Н. КРИЧЕВСКИЙ: Здравствуйте, господа! «Антикризис профессора Кричевского» на радио «Говорит Москва». Категорически приветствую вас! Телефон прямого эфира вы знаете: 73-73-948. Точно так же, как и наверняка знаете номер для SMS-сообщений: +7 (925) 8888-948. Средства электронной коммуникации, вне всякого сомнения, также знакомы: govoritmoskva.ru; Twitter — govoritmsk. Но объявить всю эту информацию ещё раз — моя святая обязанность, поэтому уж не обессудьте.

Ну что, господа? Хочется спросить у вас (да я и спрашиваю): вам не кажется, что в стране началась экономическая мобилизация? Согласно одному из определений, мобилизация в экономике — это антикризисная экономика, связанная с чрезвычайными обстоятельствами. Поскольку у нас программа подводит итоги уходящей недели и немножко заглядывает в будущее, я вам напомню лишь некоторые события на этих днях.

Наверняка вы помните, что власть никак не отреагировала на известие о том, что пять человек из ближайшего окружения руководителя «Роснано», мистера Чубайса, пока не собираются возвращаться на Родину. Я также думаю, что вы наверняка обратили внимание на сообщения о том, что «Ростех» господина Чемезова претендует на монополию в сфере поставок импортных лекарственных средств для определённых целей. И, наконец, я не сомневаюсь, что вы слышали (и, возможно, даже обсуждали), что вчера были отозваны сразу три банковские лицензии у кредитных организаций одного и того же физического лица, и у четвёртой организации — у банка «Тульский промышленник» — были приостановлены все операции.

Ещё раз: антикризисная экономика, связанная с чрезвычайными обстоятельствами. Признаки: наличие угрозы существованию общества как целостной системы; постановка руководителями государства цели, заключающейся в устранении этой угрозы или противодействии ей; разработка плана или программы и организация государственными органами действий по мобилизации ресурсов страны.

Ещё напомню одно высказывание — на этот раз господина Медведева, премьер-министра — о том, что «санкции у нас, возможно, на десятилетия». Об этом мы тоже будем сегодня говорить, и не только в нашей программе, но и в эфире радиостанции «Говорит Москва».

73-73-948 — телефон прямого эфира. Не кажется ли вам, что необъявленная мобилизация в экономике (ещё раз повторяю: необъявленная мобилизация в экономике) началась?

Доброе утро, слушаем вас, представляйтесь. Алло. Что-то со связью сегодня. Давайте ещё раз попробуем. 73-73-948 — телефон прямого эфира. Доброе утро.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Доброе утро, Никита Александрович.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Здравствуйте, здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Андрей, 80-й. Будьте любезны… Если вдруг не в тему, извините раз десять. Вчера услышал о том, что у нас на данный момент рубль не укрепляется, потому что у нас падает цена на нефть. Но ведь не так давно нам кто-то из наших правителей объяснял, что мы же очень успешно отвязались. Такой казус объясните, если возможно, Никита Александрович.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Андрей, а вы до сих пор верите тому, что говорится с экранов телевизоров?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Увы, Никита Александрович, я не экономист. Ну, приходится. У меня мало источников информации, тем более достоверных.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Ну, понятно. Тогда смотрите. Помимо цен на нефть, на курс доллара теоретически влияет что? Влияет, во-первых, сбалансированность бюджета; во-вторых, желания и хотелки по балансу товаров и услуг, которые поставляются из страны и загружаются обратно в страну. Кроме этого, на курс национальной валюты влияют (уж извините за это грубое слово) макроэкономические цели по части поддержки внутреннего производства. Иными словами, факторов…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У нас дисбаланс бюджета, по-моему, ещё с марта месяца, так что…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Конечно. И, вне всякого сомнения, это те самые товары, те самые commodities, которые отправляются на экспорт. Так вот, у меня к вам вопрос. Нефть за последние дни если и припала, то не сильно. Тем не менее, рубль…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Несильно. При себестоимости добычи в 37 для нас это…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Нет, себестоимость на порядок меньше, поверьте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Меньше, да?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Конечно. Там где-то порядка 3–4, это если брать по «Роснефти». Тем не менее, у нас курс ослабел и ослабевает на протяжении последних двух суток очень существенно.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Никита Александрович, я бы даже сказал — на протяжении последних трёх месяцев.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Так вот, у меня к вам вопрос. Есть привязка к ценам на нефть или всё-таки имеют влияние те факторы, о которых я говорил, а именно: бюджет, поддержка собственного производства (у нас её, правда, нет), это прочие хотелки руководящих сограждан, это определённые монетарные, уж извините, устремления и догмы, которыми сегодня пленены наши руководители, а именно сохранение положительного сальдо, баланса поставок товаров и услуг?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Получается, что нефть здесь совершенно ни при чём, как и её производные.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Ну, не совершенно, но отчасти она при чём. Я вас ещё раз призываю: не верьте…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А у нас наполнение бюджета на сколько процентов от нефти зависит? Я действительно не помню эту информацию. На 30–40%, по-моему.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Этот показатель плавает, но это где-то плюс-минус 30% сегодня, потому что в былые времена это доходило до 50% — 45, 50, даже 52% было. Сегодня, смотрите, какая история: у нас бюджет практически не изменился относительно бюджетов, которые принимали в 2012–2013 годах. Ну, может, чуть-чуть подрос.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Он дефицитным стал, насколько я понимаю, а был профицитным.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Нефть упала в два раза. Ну, мы, конечно, подприжались, что-то такое мы сделали — тем не менее, бюджет, в принципе, сохраняет те же параметры, показатели и цифры, которые были в 2013–2014 годах.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы имеете в виду — по наполнению или по доходной и расходной части?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: По наполнению. Вот сопоставьте. В 2013 году нефть составляла, предположим, примерно 50% от стоимости. А сколько она может стоить в бюджете сегодня, когда нефть упала в два раза? Понятно, что это не 50%. Ну, хорошо, 25–30%. 70% — это всё остальное. Но 70% тоже недобирают. Почему? Потому что налогов платится меньше, потому что налогоплательщики ликвидируются, потому что налоговая база скукоживается. Соответственно, какой выход, если брать в лоб (а по-другому у нас правители думать не умеют, к огромному сожалению), какой выход из всей этой богадельни? Выход только один: ослаблять рубль. Ну, денег нет! И плюс, огромный плюс, важнейшее обстоятельство — то, что нам не дают деньги с Запада. Огромное обстоятельство.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А как же наши друзья?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Какие?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: БРИКС. Тем более с такой помпой открыто отделение банка в Шанхае.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Банк БРИКС создавался не для того, чтобы финансировать чьи-то бюджетные дефициты. Он создавался для того, чтобы кредитовать всяко-разные проекты, прежде всего инфраструктурные. И потом, кредитование пойдёт только в следующем году. В этом году он только-только начинает работать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Спасибо большое, Никита Александрович.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Да всё нормально! Сегодня всё нормально. Сегодня всё ещё более или менее неплохо. Хорошо, 58 — ну и бог с ним! Мы посмотрим, что будет через пару-тройку месяцев. Вот тогда и запоём. А вот что будет в следующем году, господа? А ведь не зря же я говорил о том, что Медведев предупреждает социум о том, что санкции на десятилетия. Я, собственно, о мобилизационной экономике — а мы с вами уходим в доллары.

