• Директор ВЦИОМ Валерий Фёдоров

    15:00 Май 27, 2020

    В гостях

    Валерий Фёдоров

    Директор ВЦИОМ

    Е.ВОЛГИНА: 15 часов 6 минут в столице. Радиостанция «Говорит Москва», 94,8. У микрофона Евгения Волгина. Всем доброго дня. Программа «Умные парни». Наш умный парень сегодня — генеральный директор ВЦИОМа Валерий Фёдоров. Валерий Валерьевич, я вас приветствую, здравствуйте.

    В.ФЁДОРОВ: Здравствуйте, Евгения.

    Е.ВОЛГИНА: Наши координаты: 7373-94-8 — это телефон; SMS +7-925-8888-94-8; Twitter @govoritmsk; Telegram govoritmskbot. Валерий Валерьевич, наверное, не будем долго кота в мешке держать и, конечно же, самая главная, по крайней мере, в информационном пространстве тема — это сейчас битва фактически Bloomberg и государства российского. От 24 мая читаю как раз ваше заявление, что Bloomberg неверно интерпретировал данные центра. А если вдруг кто из слушателей не помнит, там материал вышел 21 мая. В нем Bloomberg со ссылкой на источники утверждал, что в течение нескольких недель Владимир Путин может объявить о голосовании по поправкам в Конституцию, которые позволили бы ему, что называется обнулить предыдущие президентские сроки. И еще в статье говорилось, что всё это продиктовано рейтингом, который был указан на уровне 27% в апреле.

    Потом, я знаю, что вы давали комментарий, что это просто неверная интерпретация. С вашей точки зрения, эта неверная интерпретация — это злой умысел, некачественная работа или действительно очень много исходных данных (два метода расчета, две методологии), поэтому запутались журналисты?

    В.ФЁДОРОВ: Я вижу в ваших словах сразу две больших ошибки. Первая: главная сейчас тема — это, конечно, не дискуссия между российским посольством в Вашингтоне и Bloomberg. Главная все-таки тема — это выход из самоизоляции, когда же он наконец произойдет.

    Е.ВОЛГИНА: А, вот оно! Наболело, Валерий Валерьевич, признавайтесь?

    В.ФЁДОРОВ: Ну, наболело у всех. У меня как раз наболело поменьше, потому что я все два месяца работаю, у нас производство непрерывное. Эта полемика — это, конечно, буря в стакане воды, люди думают совершенно не об этом. Это первая ошибка. И на вторую тоже позволю себе указать. Bloomberg прогнозировал, что Путин сейчас объявит голосование, а он объявил не голосование, а парад.

    Е.ВОЛГИНА: Парад Победы, это правда. А в чём тут ошибка? Я как раз читаю, что в статье было, исключительно. Это ошибка Bloomberg, уж давайте так тогда.

    В.ФЁДОРОВ: Соглашусь.

    Е.ВОЛГИНА: Я хотела с этой темы начать, чтобы потом мы с вами в социалочку ушли. Я обратила на это, почему внимание, потому что как бы западные СМИ периодически и регулярно пишут про Российскую Федерацию, и тут Bloomberg написал, но Володин вступился, Захарова вступилась, посольство вступилось, ВЦИОМ вступился. Это какой-то ажиотаж! Почему вдруг?

    В.ФЁДОРОВ: ВЦИОМ вряд ли вступился, можно сказать, что ВЦИОМ только за себя вступился. Все-таки у нас есть и посерьезнее политические субъекты. Некоторые из них вы сейчас процитировали, перечислили. Если говорит о том, то, во-первых, огромное спасибо агентству Bloomberg, что обращают внимание на наши цифры и даже не подвергают их сомнению. Это бывает нечасто. Так что уже хорошо. Как известно, любое цитирование, кроме некролога, в плюс идёт.

    Е.ВОЛГИНА: Вы хороший пиарщик, Валерий Валерьевич. 

