Е.ВОЛГИНА: 15 часов 6 минут в столице. Радиостанция «Говорит Москва», 94,8. У микрофона Евгения Волгина. Всем здравствуйте. Владимир Козин, наш умный парень сегодня, член-корреспондент Академии военных наук.

Здравствуйте. Владимир Петрович.

В.КОЗИН: Приветствую вас, Евгения.

Е.ВОЛГИНА: 7373-94-8, смс +7-925-8888-94-8, Telegram для сообщений govoritmsk_bot. Смотреть нас можно в YouTube-канале «Говорит Москва», стрим там начался, Telegram-канал radiogovoritmsk.

Давайте начнём с того, что в Генштабе заявили об участии в специальной военной операции 15 тысяч добровольцев. То есть с начала специальной военной операции в какой-то момент… пытаюсь понять, 15 тысяч добровольцев — много, мало и самое главное, насколько эти люди, добровольцы, отличаются от тех, кто шёл как контрактник изначально, а теперь уже другие люди идут как мобилизованные? 

В.КОЗИН: Ничем не отличаются.

Е.ВОЛГИНА: Мотивация?

В.КОЗИН: Они всё равно пройдут учебку, то есть полигоны, будут встречаться с инструкторами, которые уже прошли боевые действия, при этом было названо, что таких инструкторов три тысячи человек, это очень много. И они то же самое, точно такая же будет подготовка военная, как и у всех — и резервистов, которых мы набрали полное количество, сто процентов, 300 тысяч, и тех, кто хотел стать контрактником, то есть по контракту, это тоже добровольно. Неважно, всё равно оперативное взаимодействие или, как говорят военные, слаживание будет и там, и там, и тут.

Е.ВОЛГИНА: Представители военной сферы говорили, что у нас была большая проблема с тем, чтобы обучали люди, и с тем, чтобы был подготовленный состав для обучения. То есть как будто бы хаотично набирали, слаженность была не на самом высоком уровне. Соответственно, возникает вопрос, а откуда эти люди взялись, которые инструкторы? Это непосредственно прошедшие СВО в начале и сейчас в отпуске находятся? И насколько эту систему можно настроить, чтобы она как часы работала?

В.КОЗИН: Не сказано, откуда, с каких участков взяли этих инструкторов, три тысячи человек. Но раз было чётко пропечатано, что они имеют опыт боестолкновения, боевой деятельности, значит, видимо, так и есть. Потому что мы взялись очень активно за то, чтобы мы если и теряли людей, то очень-очень мало, мы берегли людей, мы не допускали такой ситуации, чтобы наших людей убивали, не дай бой, ранили каким-то образом. Поэтому сейчас это, я использую слово «оперативное взаимодействие», чтобы было на самом высшем уровне и каждый по своей специальности мог быть спецом, профи, профессионалом. Снайпер — так снайпер, снайпера не надо учить на танкиста, а танкиста на снайпера и так далее.

Е.ВОЛГИНА: Была проблема в том, что, помните историю с частичной мобилизацией, что гребли всех, ВУС быстро переписывали. И говорили: слушайте, я наводчик, зачем меня отправляете куда-то в другое место, если я могу тут? А у нас план, а там разбирайтесь на месте.

В.КОЗИН: Нет. Установлен потолок — 300 тысяч человек. Всегда берут больше по повесткам. Потому что окажется, что кто-то не совсем здоров — от винта, кто-то, допустим, ну, военно-учётная специальность не такая, как требуется. Например, моя ну не потребуется. Предлагал себя: возьмите. Нет, отказ. Военный перевод с английским языком никому не нужен в данной конкретной операции. Естественно, происходит отсеивание, часть людей, допустим, мужчины, бывали случаи, когда жены нет, мамы нет по каким-то причинам, а у него куча детей мал мала меньше, естественно, его отпускали, пожалуйста, занимайся своими детками, мы тебя никогда не возьмём. Ну и так далее. Выполнили на сто процентов, ни на одного меньше, ни на одного больше. Добровольцы — это другая сторона, она сюда не входят, в эти 300 человек.

Е.ВОЛГИНА: По поводу мотивации, здесь тоже важно просто понять. Есть некая градация как раз с тем, что добровольцы обычно, как говорят, это люди более мотивированные, притом они идут даже не за деньги, а именно добровольцам. Потом, идут, наверное, высокомотивированные это люди изначально кадровая армия, контрактная армия. А вот вопрос с мобилизацией, видите ли вы здесь проблемы объективные с тем, что кто-то, возможно, туда попал просто по повестки — ну, сказали, я пошёл. А вот как срабатывает в какой-то мере отсутствие мотивации, это же большой вопрос, на фронте? Или только инстинкт самосохранения? 