Доброе утро, слушаем вас, представляйтесь. Говорите.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, товарищ профессор.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Гляжу я на нашу российскую экономику со своей колокольни и вижу немножко другую картину, чем вы рассказываете. Я работаю в достаточно крупной лизинговой компании на достаточно серьёзной позиции. В общем-то, Россию вижу от Калининграда до Холмска и от Мурманска до Сочи. Конечно, 2014 и 2015 годы — сделки прилично просели. Мы работаем с крупным и средним бизнесом. Промышленное производство имеет место быть, в том числе, например (я думаю, это не будет рекламой), Бежецкий завод в Сербию…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Я вас понимаю. А где это я говорил о том, что у нас нет промышленного производства? Вы меня спутали с предыдущей программой.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Возможно, я вас и спутал. Но как-то у вас звучало в предыдущей беседе…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Мы говорили о курсе, мы не говорили о промышленном производстве.

Доброе утро, слушаем вас, представляйтесь. Господа, не надо передёргивать, я вас очень прошу.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Денис.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я не вижу, чтобы студенты или военнослужащие, которых уволили, ехали развивать целину, как в Советском Союзе.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Вы имеете в виду ту мобилизацию, которая была во время освоения целины?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да. Вы подняли тему, как нам выйти. Экономика, бюджет… В «совке», помню, всех послали на целину — всё вскопали, посадили и всех накормили.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: То есть вы не видите элементов принудительной экономики?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, я не вижу, только пустые разговоры. По телевизору говорят: «У нас всё хорошо. Вот-вот-вот сейчас». А как приходят к вам на передачу, так хоть вешайся сразу.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Я смотрю несколько иначе на то, что я обозначил, как мобилизацию экономики.

Та мобилизация (и не одна, кстати, мобилизация, мы помним и индустриализацию, и коллективизацию, освоение целины, строительство БАМа, кстати говоря, и множество других объектов) происходила в командной экономике, где было директивное ценообразование и централизованное планирование. Тогда можно было кинуть клич комсомольцам, и они на Ярославском вокзале, к примеру, садились в поезда с гитарами, с бутылками, с приветами родным и близким — и ехали, предположим, в Сибирь и на Дальний Восток.

Сегодня иные условия. Сегодня нет тех административных принудительных стимулов. Сегодня есть стимулы материальные, стимулы финансовые. Что такое финансовые стимулы? Например, строительство объектов олимпийской инфраструктуры в Сочи. Там брали гастарбайтеров, они работали. И это можно считать тоже мобилизацией, только мобилизацией с другой стороны — с ног на голову.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но это ведь хорошая мобилизация была?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Да. Но я говорю не об этой мобилизации. Я говорю о мобилизации ресурсной, я говорю о мобилизации финансовой и мобилизации экономической. Не о той мобилизации, о которой вы подумали сразу, сравнив это как максимум с 1941 годом, а как минимум — например, с целиной.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но результат же был?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Да.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но почему сейчас…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Подождите. Что касается нынешней ситуации, то здесь я вижу сразу несколько подводных камней.

