальной школы в моей жизни. Моя любимая история: когда я пришел в школу, преподаватель хотела меня проверить и начала что-то играть, я начал что-то петь. Она нажимала клавиши, я пытался сымитировать ноту, которую она нажала. И в какой-то момент, когда она начала играть какую-то песню, я еще начал пританцовывать. Сразу представляется какой-то старый американский мюзикл: такая дощатая поверхность, мальчик в кепке и стоптанных ботинках, который танцует чечетку и бьет степ. Я действительно танцевал, исполняя песню или пел танцуя. Мне сказали, что, конечно, с удовольствием меня ждут, приходите. И когда родители разбудили меня, я закатил им такую страшную истерику. Я не помню этого, но я могу представить как я кричал.

О. ДАНИЛЕВИЧ: А родители не могли как-то вечером сводить в музыкальную школу?

Т. РОДРИГЕЗ: Родители совершили одну очень важную ошибку. Она важная для меня. С одной стороны они позволили мне заниматься всем, чем я хотел. Я понимал, что любое мое увлечение будет сопровождаться тотальной поддержкой и вера в меня была безоговорочной. Но если б мне хотя бы раз врезали ремнем, я сейчас был бы благодарен. Потому что есть вещи, за которые я себя ненавижу. То есть мне хватило ума кадрить девочек и записаться на вязание, но не хватило ума, чтобы пойти в музыкалку при всей моей любви к музыке.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Просто в музыкалку тогда шло мало девочек, видимо.

Т. РОДРИГЕЗ: Да нет. Просто девочки казались менее доступными, потому что уткнувшись в фортепиано они вряд ли могли заметить меня.

О.ДАНИЛЕВИЧ: Восемь лет музыкальной школы и фортепиано. Я видела всех мальчиков.

Т. РОДРИГЕЗ: Где вы были?

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы совершили самую большую ошибку, правда.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА:  Может, это даже и к лучшему. Там бы вас испортили. Вы наоборот бы разучились.  

Т.РОДРИГЕЗ: Я переживаю исключительно потому, что понимаю, чего я лишен на своих концертах. К великому счастью, я разучил несколько песен на фортепиано. Я себе аккомпанирую на концертах.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: И в клипе.

Т. РОДРИГЕЗ: В клипе я действительно играю. То есть на записи не я, потому что так красиво играть я пока не умею, но в клипе я нажимаю нужные клавиши. Понимаете, я всю свою жизнь ругал российское кино за то, что наши актеры позволяли себе входить в кадр, не умея держать в руках инструмент, если речь шла о гитаре, или не умея ставить руки на клавиши фортепиано. Почему голливудские артисты, не позволяют себе брать в руки инструмент не умея на нем играть. Есть потрясающий фильм “Блюз о лучшей жизни” замечательного режиссера Спайка Ли, где Дензел Вашингтони  и  Уэсли Снайпс играют потрясающих джазменов. Безусловно их партии исполняют профессиональные трубач и саксофонист одни из лучших на нашей планете. Но  дело в том, что, когда ты видишь как они держат инструмент, ты уже понимаешь, что они делают это правильно. Когда я поговорил со своим очень близким другом Вадимом Эйленкригом , который является лучшим джазовым трубачом нашей страны. Он сказал, что вся аппликатура абсолютно точная. Причем там есть сложнейшие пассажи и на трубе и на саксофоне, и они все это играют. И это не единственные люди, которые делают это в кино. Есть потрясающий Шон Пен, который играет в фильме “Сладкий и гадкий” моего любимого Вуди Аллена, который всё играет на гитаре. Есть фантастический Майкл Даглас в удивительном и спорном фильме “За канделябрами”. Удивительном, конечно, с точки зрения фантастической актерской игры последний фильм Содерберга, который не вышел на экраны, был снят для HBO, где Даглас играет знаменитого пианиста Либераче. Я могу сказать, что это одна из сложнейших и лучших ролей в жизни Майкла Дугласа, будем называть его привычно. Потому что, во-первых, это сложнейший персонаж и Дуглас таким не был никогда. Я считаю. что это фантастическое исполнение и он за это должен получить все возможные награды. Либераче был звездой планетарного масштаба просто потому что он был уникальным пианистом. Он придумал как играть “Буги-Вуги” в два раза быстрее. И Майкл Даглас, все-таки правильно называть его так, играет это все. Безусловно, звучит музыка исполненная самим Либераче и звучат те самые “Буги-Вуги” с записью Либераче. Но его пальцы бегают по клавиатуре с нужной скоростью, с сумасшедшей скоростью и он это все делает в кадре. Это не монтаж. Когда камера отъезжает, мы понимаем, что это делает Даглас. И, черт возьми, он это делает блистательно.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Не дублер?

Т. РОДРИГЕЗ: Не дублер. Или Тим Рот в фильме “Легенда о пианисте”. Мы сейчас с вами можем этому эфир посвятить.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У вас с Вадимом Эйленкригом был проект “JAZZ HOOLIGANS”. Куда он делся?