    В.ФЁДОРОВ: Мы никаких усилий для этого не прилагали, мы просто делали нашу работу. Мы раз в месяц вот уже год публикуем эти данные, а еще чаще, раз в неделю, публикуем другие данные. Мы большой разницы между ними не видим: и те, и другие вопросы отражают, по сути, разные аспекты одного и того же общественного мнения наших российских людей. Напоминаю, ВЦИОМ опрашивает их каждый день — 1600 человек в возрасте 18 лет и старше — это всероссийский репрезентативный опрос, называем мы его «ВЦИОМ-Спутник».

    Что было не так? Повторюсь, все цифры были верно указаны, но дьявол в интерпретации скрывался. Как я вижу эту нашумевшую публикацию Bloomberg, и почему мне лично кажется, что это не лучший пример журналистской работы, а журналисты там работают очень даже неплохие и профессиональные. Агентство Bloomberg, напомню, не на политических новостях специализируется, а на финансовых и на этом зарабатывает свои деньги. Это одно из самых богатых агентств, значит, может позволить себе платить хорошо и отбирать лучших журналистов.

    Мне кажется, главная проблема этой публикации была в том, что она не от данных толкалась, а от некого посыла, некого вывода априорно сформулированного. А под этот вывод уже подбирались те данные, которые, по мнению авторов, его подтверждают, аргументируют. А те данные, которые его не подтверждают, они были просто проигнорированы. Их как бы, по мнению Bloomberg, не существует вообще.

    Хотя в том же самом материале, вот в чём самое смешное… Это наш пятничный пресс-релиз последней недели, мы привели данные по трем вопросам. Первое: какая часть из наших с вами соотечественников как оценивает работу Путина на посту президента — положительно или отрицательно. Там положительно его оценили порядка 61-62% избирателей. Второй вопрос был: доверяют они или нет Путину? Там порядка 67-68% сказали, что доверяют ему. То есть даже больше, чем одобряют его текущую деятельность. А вот третий вопрос звучал так: назовите, пожалуйста, четыре-пять российских политиков, кому вы больше всего доверяете; там не было никакого списка, соответственно каждый респондент был волен называть тех, кого он хочет называть или, по крайней мере, кого он помнит.

    Е.ВОЛГИНА: И от этого складывается сам процент.

    В.ФЁДОРОВ: Да, совершенно точно. И там появлялась цифра 27%. Что такое 27%? Это, конечно, те, кто доверяет Путину, и я бы сказал: это те, кто ему доверяет практически всегда — это так называемый ядерный электорат; те, для кого Путин единственный авторитет в политике, и на его оценки, на его поступки эти люди ориентируются. Но кроме «ядерного электората» есть гораздо больше тех людей, которые склонны его поддерживать, ему доверять, но в чем-то с ним и не соглашаться. Поэтому тут двукратная разница: 27% в одном случае, в другом — 61-62%, в третьем — 67-68%. Более того, какой-то значимой динамики мы за полтора месяца или теперь уже два месяца самоизоляции не зафиксировали. Там, скорее, надо вести речь о некоторых колебаниях, причем в очень узких пределах — 2-3%. Поэтому я считаю, что материал уважаемого Bloomberg был, мягко говоря, односторонним.

    Е.ВОЛГИНА: Валерий Валерьевич, тогда можно ли в одностороннем подходе упрекнуть и дипломатов, которые призывают агентство публиковать реальные данные об уровне доверия президенту и, соответственно, они прикрепили ссылку на соответствующее исследование центра про 67%. То есть в данном случае Bloomberg уперся в 27%, а дипломаты — в 67%. И у той, и другой стороны есть недостаточно полная работа со статистическими данными.

    В.ФЁДОРОВ: Я думаю, что в обоих случаях речь идет не о работе со статистическими данными…

    Е.ВОЛГИНА: А о манипуляции.

    В.ФЁДОРОВ: И не о манипуляции, но о политических установках. Мы сейчас на очень интересном этапе находимся и, кстати, не только Россия, а весь мир. Неслучайно же это американское агентство на нас обратило внимание. То есть вопрос уже носит не сугубо внутрироссийский характер, это на нас смотрят со стороны. Неужели они только на нас сморят? Конечно, не только на нас. На Китай они смотрят, но там нет просто надежных данных социологических. Понятно, что в этой стране сохраняется однопартийный режим, примерно то, что у нас было в Советском Союзе до 1989-1990 годов. И там опрос общественного мнения носит подконтрольный, закрытый характер. Мы, к счастью, от этого избавлены.