Во-первых, то, что никакого плана нет и быть не может с этими идеологами — это совершенно очевидно. То есть это всё делается на ощупь, это всё делается мелкими шажками, не всегда правильными, часто ошибочными, но, тем не менее, процесс, что называется, пошёл, как говорил один товарищ. Кроме этого, как ни крути, но в риторике, в каких-то практических действиях мы то здесь, то там наблюдаем, что действительно идёт некая концентрация и финансовых потоков, и бюджетных потоков, и ресурсных потоков. И вы этого не можете не видеть. Я привёл несколько примеров — это то, что касалось этой недели. И, наконец, последнее…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что Медведев же сказал…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Я сейчас скажу очень важную вещь. Мне кажется, что руководство нашей страны (это моё личное мнение) уже не преследует максималистскую цель — наладить взаимоотношения с Западом. Оно понимает, что это сделать будет если и можно, то крайне сложно и явно не сегодня. То есть то, о чём мы говорили, скажем, год назад: «Ну, ещё чуть-чуть — и санкции отменят, всё будет здорово, заживём, как при бабушке», — этого уже нет. Это значит, что это надолго. Это значит, что впереди у нас не самые весёлые времена, в частности по курсу. Это значит, что если вы не будете мобилизовывать все имеющиеся ресурсы и использовать все возможные резервы — значит, будет плохо, значит, будет поставлен вопрос о сохранении общества и страны как единого целого. Вы не находите?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну да. Просто по телевизору говорят одно, а пока что-то результатов никаких нет. У них то встречи, то саммиты, то ещё что-то, и всегда обещания.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Ну, что делать? Спасибо за звонок.

Добрый день, слушаем вас, представляйтесь. Вот опять телевизор! Главный у нас левиафан в нашей стране, в нашей жизни — телевизор! «А вот по телевизору сказали». А раньше говорили: «А в газете написали». Помните, Бутусов пел: «А газеты всегда правы». Доброе утро. Извините.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алексей. Здравствуйте. Смотрите, у меня вопрос немножко, может быть, для первого курса института. У нас со времён тезиса удвоения ВВП ещё в нулевых годах основная мантра у правительства: экономический рост и так далее. Но смотрите, ВВП — это же сумма произведённых товаров и услуг у нас в стране…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: В масштабах страны. Я про мобилизацию спрашивал.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Про мобилизацию? Ну а как можно? Вообще, на самом деле можно. Рузвельт это делал. Я на самом деле сторонник увеличения государственных трат во время кризиса. Профессор, пожалуйста, ответьте на мой вопрос. Смотрите, у нас ВВП — это сумма произведённых товаров и услуг. А когда у нас цена на нефть растёт, у нас же произведённые товары по стоимости увеличиваются — соответственно, у нас и экономический рост появляется. То есть, чтобы получить рост…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Вы правильно говорите. Вопрос в чём?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: У нас всё время нам говорят: «Через два года будет у нас рост экономики на 2%, мы ожидаем на 3%». Это просто же цена выросла, это не зависит от деятельности правительства.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Отвечаю, отвечаю! Да, да, да. Отвечаю: рост есть, развития нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот! Это же не зависит от деятельности правительства, а у них это главный показатель.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Понятно. Это очень важное обстоятельство. Рост есть, а развития нет.

В своё время, знаете, почему Буш-старший проиграл президентские выборы Клинтону? Потому что в конце 80-х — начале 90-х в Америке какое-то время была депрессия. Так вот, при Буше-старшем возобновился рост, а новых рабочих мест не создавалось. То есть это были те источники, о которых мы с вами только что говорили — например, цена на нефть. Ну, я говорю применительно к нам, а не к Америке. То есть рост был, вроде как из депрессии, из рецессии выскочили, а новых рабочих мест не создавалось — и Америка проголосовала за Клинтона. Почему? Потому что: «Ну да, рост — это здорово, это классно, мы очень рады. Но люди-то где?» А людей не было.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Профессор, а можете тогда ответить ещё на такой вопрос? По-моему, во время вторых выборов «Единой России» они обещали нам несколько миллионов высокотехнологичных рабочих мест.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Это к «Единой России», вы извините. Я не состою и никогда не состоял в «Единой России».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я знаю, я знаю.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Я не готов отвечать за «Единую Россию».

Доброе утро, слушаем вас, представляйтесь. Кстати говоря, помните, я неделю назад говорил: «Где Путин?» — «Путин на рыбалке». Поэтому вопросы мне, а не Путину и не «Единой России». Доброе утро.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. День добрый, Никита.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Здравствуйте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я готов мобилизоваться. В советские времена я работал на авиационном заводе, строил самолёты, 500–600 рублей получал. А сейчас 10 тысяч долларов — и я готов мобилизоваться.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Спасибо вам за то, что вы готовы за 10 тысяч долларов мобилизоваться.