В.КОЗИН: Нет. Такого человека, такого парня, 35 лет парень вроде, не совсем старенький, не дедушка, будут проверять тщательно — и врачи, и военные, и сейчас даже прокуроры присоединились к этой проверочной кампании. То есть возьмут именно того, кого нужно взять, а не лишь бы заткнуть какие-то дырки. И я думаю, что этот вопрос сейчас поставлен очень основательно. Я-то первоначально думал, когда не знал, сколько времени люди будут проходить учёбу и слаживание, и восстановление своих навыков в учебных лагерях, центрах, думал, поменьше. А там получается месяц, два. Это очень серьёзный подход. Плюс люди, которые уже однажды служили. Значит, они уже знают своё место в этой обойме. И с ними очень легко разговаривать на одном и том же языке. Конечно, если взять молодого парня, их, слава богу, не берут, 18-19-летний, и брать не будут. И призыв, который объявлен, сказано чётко — они в зону СВО отправляться тоже не будут.

Е.ВОЛГИНА: По поводу того, как сберегать всё-таки жизни. У многих до сих пор вопросы, почему по инфраструктуре не били изначально, а стали бить только сейчас, когда уже есть и жертвы, и большие жертвы. И возникает вопрос, чего мы сейчас добиваемся разрушением инфраструктуры критической Украины? То есть можно ли рассматривать это как принуждение к переговорам, к миру, потому что сейчас даже, говорят, удары по ГЭС были. По гидроузлам, прошу прощения, не по ГЭС, по гидроузлам.

В.КОЗИН: Да. Есть операции действительно по принуждению к миру. Они предусмотрены Уставом Организации Объединённых Наций. И очевидно, я могу предположить, что мы хотели, чтобы война закончилась очень быстро. Мы даже вступили в переговоры, было проведено несколько раундов. И последний в Стамбуле в конце марта, по-моему, 28-го числа был наиболее продуктивным.

Е.ВОЛГИНА: Он был продуктивным, вы считаете?

В.КОЗИН: Продуктивный, потому что уже, как сказал руководитель, господин Мединский, нашли общие точки соприкосновения для дальнейшего взаимопонимания.

Е.ВОЛГИНА: Это тогда так казалось, Владимир Петрович.

В.КОЗИН: Эта фраза повторяется очень часто. Но было указание Зеленскому все переговоры прекратить с россиянами. И они не могут быть возобновлены не только потому, что ему так сказали, а потому что он сам принял президентское решение переговоры с нами не проводить.

Е.ВОЛГИНА: Тогда сейчас, вот мы бьём по инфраструктуре, я понимаю, что когда бьют по электростанциями и так далее, есть тактика такая, чтобы вызвать этот критический дисбаланс, чтобы один объект не мог уравновешивать вышедший из строя другой объект. И нет воды, нет электричества. Но в конце концов мы рассчитываем, что Украина от этого пойдёт на переговоры? Это вынудит Зеленского сесть за стол или для чего это?

В.КОЗИН: Нет, не пойдёт на переговоры. Его это не останавливает. Наоборот, интенсивность обстрелов четырёх территорий, которые присоединились к нам с 5 октября этого года, усиливается. Мы не ставим серьёзного заслона на пути поставок тяжёлых, смертоносных видов вооружений из стран НАТО на Украину. То есть пытаемся уничтожать их только уже, как говорят, в зоне соприкосновения на линии фронта. Но этого недостаточно. Что же касается уничтожения или вывода из строя критически важной инфраструктуры на территории самой Украины, большой части, то это не решит военных наших целей и задач.

Е.ВОЛГИНА: А что это сделает?

В.КОЗИН: Немножко есть ответ из серии возмездие. Крымский мост взорвали — получите, чтоб не лезли. Нападение на корабли и вспомогательные суда Черноморского флота, пытались ударить дронами с воздуха и под водой — получите, пожалуйста.

Е.ВОЛГИНА: Так это опять реактивное поведение. А стратегические инициативы у кого?

В.КОЗИН: Ну а как?

Е.ВОЛГИНА: Вы меня поправьте, если я не права. Но во многих книжках написано, что во время ведения боевых действий нужно что — лишить противника ГСМ, лишить путей подвоза. И восемь месяцев практически ничего этого не было. Говорят: ну, мы бережём, то-сё. И вдруг произошло, мы говорим: ах, вот так? Значит, получите. Но вопрос возникает в системности. Мы же не будем делать так, что ударили по инфраструктуре — ждём. Теперь украинцы еще что-то задумали, а, вы опять что-то делаете? Получите. Простите, это же не провинившийся ребёнок, которого наказывают и в угол ставят. Мы систематически говорим: нас не устраивает на Украине власть, нас не устраивает их военный потенциал, поэтому мы должны всё это разрушить. И соответственно, разрушаем. Для чего?