Т. Родригез: Это по-прежнему осталось факультативным проектом, который мы себе позволяем периодически реанимировать для каких-то закрытых вечеринок, потому что это действительно моя большая любовь. И я очень надеюсь, что я когда-нибудь, как мой любимый Робби Уильямс, выйду на большую сцену и исполню хиты именно в исполнении джазового оркестра. Я очень это хочу сделать и обязательно сделаю. Вадима я регулярно привлекаю к своим концертам, которые, казалось бы, являются абсолютно поп-концертами. Я не говорю слово “попса”, потому что, слава богу, не являюсь представителем попсы. Я все-таки поп-музыкант.  И Вадим играет со мной версию песни “Out in space” в босанове. Во-первых, потому что я очень люблю эту песню, не потому что я ее написал, а потому, что она действительно получилась. И мне очень хотелось сделать особенную версию, как делают музыканты западные. И мы сделали босанову. И Вадим играет там очень красивую партию там, которую мы придумали.  И я могу сказать, что я не расстаюсь с суперпрофессиональными музыкантами не только потому, что они мои друзья, но, во-первых, потому что они блистательные артисты, с которыми хочется сотрудничать.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Предлагаю послушать эту песню, только не в версии босанова.

Музыка

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: В этой песне вы читаете рэпчик. А наши рэп-звезды говорили вам о том, что получилось круто или не круто? Или вы сами знаете что и как.

Т. РОДРИГЕЗ: Мне говорили в принципе, что песня получилась. Этого было достаточно. Но я могу сказать, что где-то в 40% моих песен присутствует какой-то речитатив. Я стараюсь не называть это громким словом “рэп”, потому что рэпом занимаются рэп-исполнители, но если человек считается артистом, для меня всегда это было главным постулатом, то он должен уметь делать все. Если б у меня плохо получалось, я бы ни за что в жизни себе этого не позволил.  А так как я написал его сам и это рэп получился интересным. Я очень много слушал перед тем как его написать одного из моих любимых рэперов Кане Уэста. Я вообще очень много слушаю музыки, когда стараюсь добиться правильного исполнения. Когда пишется песня, безусловно, лучше ничего не слушать. Иначе в голову придет чья-то чужая строчка как в фильме “Ландыш серебристый”.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Но все равно приходит же.

Т. РОДРИГЕЗ: Приходит. Но я хочу сказать, что с годами я сам стал проще относиться к украденным строчкам. Я сейчас не про свои песни говорю, к счастью. Объясню почему. Дело в том, что за последние годы песни, которые получили несметное количество призов начиная от Греми, заканчивая каким-то другими. Их огромное количество. Песни каждый год получают бесчисленное количество статуэток, наклеек, ярлыков и так далее.  И среди этих песен есть произведения, в которых есть цитаты из других композиций. И я каждый раз ищу в описании этих песен упоминание об этом. Ничего подобного нет, хотя есть песни, которые реально очень похожи. Потому что даже последняя песня Сэма Смита, которую поет сейчас весь мир, “Stay whith me”, которую сейчас назвали чуть ли не лучшей песней прошлого года и очередным прорывом в английской музыке. Это такой мужской вариант Адель пришедший к нам из туманного Альбиона. Изначально, когда я услышал эту песню она мне очень понравилась. У Джона Леджинга есть песня Stay whith you” и у этих песен очень похожая мелодия. Когда я слушаю ее, то удивляюсь их сходству. Очень много цитат в песнях, но как к плагиату к этому никто не относится. Видимо правильно вплетенная строчка и мелодический ход в свою песню позволителен. Так к этому относятся проще.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Педагогическому университету надо быть благодарным за то, что вам в голову приходят песни на английском языке?

Т. РОДРИГЕЗ: Прежде всего моей школьной учительнице Ирине Владимировне Чижовой, которая фанатично преподавала предмет тем, кто был готов тратить свое дополнительное время.  Это были специальные занятия, на которых мы как секта открывали учебники «Happy English». У меня была обычная школа, в которой этот учебник был чем-то необычным, так как этот учебник был только в гимназиях. В школе был обычный английский язык и текст переводили очень долго времени. Я считаю, что английский язык очень красивый язык. Самое главное он невероятно мелодичен. Если вы будете разговаривать с любым артистом, то они подтвердят то, что сочиняя песни в голову приходят не русские тексты, а тексты, которые близки к английскому языку. Английский язык будучи таким мелодичным и музыкальным иногда наталкивает тебя не просто на случайные строчки, а на абсолютно законченные фразы. Я спел фразу в микрофон «Met me out to space» и мне в голову пришла эта мелодия.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы же учитель французского и английского языков. Вы хоть день проработали учителем?

Т. РОДРИГЕЗ: Нет. Я не проработал ни дня, но у меня была достаточно продолжительная практика.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Расскажите как плакали и писали нежные записки девочки.