«Бутусов пел, но песня Кинчева». Да я же приписываю Бутусову авторство этой песни. Я просто привёл цитату из этой песни — «Всё это рок-н-ролл».

«А что это за экономическая цель — наладить отношения с Западом? О пятилетках и госплане мечтаете?»

Господа хорошие, это была принципиально иная экономика, я имею в виду командную экономику. Три основные черты я вам уже говорил, и говорил неоднократно. Повторю ещё раз: это общественная собственность (по сути государственная собственность) на средства производства, это директивное ценообразование и централизованное планирование. Вот три основных отличительных черты командной экономики: общественная собственность на средства производства, централизованное планирование и директивное ценообразование.

У нас принципиально иная модель. И в этом я вижу определённую сложность для тех, кто сегодня не явно, но приступил к тому, что мы называем «мобилизацией экономики». Эта сложность усугубляется тем, что подсказать этим людям некому. Мало того, что нет стройной теории ни в России, ни на Западе по мобилизации экономики в современных условиях, так ещё, помните — «нас окружают враги». Сегодня цитатами говорю. Это из Абуладзе, из «Покаяния»: «Нас окружали враги». Так вот, сегодня ту власть, которая пытается проводить эти мобилизационные мероприятия, окружают враги, реальные враги.

Посмотрите, как власть относится к своим министрам. Помните, историю с Берлускони? Ну, этот фейк, который то ли фейк, то ли не фейк, то ли пошутил, то ли правду сказал, то ли перепил немножко — чёрт его знает, — когда он на ужине со своими партийцами сообщил о том, что Путин предлагал ему российский паспорт и пост министра экономики. Да даже если это фейк, да даже если это была шутка, да даже если Путин просто хотел поддержать Берлускони в трудную минуту (о чём, кстати говоря, после этого сообщил Кремль), в этом всё отношение власти к правительству, к министрам. «Слушай, так у тебя же есть министр экономики». — «Да ладно, мы решим. Давай, соглашайся». То есть вы понимаете, да? Это — никто. Опираться этим людям не на кого.

Вчера прошли сообщения, была небольшая паника по поводу того, что отозвали лицензии сразу у трёх банков, один из которых — печально известный ещё со времён дефолта «Российский кредит». Так вот, я вам скажу, что столько банков в России нам и объективно, и субъективно просто не надо. Не надо, что бы вы мне ни говорили. Не надо сравнивать нас с Америкой — там, где банковские традиции насчитывают столетия и банки заточены совершенно по-другому.

Смотрите, у нас на 1 мая было 815 банков, из них 439 расположены в Москве. Это при том, что у нас вообще-то сегодня не экономический бум, где можно откусить кусочек от финансового потока, а у нас сегодня спад, у нас сегодня кризис, у нас сегодня санкции, мы сегодня не можем получить финансирование с Запада. А количество банков в Москве — всё равно более чем половина от общероссийского. В то же время на Урале, в Сибири, на Дальнем Востоке банков единицы.

Что эти банки делают в Москве? Вот что они делают? Я, например, не знаю. Потому что с обналом история постепенно заканчивается, если она уже не закончилась. Кредитовать сегодня, по сути, некому и некого. Финансовые потоки ушли в крупные банки вместе с клиентами, там же и комиссия. Чем занимается мелочь? А мелочь пытается где-то там урвать, где-то там обналичить, где-то там что-то такое сделать.

По поводу Америки и по поводу Китая. В 2014 году в Китае было 673 банка. У нас на 1 мая этого года — 815. И вот сравните Китай (673 банка) и Россию (815 банков). Причём в Китае самые разные банки, и более половины — это банки сельские.

Наконец, последний момент. Почему я говорил об объективности? На начало этого года монетизация экономики (то есть упрощённо — денежная масса к ВВП) в России составляла 45%. Это соотношение количества денег в экономике к общему объёму экономики, то есть к ВВП. 45%. Китай — 196%. А банков меньше, чем в России. В Китае 196% монетизация, а банков меньше, чем у нас.

Сколько раз говорили и Минфину, и ЦБ, и всему Правительству: «Ребята, это важнейший резерв, это важнейший ресурс для того, чтобы развивать нашу экономику, для того, чтобы финансировать». А они нам что говорили? «Инфляция». Так вот, инфляция в Китае за последние десять лет — 2,8% в среднем в год. После этого не удивляйтесь, когда вы будете узнавать о всё новых и новых отозванных лицензиях. Это тоже часть мобилизации экономики — пусть неявной, пусть с перекосами, пусть не так, как нам это нравится, и пусть не за те 10 тысяч долларов, о которых мечтает наш слушатель, но мне представляется, что она началась. И я думаю, что это неплохо.