В.КОЗИН: Надо добиться решения двух задач, которые были обозначены в заявлении 24 февраля этого года нашим президентом. Демилитаризация и денацификация Украины, две задачи. Ну, потом появилась третья задача, но она понятна и без этого. Это укрепление нашей национальной безопасности, нашего суверенитета и территориальной целостности. Это задача защиты гражданского населения четырёх территорий, пятая территория — Крым, который раньше присоединился к нам. Защита, потому что Киев не понимает, что нельзя уничтожать гражданское население где бы оно ни находилось, это нарушение законов войны. Они есть, они все прописаны. Всякие женевские протоколы.

Е.ВОЛГИНА: Да уже все забыли про женевские протоколы.

В.КОЗИН: Надо напоминать им.

Е.ВОЛГИНА: Так можно бесконечно ходить. Потому что, опять же, есть дорога, если не ошибаюсь, Луцк – Кременец, как-то так называется. А, Ковел – Луцк, вот эта дорога. Крупнейший железнодорожный узел.

В.КОЗИН: Разбомбить.

Е.ВОЛГИНА: А почему не бомбят?  

В.КОЗИН: Нет политического, значит, решения.

Е.ВОЛГИНА: Если по этой дороге ведётся подвоз иностранной военной техники.

В.КОЗИН: На открытых платформах танки идут, пушки, самолёты летят. Конечно, надо уничтожать.

Е.ВОЛГИНА: Об этом и речь. Если есть задача сохранить жизни и мирных граждан, и своих военных, значит, сначала нужно, тем более есть высокоточное оружие, которое обеспечивает вот эти удары, разрушения, и тогда чтобы не было ничего. А то газ идёт, солярка есть, железную дорогу бережём. Да, её можно быстро восстановить… 

В.КОЗИН: Снова надо разрушить. И железную дорогу, и автотрассы, и аэродромы, которые принимают тяжёлую военно-транспортную авиацию НАТО с оружием, с боеприпасами, с HIMARS, с гаубицами. Это азы любой военной операции, серьезной военной операции.

Е.ВОЛГИНА: То есть стратегия есть?

В.КОЗИН: Надо добиваться. И призывать к тому, чтобы это случалось как можно чаще. Только перекрытие водопроводов, перебивка линий электропередачи — это недостаточно. Война или агрессия, лучше сказать, Киева против теперь уже Российской Федерации в целом не остановится только по этим основаниям.

Е.ВОЛГИНА: Вы как военный специалист можете определить, после каких событий можно сделать так, чтобы другая сторона села за стол? Или мы действительно методично всё это делаем и ждём, когда Зеленский, что, сам убежит и американцы скажут: всё, хватит, достаточно убито украинцев, давайте делить Украину? Как это должно произойти?

В.КОЗИН: Пока не видно таких радужных перспектив, чтобы мистер Зеленский согласился на какие-то переговоры или как вариант растворился где-нибудь на Мальдивских островах, и у власти в Киеве был поставлен или был избран какой-то нормальный лидер, который перестал бы уничтожать и, кстати говоря, и украинцев, и русских, и так далее.

Е.ВОЛГИНА: Владимир Петрович, с точки зрения ведения боевых действий, способности вести боевые действия, даже, ладно, электростанции, дороги и так далее, но мы понимаем, что во многом Украину с помощью натовского оружия, разведки, инструкторов и денег, и плюс вот этой спутниковой системы их просто вытолкнули в XXI век.

В.КОЗИН: На Западе этого не понимают. И в Киеве тоже не понимают этого.

Е.ВОЛГИНА: Как? Наоборот, кумулятивный эффект от денег, от того, как работает разведка…

В.КОЗИН: Это они понимают. И ждут ещё. И требуют ещё больше, больше, больше. Чем начинают постепенно раздражать тех, кто их финансирует, кто им всё это переправляет. Особенно американцев. Американцы люди практичные, если они не видят каких-то результатов, зачем тогда тратиться, когда полно внутриамериканских разных дел, заморочек, которые надо решать.

Е.ВОЛГИНА: С вашей точки зрения, сейчас основные задачи Российской Федерации на фронте какие?

В.КОЗИН: Сначала удержать оборону по всей длине, 1100 км.

Е.ВОЛГИНА: Наступать будут?