    Так вот, зачем же они на них смотрят? А дело в том, что сейчас постепенно страны всего мира выходят из самоизоляции, пытаются понять, что же изменилось, как выглядит мир после этого тяжелого пандемического кризиса. Притом, что если пандемия постепенно отступает (надеюсь, второй волны не будет или она будет полегче и нескоро), но пока вроде бы отступает, а экономический кризис — это второе и не менее болезненное изменение и измерение того кризиса, в котором находится весь мир, — никуда не уходит. Более того, по данным и оценкам экономистов, мы только в начале второго крутого, тяжелого экономического кризиса. Многие даже его уже называют по аналогии со знаменитой Великой депрессией прошлого века — Великой рецессией.

    Е.ВОЛГИНА: Потому что известное что-то было истории, поэтому пытаемся что-то из прошлого переместить сюда, чтобы понять, что нас ждет в будущем. Хотя ряд экономистов говорят, что ничего общего с Великой депрессией не будет.

    В.ФЁДОРОВ: Увидим, что будет. Тут я бы обратил внимание не на термин «депрессия», «рецессия», это действительно совершенно разные термины, но мы не будем сейчас мучить наших радиослушателей. В конце концов, те, кому это интересно, могут прогуглить или в «Яндексе» поискать. А ключевое слово «великая», оно неслучайно здесь появилось и это не просто метафора. Речь идет о том, что кризис будет достаточно глубоким и всеохватывающим, и выбраться из него быстро миру, скорее всего, не удастся.

    А когда такого рода кризис наступает, самый острый политический запрос — это кто виноват? Кто виноват в том, что мы в этот кризис рухнули и почему мы не можем из него быстро выйти? И вот здесь начинается поиск врага. Конечно, лучше всего искать этого врага за границей. В Америке этого врага ищут, прежде всего, в Китае.

    Е.ВОЛГИНА: И параллельно говорят «что-то с рейтингом президента Российской Федерации не так». Хотя Песков неоднократно говорил о равнодушии самого президента к этим рейтингам. Но мы же понимаем, что есть аппарат и есть некая потребность властей улучшать восприятие за границей. А это все-таки усилия не в пользу бедных. Рейтинг такая штука плавучая: так посчитал, так посчитал. У вас во ВЦИОМе, вы сами объясняли методологию, их три штуки. И когда есть три исходных данных, есть способ манипулировать в ту сторону или в другую сторону, и использовать это в качестве политического инструмента.

    В.ФЁДОРОВ: Наверно так, но я бы ваше внимание привлек к несколько другому аспекту, мне кажется, он сейчас гораздо важнее. Если у тебя у самого в стране дела идут не ахти, а ты при этом находишься у власти, то тебе нужно как-то объяснять: а почему всё пошло не так. И вот легче всего объяснить это, указав на какую-то злую силу. Указать на коронавирус довольно тяжело, потому что мы о нем очень много говорим, во-первых, и можно сказать что эта тема (в кавычка) «перепродана», уже никого не вдохновляет обвинение в адрес этой невидимой и всеобщей угрозы. Нужно что-то более реальное, рельефное. Нужно что-то, к чему можно отнестись негативно и свалить на него все беды, а также оправдать эти беды этим злом.

    В тех же самых Соединенных Штатах, кроме всеобщей обвинительной риторики в адрес Китая, еще один процесс развивается. Напомню, там в ноябре очередные выборы президента. Страна расколота, двухпартийная система продолжает работать, разрывая американскую нацию практически напополам. И там идет вражда между демократами, которые во всём упрекают Буша…

    Е.ВОЛГИНА: Буша?