 

НОВОСТИ

 

Н. КРИЧЕВСКИЙ: И ещё раз здравствуйте, господа! «Антикризис профессора Кричевского», радио «Говорит Москва». Телефон прямого эфира вы знаете: 73-73-948.

Но прежде очень важное сообщение, как мне кажется. 75-й: «Никита Александрович, добрый день. В прошлой передаче вы обещали советовать книги для того, чтобы понимать, почему Грецию никогда не отпустят из Евросоюза».

Смотрите, 75-й, не на эту тему, но в том числе об этом, сейчас в продаже есть две очень неплохие книги. Барри Эйхенгрин [Barry Eichengreen], «Непомерная привилегия». Я не помню, где её покупал. По-моему, в магазине Высшей школы экономики на Мясницкой. И вторая книжка — Стефан Хедлунд [Stefan Hedlund]. Я её совершенно точно брал в Московском доме книги на Новом Арбате. То есть вы приходите, забиваете во внутренний поисковик автора — Стефан Хедлунд или Барри Эйхенгрин — и смотрите, где эти книги продаются. Вполне вероятно, они могут быть и в «Библио-Глобусе», я не помню. Не помню, потому что это было где-то месяца полтора-два назад.

Я их купил — и я получил как экономист, как человек, который интересуется в том числе финансовой сферой, удовольствие от прочтения обеих, а особенно от Хедлунда, потому что человек уделяет огромное внимание не столько финансовой составляющей, сколько социокультурной, исторической, ментальной составляющей жизни любой экономики.

Человек открыто признаёт (и я с ним абсолютно согласен, я это тоже вижу, да и вы это всё понимаете), что нынешние теории, которые основываются на не понятной никому рациональности, на умозрительных моделях, на идеальных конструктах, которые никогда и нигде не будут воплощены, проще говоря, на каракулях мелом на доске или на песочнице — они ничего общего не имеют с жизнью. Особенно тогда, когда мы говорим, что как бы есть некая универсальная трафаретка, а-ля Вашингтонский консенсус: «Вот реализуйте несложных 10, 12, 15 советов — и всё у вас будет хорошо. Уберём все препятствия, добавим возможностей — и экономический рост возникнет сам собой». Не возникнет!

Скорее, возникнет ситуация февраля 1917 года, когда к власти придёт «прогрессивное» — в данном случае либеральное — правительство. А потом случится октябрь 1917 года, когда будет очередной террор, очередная кровь и всё, что с этим связано. Возможно это? Например, Украина говорит, что более чем. Почему нет? Но мы говорили о книгах, и я посчитал необходимым вам об этом сказать.

73-73-948. Доброе утро, слушаем вас.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро, гражданин Кричевский. Елена.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Здравствуйте. Да, Елена?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, господин Кричевский, я думаю, может быть, рассмотреть Центральный банк? Может быть, вопрос, сопряжённый с разгоном инфляции, с усилением доллара? Элементарно делается в платёжных электронных получениях Центробанка, определяется поле неудаляемое, где указывается, что это кредит целевой. И когда сумма уходит в банк, он не может выйти с ней на межбанк или своему какому-то филиалу послать деньги, потому что это поле невыбиваемое. То есть сразу видно, что эти деньги…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Мы с вами понимаем друг друга. Подождите!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Они из Центробанка на определённые цели…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Тихо, тихо, тихо! Ну ты посмотри! Мы-то с вами друг друга понимаем, но я голову даю на отсечение: 90%, если не больше, наших слушателей вообще не въезжают, о чём мы.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ещё раз повторить?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Нет, не надо. Давайте попроще, на пальцах. В данном случае госпожа Набиуллина, наверное, сейчас находится в своём коттедже.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это хорошо, что она в коттедже. А я всё-таки стараюсь думать…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Да мы все стараемся думать. Эта передача конструктивно-патриотическая, здесь нет охов и ахов: «Ах, всё плохо! Промышленность развалили! Всё профукали! Деньги отправили в Америку!»

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, никаких охов у меня нет. Я говорю о другом.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Разговор идёт о конкретике, о конструктиве, о позитиве, о том, что сегодня у нас Набиуллина…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Надо сделать так, чтобы никто не смог с деньгами Центробанка выйти на межбанк или отправить своему филиалу и так далее.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: О том, что сегодня у нас Набиуллина, а завтра — кто-то другой. Вот и всё. А страна как была, так и останется, ребята. Нация — это не человек. Нация — это общность, которая существует неопределённо долгое время. Неопределённо долго, потому что никто не в силах сказать, сколько будет существовать русский этнос и каким будет через 100 лет русский этос. Этос — это национальный характер. Кстати говоря, Адам Смит не успел, но он очень хотел разработать теорию этоса, который критически влияет на те или иные рекомендации для каждой конкретной страны.