В.КОЗИН: Нет, не стоит. Можно уничтожать укронацистов близко от зоны соприкосновения дальнобойными системами, авиацией. И я бы ещё использовал стратегическую авиацию с обычными, неядерными, авиабомбами большой мощности. У нас есть по 500 кг и по 1000 кг. И мы их использовали активно в Сирии. А почему здесь нельзя? Вы привели в качестве примера узел железнодорожный. Ну, одного самолёта тяжёлой стратегической авиации на большой высоте, разбомбить и всё. Он месяц не будет функционировать. Отремонтируют — по новой раздолбать, чтоб два месяца не функционировал. А почему это не делается, я не знаю. Сирийский опыт очень хорошо показал эффективность использования, на большой высоте.

Е.ВОЛГИНА: А вы думаете, можно вообще сравнивать Сирию и Украину, если Украина, во-первых, а) отстраивалась эта инфраструктура советскими инженерами, и во-вторых, это всё-таки не пустыня, это крупное государство.

В.КОЗИН: Страны и конфликты, оба эти варианта сравнивать неправильно и не нужно. Но методы борьбы и противодействия, какая разница. Украинские вооружённые силы — это слаженные террористы, только в государственной военной форме, под управлением государства, под управлением Генерального штаба. Какая разница? Разницы никакой нет. Люди гибнут. Это очень серьёзно и очень надолго. Ведь каждый день всё время радио называет одни и те же цифры: 200 раз обстреляли Донецк, 300 раз обстреляли. Все практически девять районов, сколько погибло…

Е.ВОЛГИНА: Многие как раз задаются вопросом, насколько эффективна работа противоракетной обороны и как много установок нам ещё надо, чтобы просто создать некий купол над этой зоной?

В.КОЗИН: Это очень сложно.

Е.ВОЛГИНА: Когда с той стороны ударяют по гражданской инфраструктуре, в том числе и по нашим старым территориям — Белгород и так далее, многие задают вопрос: ребят, давайте, надо что-то делать. Делается, понятно. Но там же с той стороны есть задача деморализации людей, которые живут здесь — видите, наши ракеты досюда долетают, а сейчас мы ещё дальнобойное получим и вообще до Курска сможем долететь. И что же тогда? А здесь задаются вопросом: а вы можете защитить не только новые, но и старые территории?

В.КОЗИН: Дело в том, что натовцы и теперь уже ВСУ поняли одну простую истину. Допустим, реактивная система залпового огня HIMARS, она не будет с одной точки делать несколько залпов, не будет никогда. Сделала залп, шесть стволов, шесть снарядов, сразу же перемещается направо-налево, туда-сюда, чтобы не получить ответный удар в результате контрбатарейной борьбы. И вот представьте. 1100 км, 40, допустим, HIMARS у ВСУ американских. Разве их можно все поймать там?

Е.ВОЛГИНА: В этом квадрате? Наверное, нет, очень сложно.

В.КОЗИН: На сто метров отодвинулся и всё. Это очень сложно. Особенно в ночное время, особенно когда большая облачность, густая, плотная, то есть невозможно с космоса посмотреть, какими-то дронами с электроникой хорошей. Это очень сложно. Поэтому самый эффективный способ — это уничтожать на дальних подступах. Как только завезли, всё, неважно, железная дорога, грузовики, трейлеры, что хотите, хоть на верблюдах — должны быть уничтожены, обязательно.

Е.ВОЛГИНА: Наши спутниковые способности? Ведь мы же понимаем, что как раз Украина, которая заполучила Starlink и требует ещё больше и больше, мы же понимаем, что это огромная связка и довольно прочная и, как показывает практика, к сожалению, показывающая свою эффективность. Есть спутники, есть беспилотники, есть люди, которые управляют всем этим. И непосредственно создаётся такая мобильность, что можно по старым схемам не успевать.

В.КОЗИН: Судя по тем сообщениям, которые приходили до операции, в начале нашей операции, я имею в виду, мы только сейчас стали создавать подобие Starlink, как занимается Илон Маск. У нас была группировка, но не совсем такая. Она должны быть очень простенькая, в кармане чтобы любой человек мог носить устройство, маленькая тарелка для связи с космосом и чтобы он мог получать…

Е.ВОЛГИНА: Такие платформенные боевые действия получаются. Есть некая целая платформа.

В.КОЗИН: Это очень дешёвая система.  

Е.ВОЛГИНА: Дешёвая?

В.КОЗИН: Дешёвая система, конечно. Для нас абсолютно. Ну, если частное лицо в Соединённых Штатах сделал это, подарил Киеву это, заплатил 80 млн долларов и сейчас готов еще сотню выложить…

Е.ВОЛГИНА: Но у него было не три рубля в кармане.