    В.ФЁДОРОВ: Ой, прошу прощения. Буша-сверхмладшего. Вот видите, заговариваюсь уже с вами. Они во всем обвиняют, конечно, президента Трампа, который якобы сначала недооценил угрозу, потом не так боролся, потом плохо помогал и т.д. и т.п. Трамп ответно упрекает не только Китай, но и демократов, губернаторов, которые мешают бороться с пандемией, с одной стороны, а с другой стороны, восстанавливать экономику. В этом плане показывая, что в других странах и, прежде всего в тех странах, которые сейчас выступают оппонентами Соединенных Штатов на мировой арене, а это, как вы правильно заметили, в первую голову — Китай и во вторую — Россия, всё якобы тоже очень небезупречно, мягко говоря, а то и даже вообще трагично. Я в этом контексте и склонен рассматривать материал Bloomberg. Это попытка рассказать, что да, у нас всё плохо, но в других странах еще хуже.

    Е.ВОЛГИНА: Просто чтобы нас с вами слушатели не упрекнули в том, что мы не говорим про Российскую Федерацию, а постоянно говорим про то, что ждет Дональда Трампа, нужно поговорить, как мне кажется, еще о кризисе доверия данным. Были опять же материалы Financial Times, The New York Times, основанные на статистике, и говорили «что-то у вас не так со статистикой по смертности от COVID». Потом говорят «у нас всё правильно», но впоследствии ФСБ занялась тем, что в какой-то области не такие данные, потом все-таки в правительстве пришли к выводу, что надо данные Минздрава, Роспотребнадзора и Росстата соединить каким-то образом. Плюс есть Генпрокуратура, которая пытается бороться с фейками. Есть условный Google, который говорит «мы будем в YouTube блокировать людей, которые коронавирус отрицают или говорят, что вакцина от него уже появилась».

    То есть действительно пандемия меняет мироощущение. С вашей точки зрения, уже действительно можно сделать какие-то выводы: это кризис доверия данным; это усиленная торговля страхами и рисками? Что нас ждет, в конце концов?

    В.ФЁДОРОВ: Я думаю, что дело вообще не в пандемии, всё началось существенно раньше. О fake news, о постправде весь мир говорит уже лет пять. Еще в 2016 году на первых выборах в США две стороны — Хиллари Клинтон и Трамп (не Буш) — обвиняли друг друга во вранье. Чуть позже даже появилось понятие «альтернативных фактов» — это когда одна сторона говорит об одних фактах, умалчивая о других; а противоположная сторона подвергает всё это сомнению и выпячивает как раз факты, которые контрастным образом освещают реальность. Вот эта борьба фактов и контрфактов, это всеобщее взаимное обвинение в fake news и даже в формировании нового мира постправды так называемого — это общее место. Буквально в последние пару месяцев об этом стали говорить меньше просто потому, что появилась новая зараза печенежско-половецкая, этот самый коронавирус. Но эти же fake news никуда не делись.

    Механизм средств массовых коммуникаций, который эти fake news генерирует каждый день и каждый час, продолжает работать, более того, маховик раскручивается. Почему раскручивается? Потому что призрачная угроза, конечно, создает ощущение всеобщего страха, а средства массовых коммуникаций питаются этими страхами, они на этом делают большие деньги. Потому что для них главный источник монетизации, как мы все прекрасно знаем, это внимание аудитории, а внимание обращается, прежде всего, на то, что несет угрозу, что пугает. Поэтому, я бы сказал, эскалация fake news и информационной политической борьбы, связанной с ним, это то, что мы сегодня наблюдаем в ситуации пандемии, и я думаю, дальше будем наблюдать в ситуации экономической рецессии.

    Е.ВОЛГИНА: Выходит статья опять же в Financial Times, в The New York Times, мы спешим заявить, что это фейки. Но потом вступают в действие официальные органы власти, которые говорят «да, действительно, что-то не так». Мы не говорим о том, что послужила эта статья той или иной газете. Но сам факт проблемы остается. Но мы настолько увлечены, по всему миру, не только Российская Федерация, соревнованиями у кого лучше борьба с коронавирусом, что мы пытаемся неким образом монополизировать информационную повестку. То есть, а вот это у нас всё правильно, а вот это все-таки неправильно. Цензурировать что-то. Может быть, это вредное занятие, потому что есть всеобщая беда, которая потом воспринимается исключительно как метод политического давления, соревнований и всё?