Вот мы не можем ориентироваться на американские рекомендации, какими бы они классными ни были, просто потому что американцы не понимают наш национальный характер. Они могут его слышать с наших слов, они могут воспринимать информацию от тех, кто ныне не возвращается обратно в Россию по разным причинам, очень часто криминальным. Они, естественно, слушают о том, как у нас всё плохо и как мы не сегодня-завтра рухнем. Не рухнем. И того голода, который был в конце 80-х — начале 90-х, не будет. Денег не будет, чтобы купить — это другой разговор. Но тогда всё было ровно наоборот: денег было много, а купить было нечего. Вот этого не будет. Тяжело? Да. Можно ли это исправить, можно ли сгладить то, что нам предстоит? Вне всякого сомнения. Почему этого не происходит? Я вам говорил: «Путин на рыбалке».

Теперь к вопросу о моногородах, о второй теме, которую я хотел с вами обсудить. На этой неделе в Иркутской области было совещание, 22 июля, насколько я помню, где обсуждались проблемы моногородов, и тот же премьер Медведев сообщил (здесь я цитирую): «Лишь у 71 моногорода экономическую ситуацию можно назвать стабильной, по остальным экономическая ситуация неустойчивая». Министр экономики, мой любимый Алексей Валентинович Улюкаев, отметил (снова цитата): «Всего 319 моногородов, из них 94 относятся к категории кризисных», — то есть треть, 30%, скажем так.

Дальше идут цифры. В текущем году на развитие моногородов выделено 4,5 миллиарда рублей. Если учесть, что общее количество населения российских моногородов (тех самых 319) составляет 14 миллионов человек, то это в среднем по 321 рублю, уж извините за грубое слово, на рыло. 321 рубль на рыло. И ни в чём себе не отказывайте.

И в этой связи у меня возникает вопрос, причём возникает уже не первый раз. В прошлом году поступила в продажу моя книга «Россия: сквозь санкции — к процветанию». Там было уделено немало места развитию моногородов. С какой точки зрения? С точки зрения организации на этих площадках импортозамещающих производств. Это было в сентябре прошлого года — тогда, когда все шапками друг в друга кидались и кричали, пока чепчики позволяли, брошенные в воздух: «Да мы переборем санкции! Да нам вообще наплевать! Да мы сами себя прокормим! И всё будет отлично».

Так вот, тогда нашёлся Кричевский, который говорит: «А давайте в моногородах создавать площадки для выпуска конечной потребительской продукции». Причём там в общих чертах предлагалось каким образом финансово это подкреплять? Любой моногород — это чья-то вотчина: будь это вотчина госкомпании, будь это вотчина частника, непринципиально. Деньги у этих компаний есть. У госкомпаний — понятно, откуда. Да собственно в моногородах, подчинённых госкомпаниям, в общем и целом всё не так уж и плохо. А вот то, что касается частников — тут проблема. Но частники-то у нас — сплошь миллиардеры.

И я не понимаю, что мешает тому же Путину или кому-то из его окружения пригласить того или иного, скажем так, неформального собственника градообразующего предприятия и просто ему сказать: «Дорогой мой, давай сделаем вот так. Тебе нужно будет закупить то-то, то-то и то-то, посмотреть, что лучше, посмотреть, что выгоднее и эффективнее. Купи одну-другую производственную линию, организуй производство и через три месяца заходи — поговорим, чем ещё можно помочь». Этого ничего не происходит.

А происходит что? Происходит то, что идёт победный отчёт о тех миллиардах, которые выделяются якобы на развитие моногородов, хотя ни о каком развитии там речи быть не может. Там идёт не стагнация, а там идёт просто вымирание этих моногородов.

Так вот, в «России: сквозь санкции — к процветанию» я писал о том, что «одним из вариантов, — это я сам себя цитирую, уж извините, — локализации новых производств могло бы стать налаживание выпуска товаров народного потребления, а также конечной потребительской продукции на производственных площадках, тем более что инфраструктурные, кадровые и мотивационные заделы имеются».

А вот дальше интересно: «Для реанимации моногородов есть и другой путь: используя новейший зарубежный опыт можно организовать в моноареалах сильные социально ориентированные хозяйственные комплексы той же инновационной медицины, как в американском Кливленде, или кластеры центров досуговых услуг, как в американском Питтсбурге. И тот, и другой варианты позволят привлечь в регионы молодые высококвалифицированные кадры, способные придать второе дыхание стагнирующим градообразованиям».

Вывод такой. Ну, выводов два. Если и читают, то читают наполовину. Мысль ухватили — и пошли на обед. Вывод второй: это очень сложно, «мы денег дадим, а дальше они пусть барахтаются, как хотят».

Ещё одна новая идея о том, что моногорода должны иметь специальный налоговый статус, быть неким подобием внутренних офшоров. Снова «Россия: сквозь санкции — к процветанию»: «Каким должен быть административный статус территорий, на которых будут организовываться новые производства? Будет оптимальным, если создаваемые производственные площадки станут новыми промышленными особыми экономическими зонами». Это год назад писал Кричевский.

Сегодня мы говорим о том, что моногорода у нас все поголовно будут иметь статус территорий опережающего развития. То есть ОЭЗ (особая экономическая зона) как институт у нас закрывается, и практически идентичный ОЭЗ возникает статус — территория опережающего развития, то есть ТОР. При этом никто ни у кого не спрашивает: «А почему не получился институт ОЭЗ?» Ну, как бы считается, что мы попробовали, и у нас не совсем получилось.