В.КОЗИН: Ему помогли, естественно. Потому что Пентагон понимает, что это вещь очень важная. Она помогает им одерживать победы на определённых участках. И мы должны были ещё… Афганистан, конечно, это не пример, тогда это невозможно было…

Е.ВОЛГИНА: Мне кажется, мы ещё с Карабаха должны были задуматься над тем, что беспилотники нужны.

В.КОЗИН: С Сирии.

Е.ВОЛГИНА: С Сирии.

В.КОЗИН: С чеченской войны надо было начать очень сильно заниматься двумя вещами: военным космосом, такая миниатюризация, чтобы любому солдату дать устройство, коробочку, тарелку минимальную, которую на земле не надо строить. И дроны. Обязательно дроны. Дроны-камикадзе особенно. Их очень трудно уничтожить.

Е.ВОЛГИНА: Давайте продолжим после новостей. Владимир Козин с нами, член-корреспондент Академии военных наук. Потом про грязную бомбу поговорим и вообще про атомное оружие.

 

НОВОСТИ

 

Е.ВОЛГИНА: 15:36 в столице. Программа «Умные парни». У микрофона Евгения Волгина. Владимир Козин с нами, член-корреспондент Академии военных наук. 7373-94-8 телефон прямого эфира, смс +7-925-8888-94-8. Смотреть можно в YouTube-канале «Говорит Москва», стрим там есть, Telegram-канал radiogovoritmsk.

Владимир Петрович, возникает вопрос следующий, по поводу грязной бомбы. На прошлой неделе, ещё две недели назад много говорили, Шойгу со всеми переговорил, сказав, видимо, что знаем мы всё, товарищи, давайте-как как-то разбираться, чтобы ничего подобного не случалось. Но возникает вопрос. Сейчас Рафаэль Гросси, глава МАГАТЭ, говорит: отправляемся с миссией на объекты, которые нам указываем Киев, чтобы доказать, видимо, со своей стороны, что ничего там нету. Никаких изотопов там нет, ничего там нет. А МАГАТЭ зачем тогда едет? И самое главное, у нас, наверное, тоже есть какие-то данные. Мы можем передать данные, но МАГАТЭ туда не поедет?

В.КОЗИН: Нет, поедет. Поедет только с одной целью — доказать, что Киев чист и никакой грязной атомной бомбы он производить, создавать не будет. А почему так? А потому что мистер Рафаэль Мариано Гросси — пронатовский, ведь Аргентина, откуда он родом, нейтральная страна, не натовская, он прокиевский, проукраинский, пронатовский руководитель этой известной международной организации. Если бы он был объективным человеком, он бы сказал Киеву очень просто: я поеду туда, где у меня есть подозрение, что такая бомба будет создаваться или создаётся, или уже создана. Но раз Киев ему подсовывает два объекта, где заранее ничего не будет, Гросси уедет, там ничего нет. И работа возобновится. Постоянно же инспекционная группа там сидеть не будет.

Е.ВОЛГИНА: Эта история, так же, как с ОБСЕ была известная — что-то где-то пролетело, но мы ничего не видели. Отвернулись внезапно. Это как раз к вопросу о том, что никаких международных организаций нет, никакого международного права уже тоже нету, а мы всё им кичимся, говорим: мы заключили сделку, надо выполнять. А потом, оказывается, и без нас можно. Ну, это ладно.

Другое дело, с грязной бомбой. Насколько серьёзно вы эту опасность оцениваете? Потому что многие говорят, с одной стороны, это элемент информационной кампании, давления на нас, другие говорят, что планы у них были, но мы хорошо сработали и поэтому Шойгу всем сказал, что мы в курсе, и отмотали назад. Как вы это видите?

В.КОЗИН: Я считаю, что вещь это очень серьёзная. Я имею в виду, создание и её использование. Я бы добавлял ещё одно слово — грязная атомная или ядерная бомба, чтобы было понятно, что это не какая-то просто бомбочка, которую надо тряпочкой почистить, отмыть от грязи.

Е.ВОЛГИНА: Это имитация именно ядерного взрыва неполного? Что это?