    В.ФЁДОРОВ: Это всё, на мой взгляд, разговоры в пользу бедных. Мы можем, конечно, грустить по поводу того, что все врут и все недоговаривают, и все пытаются свою повестку навязать. Но это естественно. Мы же понимаем, что вся политика формируется в головах, что коммуникация сегодня — это и есть главная политика и что целью здесь выступают мировоззрение, представление, оценки миллионов и миллиардов людей. Поэтому в каком-то смысле вооруженные силы, экономика — это всё очень важно, но гораздо важнее — власть над умами.

    Сегодня информация, а также дезинформация и является властью. Поэтому все будут врать, обвинять, уводить внимание от тех фактов, которые в их интерпретацию, в их картину мира не укладываются, и привлекать внимание аудитории к тому, что подтверждает их точку зрения, вне зависимости от того, насколько эти факты истинные и полные.

    Е.ВОЛГИНА: Задача социологов сейчас в изучении последствий самоизоляции граждан есть? То есть как поменялось мироощущение людей, чего они ждут, что они хотят забыть? Условно, нужно понять, эти два-три месяца воспринимаются как некий форс-мажор и потом всё будет по-старому или все-таки всё будет по-новому. Удалось вам уже провести такие исследования?

    В.ФЁДОРОВ: Эта задача решается исследователями всего мира, вне зависимости от того, есть кризис, нет кризиса. Это просто наша работа. И вот уже скоро 100 лет как во всём мире ей занимаются. В России этим здорово позже начали заниматься, потому что при советском государстве запрещены были, по сути, опросы общественного мнения, но последние 30 лет они бурно развиваются. И сегодня огромное количество исследовательских центров, ВЦИОМ тут не исключение, очень интенсивно изучает мнение людей, если оно, конечно, успевает сложиться по тем или иным вопросам.

    Дело в том, что по многим вопросам проблемным, сложным, тем, которые может быть важнее всего, люди еще просто не успевают сформировать свою точку зрения. Почему? Потому что мы в кризисе, а кризис — это время наивысшей неопределенности. Приведу практический пример — удаленная работа.

    Е.ВОЛГИНА: Да, был опрос у вас.

    В.ФЁДОРОВ: Мы недавно подсчитали, что в восемь раз за полтора месяца в России выросла доля работающих, кто вместо офиса работает на удалёнке.

    Е.ВОЛГИНА: Не всем понравилось, по-моему.

    В.ФЁДОРОВ: Да, понравилось не всем, кому-то понравилось. В принципе, довольно безболезненно адаптировалось большинство россиян к этому непривычному образу работы. И мы можем спрашивать: хотите вы дальше работать или нет? Кто-то скажет «хочу на удалёнке», кто-то скажет «нет, уже хватит, возвращаемся, ждем команды, когда можно в родной офис любимый выйти». Но дело-то не в этом, это же не столько от людей зависит, это зависит от их работодателей, это зависит от государства, в конце концов, которое говорит «сидите дома» или наконец «идите на работу».

    И когда государство даст такой приказ, даст разрешение снять ограничения, и какое решение примет работодатель, потому что отнюдь не все предприниматели да и руководители учреждений, организаций сферы образования и так далее готовы вернуться к прежнему механизму работы исключительно в офисах. Это их риск, это их решение, в конце концов, и экономическое, и финансовое, им за него отвечать. И вот мы будем спрашивать людей: а вы вернетесь к работе в офисе или нет? Да откуда они знают, это же во многом не от них зависит.

    Е.ВОЛГИНА: Потому что они наемные сотрудники.

    В.ФЁДОРОВ: Конечно. Они только могут выражать желание или нежелание. Им придется делать то, что им скажут те, кто платит им деньги. Поэтому резюмирую: отнюдь не по всем вопросам у людей сегодня есть ответы; они выражают, скорее, свои собственные ощущения, эмоции, какие-то реакции, иногда кратковременные; но жизнь, вполне возможно, пойдет вопреки их желаниям и ожиданиям.

    Е.ВОЛГИНА: Вам самому, Валерий Валерьевич, лучше в офисе или все-таки дома?