Если кому-то создание новых особых зон покажется количественно излишним, то, во-первых, стоит вспомнить Вьетнам, где функционирует (вот здесь внимание, загибайте пальцы — сто процентов, что не хватит) 30 приграничных, 28 приморских ОЭЗ, 1 зона свободной торговли, 3 парка высоких технологий, 283 промышленные зоны, 1864 кластера. Вьетнам, господа.

Можно посмотреть в сторону Польши, где при локализации производства вне особых зон места дислокации новых производств могут быть включены в оргструктуру зон.

Заодно здесь вспомним финский пример одинокой звезды Nokia, мы о нём говорили достаточно подробно. В начале 90-х были введены точечные преференции не на территорию опережающего развития или особую зону, а на одну компанию, которая называлась и называется Nokia. Результат известен, я думаю, всем.

Можно посмотреть на управление в Южной Корее, где в настоящее время статус свободных экономических зон присваивается любой территории, осваиваемой иностранными инвесторами. Вот такая история, господа.

Кто это может делать? Кто это должен делать? Безусловно, Министерство экономического развития, в чьём ведении находится присвоение и сопровождение статусов особых экономических зон и ТОРов. Способно ли оно на это? Вне всякого сомнения, нет. И опыт ОЭЗ это показывает. А отношение верховной власти в данном случае к этому министерству изрядно характеризует пример с Берлускони, когда ему — помните, в начале часа говорил? — Путин то ли в шутку, то ли ещё как-то предложил (со слов Берлускони, естественно), во-первых, российский паспорт, а во-вторых, пост министра экономика. Ну, то есть никто. И я уверен, господа, что у Берлускони бы получилось лучше. Хотя я могу ошибаться. Что значит моё субъективное мнение?

Ещё один момент, который хотелось бы представить в этой части, раз уж зашла речь о господине Улюкаеве. 7 или 8 июля, по-моему, где-то две с половиной недели назад, Улюкаев говорил о том, что «в настоящее время курс российской валюты находится около фундаментального значения, которое составляет 55 рублей за доллар».

Я хочу быть министром экономики. Я хочу болтать вот так ни о чём, светиться перед камерами и с умным видом говорить: «В настоящее время курс российской валюты находится около фундаментального значения, которое составляет 55 рублей за доллар, господа. Колебания от данного показателя могут составлять плюс-минус 3 рубля, не более», — это была цитата. Две с половиной недели — «плюс-минус 3 рубля, не более» уже закончились.

Ну, если Улюкаев позвонит в эфир, он скажет: «Я же говорил, исходя из тех цен на нефть». А я ему скажу: «А если вы регулируете курс национальной валюты исключительно в привязке к ценам на нефть, тогда на посту руководителя ЦБ или министра финансов, или ещё кого-то должен быть кто? Правильно, калькулятор». «Какая у нас сегодня цена? Такая? Ну-ка, посчитай. Всё! Бизнес-ланч ждёт нас».

Сообщение: «Samsung во Вьетнаме собирают». Господа, Samsung собирают и в Южной Корее, и во Вьетнаме, и где его только ни собирают. Samsung — это та компания, которая поставляет матрицы и в Японию, и в Китай. Южнокорейское чудо — это вообще отдельный разговор.

73-73-948. Доброе утро, слушаем вас. Алло.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Доброе утро. Меня зовут Сергей. Хотелось узнать от вас прогноз до конца года отношения рубля к доллару.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Отвечаю двумя цитатами. Первая цитата Мизеса [Ludwig von Mises]: «Будущее оставьте Богу». Вторая цитата из Пола Самуэльсона [Paul Samuelson]: «Прогнозируйте всё, только не цены». Будет слабеть. Насколько — не могу сказать. Этого вам никто не скажет. Из программы в программу говорю: не слушайте прогнозистов, ну не слушайте вы их! Это люди, которые привлекают внимание к собственным персонам. Всё!

Я много раз приводил вам в пример прогнозы по прошлому году, каким будет в итоге курс национальной валюты. Даже близко никто не попал. Кто-то говорил — 35, кто-то говорил — 38, кто-то говорил — 43, кто-то говорил — 47–48. В итоге — 56,25. И вы хотите, чтобы сейчас получилось то же самое? Назовите мне (телефон есть) хоть один фактор, хоть один признак, по которому рубль в обозримой перспективе будет укрепляться. Хотя бы один! 73-73-948.

Доброе утро.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Добрый день. Никита Александрович, будьте любезны, скажите, денег всё-таки в экономике у нас хватает или недостаток? Потому что банковские активы растут, и уже говорят, что чуть ли не ВВП превысили, а экономика-то в кризисе, в спаде. Где деньги, Зин?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Не знаю, что и ответить. Есть ли деньги в стране? Есть. А при чём здесь активы?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, как же? Значит, денег много. А почему они не в экономику идут?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Стойте, стойте, стойте! А что такое «банковские активы»?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, как что? В общем-то, по-простому, по-народному я так понимаю, что это денежки.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Нет. У вас Интернет есть?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да, конечно.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Забивайте в поисковик «банковские активы» или «активы банков».