В.КОЗИН: Это не ядерный взрыв. Это распространение повышенного уровня радиации в результате, допустим, предварительной концентрации радиоактивных изотопов в каком-то контейнере, который подрывается обычной взрывчаткой, и это всё потом разлетается, ветром разносится, вот это радиоактивная зараза. Никакого такого грибовидного многотемпературного облака нет. Никакой ударной волны, когда рушатся здания все, деревья гнутся, сжигаются, тоже нет. Это один вариант. Второй, это подрыв маломощного боезаряда. Маломощный по американским представлениям, это боезаряд 5 килотонн и меньше. То есть в три раза, чем хиросимская бомба, которую взорвали в 1945 году. И наконец, последний вариант, это просто разрушение любой атомной электростанции, особенно реакторов, или разрушение системы охлаждения этих реакторов, которые работают на определённой температуре. Выше нельзя, он расплавится, как было в Чернобыле. И зачем ехать, допустим, Гросси на Чернобыль? Это ничего абсолютно не даст. Удары сейчас кто-нибудь наносит? Нет, не наносит. Как стояла, так и стоит, бедняжка. По другим украинским АЭС удары наносят? Не наносят. А вот по системе охлаждения наносят. Запорожской атомной электростанции. Украина.

Е.ВОЛГИНА: Тогда спрошу по-другому. По Запорожью, да. По Запорожской станции бьют. То говорили, что это мы сами себя, потом всё-таки МАГАТЭ приехало, поняли, что такого не бывает на войне — сами себя обстреливают, в зоне боевых действий. Но проблема же в следующем. Теоретически, удастся ли по составу использованных изотопов, например, определить, в каком реакторе они были выработаны? Потому что, насколько я понимаю, у каждого реактора свой почерк.

В.КОЗИН: Этих тонкостей я не знаю. Особенно насчёт почерка. Не представляю. Наверное, всё зависит от уровня обогащения урана и от разных технических способов — старый, новый реактор, современный, несовременный, с водным охлаждением и так далее. Но всё равно это сделать, в принципе, можно, при желании.

Е.ВОЛГИНА: Если это нужно Украине или это нужно Штатам, и тогда если эта диверсия действительно готовится, то на чьей территории?

В.КОЗИН: Это может быть взорвано устройство такое с радиоактивными изотопами и на Украине, и на нашей территории, к сожалению.

Е.ВОЛГИНА: Если это на нашей территории, тогда по доктрине, мы применяем ядерное оружие.

В.КОЗИН: Да, может быть. Это нужно и Украине — это шантаж, это заставить нас, как сейчас требуют, чтобы мы отвели вообще все свои войска.

Е.ВОЛГИНА: Какой шантаж может быть? Грязная бомба… у нас есть тактическое, стратегическое… Это просто…

В.КОЗИН: Всё равно. Они же заказывают музыку, а не мы. Мы не можем запретить им — не делайте это. Ну, попытались послать мистер Гросси. Но зная его политические амбиции, нетрудно предположить, что он приедет с пустышкой: там ничего нет, мы ничего не нашли, Россия опять придумала какую-то ерунду.

Е.ВОЛГИНА: Гросси, конечно, не говорил, кстати, никогда, что Россия придумывает какую-то ерунду.

В.КОЗИН: Можно я поясню сразу? Мистер Гросси, после того как вернулся из своей сентябрьской поездки на Запорожскую АЭС, когда она ещё была в руках наших, но обстреливала Украина, он выписал докладик. 6 сентября он появился в интернете. Там много, страниц 60 с чем-то. И там очень интересно написано. Украина (которая обстреливала ЗАЭС) сообщила МАГАТЭ, что эта станция, эта АЭС была обстреляна. Не написано, кем. Но получается логически: раз она, бедняжка, сообщает об этом, значит, это не она, значит, кто-то другой.

Е.ВОЛГИНА: Нет, ничего из этого не следует вообще.

В.КОЗИН: Следует. А если бы была другая формулировка, которая начиналась бы: Российская Федерация проинформировала МАГАТЭ о том, что станция была обстреляна, такого-то числа были такие-то разрушения.

Е.ВОЛГИНА: Это мы уже додумываем. Казуистика заключается в том, что можно написать так, что… знаете, как нельзя сделать нельзя не сделать нельзя ничего говорить. Просто выпустить формально, и всё.

В.КОЗИН: Там было ещё много других таких антироссийских выпадов, в его докладе. Два БТРа наши, оказывается, представляли большую угрозу безопасности этой атомной электростанции. А спецмашины радиационной, химической и бактериологической защиты тоже рассматривались как что-то такое ужасное, сейчас всё взорвём. Там несколько машин, ну что это за ерунда?

Е.ВОЛГИНА: Как Соединённые Штаты, Госдепартамент сказал, что попытки атак на объекты в Севастополе не должны стать причиной того, что Россия приостановила своё действие в сделке. Но это тоже. Мы можем, а вам нельзя.