    В.ФЁДОРОВ: Мне лучше в офисе, безусловно. Но я понимаю, что, например, ВЦИОМ к прежней, сугубо офисной работе, уже не вернется. Это и по экономическим соображениям не эффективно, и более того, за эти два месяца работы в удаленном режиме мы поняли, что некоторые вещи на удалёнке делать действительно эффективнее. Поэтому мы сейчас прорабатываем совершенно новый вариант, такой комбинированный, когда примерно только треть наших сотрудников будет работать постоянно в офисе; остальные либо будут постоянно дома работать, либо время от времени, по некоторым необходимостям заходить в офис, остальное время работать дома.

    Е.ВОЛГИНА: Давайте на новости сейчас прервемся, а потом продолжим. Генеральный директор ВЦИОМа наш умный парень сегодня. Вернемся через четыре минуты.

    НОВОСТИ

    Е.ВОЛГИНА: 15:36 в столице. Программа «Умные парни». У микрофона Евгения Волгина. С нами Валерий Фёдоров — генеральный директор ВЦИОМа. Тут 709-й, мне кажется, это традиционный вопрос к нашим эфирам с вами, говорит: «Соцопросам верить нельзя, потому что люди не все говорят правду». А вот как социологи понимают, правду говорят люди или нет?

    В.ФЁДОРОВ: Вечный вопрос, соглашусь. Есть точно темы, по которым люди правду говорить очень не хотят. Вот в России на протяжении долгого времени один из таких вопросов — это вопрос о доходах. Всегда люди свои доходы занижают и скрывают по возможности. Почему? Наверное, есть какие-то опасения, что придут и раскулачат. Хотя вроде бы последний раз раскулачивали 90 лет назад. То есть то, что называется генетической памятью или культурной памятью. Или какие-то другие опасения. Что делать в такой ситуации? Не спрашивать про доходы, а спрашивать, например, на что вам хватает денег? Вот такого рода косвенные вопросы дают достаточно хороший эффект. И мы понимаем, какая часть населения может себе позволить только покупать продукты питания, даже на одежду им не хватает; другой группе на продукты питания и одежду хватает, а, скажем, покупка несложных предметов электроники или бытовой техники (стиральная машинка или холодильник), на это уже не хватает. То есть косвенные вопросы часто помогают нам получить информацию, которую в лоб узнать достаточно сложно. Но, разумеется, всегда есть шанс, что кто-то соврет, кто-то умолчит, и наша информация будет неполной.

    Мы не претендуем, кстати, на тотальную точность. Более того, мы всегда говорим, что у любого опроса есть погрешность измерения и даже декларируем ее, какая величина погрешности в каждом конкретном случае. Поэтому на истину последней инстанции мы никоим образом не претендуем.

    В общем-то, весь мир сейчас живет так. Напомню даже про демократию, икону современного мира. Как считается, все государства должны быть демократическими и т.д и т.п., а если нет у вас демократии, то и жизни нет. Но даже ее, как известно, Уинстон Черчилль называл самой худшей из форм правления за исключением всех остальных. То есть и она абсолютно несовершенна, и она очень многие проблемы решает плохо, медленно или вообще не так, как следует. Но если брать по совокупности, все-таки считается, что на сегодняшний день это самая эффективная форма правления. Также и с опросами. Конечно, не на всё они могут ответить, но на большое число интересующих вопросов все-таки надежную информацию они могут дать.

    Е.ВОЛГИНА: Валерий Валерьевич, тут еще любопытная тема была: битва Никиты Сергеевича Михалкова с остальными. И вот в Госдуме, например, поддержали Михалкова после критики Познера и Гусева из-за передачи о чипировании; та самая передача о чипировании, 5G, Билл Гейтс и так далее. Депутат Евгений Фёдоров заступился за режиссера и, по его мнению, многие настроились против культурного деятеля из-за того, что он сказал правду. Возникает вопрос, во-первых, роль СМИ в кризисной ситуации и как меняется в принципе медиапотребление? Потому что сейчас очень многие говорят: мы сейчас прожили два месяца в такой период безвременья, когда очень много шелухи отвалилось, и у кого-то ясности сознания прибавилось, у кого-то, наоборот, больше мистицизма. И получается некая борьба людей с мистическим сознанием, критиков и кого-то еще. Есть такое ощущение у вас?