Т. РОДРИГЕЗ: На 4-5 курсе. Это была одна из моих любимых тем. У меня была возможность с тремя возрастными группами девочек. Нет ничего прекрасней того, что пятиклассница смотрит на тебя с искреннем восхищением и любовью. Когда у восьмиклассница, а в ее голове и организме уже что-то происходит и она становится немножко женщиной, чувства, которые у нее пробуждает молодой преподаватель. С одной стороны ей это сложно скрыть, с другой стороны ей с этим жить и она хочет, чтобы я обратил на нее внимание. Десятиклассницы, которые готовы были как Шерон Стоун сидеть курить напротив меня и перекладывать ногу на ногу. Это было очень круто. Так как за это время я научился общаться с детьми совершенно иначе, несмотря на то, что я был фактически ребенком. Я повзрослел очень поздно. Только с переездом в Москву и приобретением полезного и печального опыта я понял, что я становлюсь мужчиной, которым я всегда хотел быть. Вопрос в том, что на тот момент времени всего лишь хотел понравится, потому что от тех десятиклассниц меня отделяло всего несколько лет, но я понимал, что есть определенная субординация и которую нужно соблюдать. Я могу сказать честно, что буквально через неделю я разрешил себя называть на «ты», но только на переменах и на классных часах, чем вызвал безмерное уважение. Возможно, не стоило это делать. Между нами так мало лет и я очень хотел помочь этим ребятам. На тот момент времени моя практика совпала с подготовкой их «КВН». Это был самый проблемный класс, в котором было куча хулиганов и девочек, которые не хотели учить. Так как я творческий человек руководство школы рассчитывало, что найду с ними общий язык. Я ответил, что в школе я тоже был хулиганом и что понимаю их. После собрания в актовом зале. Это бы момент страшнейшего вызова, который я принял. Завуч сказала на собрании, что это самый плохой класс, который ничего не может и ничего не умеет. Она затыкала моих учеников и в  тот момент я готов был оторвать ей голову за свой класс. И это был страшнейший вызов и сильнейший катализатор для того, чтобы потом стереть ее в пыль. Мы подготовили такое выступление, что люди в зале плакали от смеха и аплодировали стоя. Это было очень круто. Это был очень яркий и волнительный момент в моей жизни. Это выступление длилось буквально день, но все остальное длилось гораздо дольше: притирание с учениками, подготовка, волнение. Они вспоминали этот день, как день из жизни кого-то другого. Это было невероятно.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Складывается впечатление, что у вас в жизни все сложилось. Вы мечтаете о чем-то?

Т. РОДРИГЕЗ: Я продолжаю мечтать об огромном количестве вещей. Я продолжаю мечтать о том, чтобы моих зрителей стало больше. Я мечтаю написать песню, которую через много десятков лет будут продолжать петь.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Вы ее еще не написали?

Т. РОДРИГЕЗ: Мне кажется нет, но я близок.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Она должна прийти к вам.

Т. РОДРИГЕЗ: Мне очень хочется, чтобы обо мне после моего ухода вспоминали как о человеке, который что-то сделал: для музыки, для телевидения. Мне хочется после себя что-то оставить. И не быть одним из тех людей, которые мелькают на экране и после себя ничего не оставляют в сердцах. Я просто хочу, чтобы меня вспоминали добрым словом. Чтобы мои дети и внуки знали, что их папа и дедушка чего-то стоил.

О. ДАНИЛЕВИЧ: У нас есть рубрика «5 вопросов». Первый вопрос: Что вы скрыли от мамы?

Т. РОДРИГЕЗ: Огромное количество вещей. Я скрываю, когда я болею или у меня какие-то неудачи и проблемы, которые происходят в жизни любого человека. В моем рискованном бизнесе происходят всегда. 

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: С какой бы вы блондинкой смогли изменить своей жене?

Т. РОДРИГЕЗ: Провокационный вопрос. Конечно же ни с какой. Я скажу честно, что это больная тема, потому что когда я что-то делаю на экране это доставляет кучу неудобств и неприятностей моей жене. Поэтому лучше об этом не говорить.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Самая большая ошибка в жизни?

Т. РОДРИГЕЗ: Отсрочить исполнение своей мечты, не смотря на то, что я не считал свое прошлое ошибкой. Я считаю, что если бы я быстрее к этому пришел, то больше было бы возможностей написать, сказать и сделать. Я всегда жалею о потерянном времени.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: У кого бы вы хотели попросить прощения?

Т. РОДРИГЕЗ: Я всегда хочу просить прощение у своих родителей. За то, кем я был, хотя мои родители бесконечно любят меня и простили мне все. Я был сложным ребенком.

О. ДАНИЛЕВИЧ: Кто ваш лучший друг?

Т. РОДРИГЕЗ: У меня их несколько и я очень счастлив.

Е. ЗВЯГИНЦЕВА: Спасибо вам.

Т. РОДРИГЕЗ: Спасибо.