В.КОЗИН: Смотрите, Гросси 31 октября этого года выпустил своё отдельное заявление, № 122. И там претензии к нам: почему это вдруг Российская Федерация запрашивает у украинского персонала заявления о перетрудоустройстве, как бы заново? Очень просто — потому что теперь это наша территория. И любой человек, который работает на Запорожской атомной электростанции, он должен написать заявление: прошу меня принять на работу… которая находится на территории Российской Федерации. Обязуюсь подчиняться правилам трудовой дисциплины и обеспечению безопасности. Что это у него вызывает такое? Почему он перед своей инспекционной поездкой такую ерунду показываем всему миру? Ну, какой он объективный человек? Нельзя ему верить.

Е.ВОЛГИНА: А мы, что, верим?

В.КОЗИН: Конечно!

Е.ВОЛГИНА: Зачем?

В.КОЗИН: Зачем верим? По незнанию. Потому что «Росатом», который, не прочитав доклад Гросси от 6 сентября, вдруг похвалил: ах, какой он хороший, какой Гросси смелый. Поехал на войну, под пули, всё посмотрел. И принёс ноль. Пшик. Дырку от бублика. Разве так можно делать? А резолюции, которые принимались советом управляющих МАГАТЭ? И что, Гросси как гендиректор никакого отношения к ним не имеет? Моя хата с краю, ничего не знаю? Самое прямое.

Е.ВОЛГИНА: А вообще можно с этими организациями в какой-то момент перестать взаимодействовать?

В.КОЗИН: Нельзя. Вот когда выборы происходят, это выборы, это не просто так кто-то взял, допустим, Джонсон, и назначил: Гросси будет гендиректором. Это происходит с согласия тех государств, которые входят в совет управляющих. Мы входим. Значит, надо знать хорошо людей и блокировать их избрание на такие посты.

Е.ВОЛГИНА: Владимир Петрович, опять же скажу, может быть, я не права, не все правовые документы изучала, но проблема заключается в том, что сейчас, если даже мы какой-то выражаем вотум недоверия, несогласия, это ровным счётом ничего не значит. «Зерновая сделка», мы говорим: вы попытались ударить по объектам Черноморского флота в Севастополе, мы приостанавливаем сделку. Турки, украинцы и ООН говорят: ну, хорошо, мы тогда на троих, теперь мы сами всё это организуем. Госдепартамент США говорит: атака на корабли Черноморского флота не может служить основанием для приостановки участия России в «зерновой сделке». Ничего не важно! Никакие договорённости ни с кем уже не важны.

В.КОЗИН: Но всё равно я был бы очень рад, если бы мне удалось почитать текст этого соглашения о «черноморской инициативе», по доставке зернопродуктов. Я думаю, что я бы там нашёл очень много опасных для нас подводных камней и всяких мин-ловушек.

Е.ВОЛГИНА: На которые мы согласились?

В.КОЗИН: На которые, конечно, мы согласились.

Е.ВОЛГИНА: Потому что поверили на слово кому, Эрдогану, что есть вторая часть и нам разблокируют удобрения?

В.КОЗИН: Поверили и Эрдогану, поверили и генсеку ООН, поверили и Зеленскому. А надо было сразу сказать: что не ООН гарантирует нам вот эти маршруты, зеленые морские коридоры не будут использоваться для военных целей.

Е.ВОЛГИНА: А кто нам может это гарантировать, если наше мнение ровным счётом сейчас ничего не значит?

В.КОЗИН: Это должны гарантировать те страны, которые подписывают этот документ. Не ООН. ООН — это неправильно.

Е.ВОЛГИНА: А какие страны, простите?

В.КОЗИН: Украина и Турция. А если не подписываете, тогда до свидания, никакого соглашения по «черноморской инициативе» не будет.

Е.ВОЛГИНА: Мы же говорили: да это жест доброй воли, да нам нужно просто накормить страждующих. А потом страждущим Олаф Шольц оказался.

В.КОЗИН: Нас обманули очень жестоко.

Е.ВОЛГИНА: А мы всё верили.

В.КОЗИН: Вот запомнить надо всем нашим переговорщикам: как только американец зашёл в комнату, где мы сидим и переговариваемся о чём-то, или натовец, он пришёл, извините, меня раздевать. Раздевать, обманывать, надувать.

Е.ВОЛГИНА: А мы не умеем так вести переговоры?

В.КОЗИН: А мы не умеем.

Е.ВОЛГИНА: Как так?

В.КОЗИН: Вот так, не умеем.