    В.ФЁДОРОВ: Борьба это обычное состояние человека. Некоторым она даже очень нравится. Напомню, Карл Маркс тоже не дурак был; в известной анкете на вопрос — представление о счастье? Отвечал — борьба. И он не один такой. Думаю, и Никита Михалков, и Евгений Фёдоров, и очень многие другие политики и деятели культуры любят бороться и видят в этом очень много для себя плюсов, такое состояние души.

    А если говорить о доверии СМИ, базовый факт: за эти два месяца самоизоляции потребление СМИ существенно выросло — стали больше смотреть телевизор, стали больше сёрфить интернет, стали больше искать информации. Поэтому если говорить о том, что доверие упало, ну если оно упало, а что же народ ищет информацию, что же он смотрит новости или ток-шоу и так далее.

    Конечно говорить об абсолютном доверии в сегодняшнем мире невозможно. Чуть раньше мы вспоминали fake news, постправду и так далее. Не существует сейчас источников информации, которым абсолютно доверяли бы все, но существуют источники, которым устойчиво доверяют определенные группы населения. Если о России говорить, то старшее поколение и до пандемии доверяло, прежде всего, центральным телеканалам, и сегодня доверяет им. Если говорить о более молодежной аудитории, то они смотрят телевизор мало, хотя в период самоизоляции все-таки стали побольше смотреть, но для них главный источник информации, которому они доверяют прежде всего, это так называемый Web 2.0, т.е. даже не официальные сайты средств массовой информации, а всевозможные блоги, соцсети и так далее. Поэтому каждый ищет информацию из тех источников, к которым они привыкли, с которыми им комфортно работать.

    Е.ВОЛГИНА: Тут пользователь Андрей, я не могу это сообщение оставить без внимания, это к вопросу доверия, говорит: «Почему данные опросов ВЦИОМа часто не совпадают с опросами на «Говорит Москва»? Андрей, потому что опросы на «Говорит Москва» не репрезентативные, в отличие от опросов Всероссийского центра изучения общественного мнения, потому что мы не делаем такой выборки детальной. Валерий Валерьевич, а вы как ответите на этот вопрос?

    В.ФЁДОРОВ: Наши слова часто, к сожалению, нас запутывают, термины, которыми мы пользуемся. Слово «опрос», к сожалению, очень многозначное. Под одним словом скрываются и научные опросы, которые проводим мы или наши коллеги из других российских или иностранных исследовательских агентств, но под этим же словом маркируются и опросы, которые проводит уважаемая «Говорит Москва», другие радиостанции, телевизионные каналы и так далее. Причем проводят их довольно простым способом: объявляете номера или сайты, Twitter и так далее — пожалуйста, звоните, высказывайте своё мнение. Можно так проводить? Разумеется можно. Есть какая-то ценность у полученной информации? Нет. Это не научный опрос, это инфотейнмент, т.е. информация, соединенная с развлечением. Запрещать никто не запрещает, пожалуйста, развлекайтесь. Сегодня сфера СМИ не столько информацией человека обогащает, сколько именно дает ему возможность расслабиться, отвлечься от проблем и сложностей текущей жизни. Это такой вид инфотейнмента. Но сравнивать полученные данные конечно нельзя.

    Доверять нужно только тем данным, которые получены правильным образом, то есть через научные опросы. А здесь мало что поменялось за последние 80 лет. Мы и сейчас в основе своих исследований базируемся на той технологии научных опросов общественного мнения, которую открыл 80 лет назад великий американец Гэллап. И так делают наши коллеги из Соединенных Штатов, Великобритании и в других странах мира.

    Е.ВОЛГИНА: Валерий Валерьевич, нам нужно прерваться, потому что у президента началась встреча с Сергеем Собяниным. Спасибо вам.  

    Версия для печати

Связь с эфиром


Сообщение отправлено