Е.ВОЛГИНА: Подождите, тогда по-другому спрошу. Американцы — это институциональное государство, Соединённые Штаты Америки. А людей управляющих там взращивают именно в таком духе. Но почему когда был Советский Союз и в середине существования Советского Союза удавалось с американцами договариваться и это всё выполнялось? А потом, начиная с договора ПРО, наверное, посыпалось всё. Да не надо ничего… кто? Россия страна переговоров? Да бросьте, ну что вы. Что произошло? У нас разучились договариваться?

В.КОЗИН: Нет. У нас разучились видеть между строк опасности, которые мы сами потом подписываем. Американцы уничтожили сначала половину наших тяжёлых ракет межконтинентальной дальности. Почему они требовали уничтожить? Они видели опасность для себя. Уничтожайте. А мы? А у нас нету таких, нам уничтожать нечего. Какая прелесть! И взяли и уничтожили. Американцы говорят: вы взрываете ракеты средней и меньшей дальности, уже без ядерных боезарядов, чтобы уже никогда не создать. Взрывали, резали, показывали всему миру, какие мы хорошие. А они сохранили корпуса ракет. Ядерные боезаряды убрали, это по доброй воле. И использовали их при проверке эффективности системы противоракетной обороны. Огромнейшие деньги сэкономили. Они 117 раз нарушили этот договор по ракетам средней и меньшей дальности, когда он действовал. И объявили свою ядерную стратегию 27 октября. Была старая до 27 октября, трамповская, от февраля 2017 года, а теперь байденовская, более изощрённая.

Е.ВОЛГИНА: По концепции, я к тому веду, что Байден фактически продолжает концепцию, предложенную Бараком Обамой. Это модернизация ядерных сил в связи с развитием российского ядерного потенциала. Ключевые места в стратегии занимают ещё КНДР, Иран и КНР.

В.КОЗИН: Там все модернизируют. Как будто американцы не модернизируют, ничего не делают. Они модернизируют свою стратегическую ядерную триаду и тактическое ядерное оружие, без проблем абсолютно.

Е.ВОЛГИНА: В Европу завезли уже.

В.КОЗИН: Я думаю, в мае уже завезли. Это дезинформация о том, что только в декабре её доставят, эту В-6112. Самая опасная, потому что она корректируемая, она связана с космосом, геонавигационная система космическая, привязка к местности. То есть точность очень высокая. Прежние варианты этой бомбы, тоже из семейства 61, В-61, они сбрасывались на парашюте. А ветер может отнести, это понятно.

Опасность в том, что мы враги номер один и два — КНР, а потом мы КНР на первом месте стоит. Второе, первый ядерный удар сохраняется. Тактическое ядерное оружие американцев в Европе и Азии остаётся. Модернизация и появление этой новой бомбочки В-6112 остаётся. И традиционная стратегическая триада тоже остаётся. Некоторые российские знатоки били себя в грудь, мы, мол, настоящие американисты, заявили, что Соединённые Штаты собираются, вот-вот передут завтра на диаду. То есть МБР больше не будет, а будут только тяжёлые бомбардировщики и подводные лодки и ракетоносцы и баллистическими ракетами. Ничего подобного. До конца столетия триада сохранится, будет модернизироваться и в Европе будет не только тактическое ядерное оружие, но и постоянное присутствие тяжёлых американских бомбардировщиков и старых вариантов модифицированных, например, В52Н, и новых.

Е.ВОЛГИНА: А те учения, которые проводились у нас по слаженности действий, которыми руководил президент, в данный момент времени это было сделано для чего?

В.КОЗИН: Это  было сделано как предупреждение двум другим видам натовских и американских ядерных учений. Это «Стойкий полдень», Steadfast Noon, и другой вид учений, это Snow Cat.

Е.ВОЛГИНА: «Снежный кот».

В.КОЗИН: Да. Это аббревиатура. Это поддержка ядерных операций с помощью обычных видов ВВС.

Е.ВОЛГИНА: То есть все повышают ставки?

В.КОЗИН: Повышают ставки. «Дамоклов меч» висит. И уровень угрозы, ядерной угрозы, резко повысился. И американцы не хотят его снижать. То, что они говорят: вы знаете, мы провели такие обзоры о возможности перехода на концепцию неприменения ядерного оружия в первом ударе. И где результат? Никакого.

Е.ВОЛГИНА: Владимир Козин был с нами. Член-корреспондент Академии военных наук. Владимир Петрович, спасибо. Ждём вас снова.

В.КОЗИН: Спасибо вам.

Е.ВОЛГИНА: Далее у нас рубрика «Провиант», потом новости, потом Юрий Будкин. До завтра с вами прощаюсь. В «Револьвере» встретимся.