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Благодарю за просвещение.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: И смотрите, что в эти активы входит. Туда же можете внести и пассивы. И вы поймёте, что активы активами, но баланс состоит из двух половинок: одна — активы, вторая — пассивы.

«Вы, профессор, исключительно смешные вещи говорите: „Нам столько банков не надо“. Что вы дальше скажете? „Нам столько дорог не надо“?» — 04-й. Вот он, характерный пример демагогии, господа! «Нам столько банков не надо» — «Нам столько дорог не надо». Да я вам, собственно, сопоставлял количество банков в России с количеством банков в Китае, не более. В России больше 800 — при том, что денежная масса в четыре с лишним раза ниже по сравнению с китайской. Я уж не говорю о темпах роста китайской экономики за последние 30 лет. А в России их больше. А чем они занимаются? А они занимаются тем, что… Сейчас я найду сообщение это. Алексей сообщает для вас специально, 04-й: «Мелкие банки — так же, как и „фирмы-помойки“ — нужны для обнала и офшора. Этот процесс ещё продолжается». 04-й, как вам?

73-73-948. Доброе утро. Алло.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доброе утро. Лев из США.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Здравствуйте, Лев дорогой. Как погода?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Жарко.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Ну, у нас тоже сегодня неплохо.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Профессор, вот этим всем сложным для восприятия обывателем процессам, которым вы посвятили первый или утренний блок передачи, можно попытаться осмелиться дать очень простое и доходчивое определение, основываясь на оценках, которые мне удалось сделать по истечении некоторого времени, с тех пор, как Россия «ушла в Китай» с большими предложениями…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Лев, Россия никуда не уходила. Давайте определение.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Можно назвать это всё просто китаизацией России?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Нет.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Почему?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Потому что у нас национальный характер другой. У нас разрез глаз не совпадает с китайским. Если вы считаете, что мы становимся вассалами Китая — ну, считайте. То, что мы от них зависим — я с вами согласен. У нас всё-таки экономика в несколько раз меньше по сравнению с китайской. То, что Китай развивается, а мы, наоборот, падает — это тоже правда. Но это не значит, что мы ложимся под Китай.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, не ложимся. Но дело в том, что в связи с тем, что Китай аккумулировал огромное количество американских долларов (это известный факт), и в связи с тем, что Россия в своём социально-политическом состоянии, в котором она находится сегодня, не может сделать шаг назад в СССР, у России остаётся только один выбор: «работать» с Китаем для мобилизации и изменения составляющей России, политической, и экономической. И Китай через это огромное количество долларов влияет и на курс рубля к доллару, и почти на все социально-экономические процессы в России сегодня.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Вы знаете, я вам скажу, что Китай за счёт своих долларов абсолютно ни на что не влияет в России, если говорить о её финансовой системе, тем более на курс доллара. Не влияет. Почему? Потому что у Китая… Я вчера смотрел: Народный банк Китая, 3,69 триллиона долларов — это международные резервы. 3 триллиона 690 миллиардов. И? А проблемы, которые сопровождают китайскую экономику? На пальцах. Вы говорите, что я очень сложно разговариваю, сложно объясняю. Мне так не кажется. На пальцах.

Что происходит, когда вы долгое время удерживаете искусственно низкий курс национальной валюты, как юаня (6 юаней — 1 доллар), хотя все требуют укрепить юань? К вам поступает огромное количество в данном случае долларов, да? Что вы делаете? Вы же не можете забрать эти доллары у экспортёров, правда? Ну, просто реквизировать, конфисковать их. Не можете. Вам их надо выкупить у этих людей. Ну, потому что экономика там несмотря на то, что её долгое время не признавали рыночной, тем не менее рыночная: там многообразие форм собственности, там частные компании. Вы же не можете забрать у частника те доллары, которые он получал от американцев, да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Она местами рыночная.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Подождите. Что вы делаете? Вы выкупаете эти доллары у частников. Правда?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вроде да.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Почему «вроде»? Да, вы их выкупаете. Вы даёте частнику значительное количество национальной валюты, юаней — кучу денег, кучу бабла. Ну, потому что курс-то искусственно низкий, у него много-много долларов, и их надо поменять на мешок юаней. Вы их меняете. У вас, с одной стороны, 3,7 триллиона долларов международных резервов, а с другой стороны — огромное количество юаней, которые, если их выплеснуть в экономику, приведут к тому, что и цены вырастут, и всё остальное будет мама не горюй какое весёлое. Правда?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Да.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Что вы делаете? Вот что вы сделали бы на месте китайского руководства? Естественно, вы запускаете государственные ценные бумаги, вы выкупаете, вы связываете эту денежную массу гособлигациями. А мало того, что по гособлигациям надо платить проценты, так их надо ещё периодически возвращать.

Так вот, сегодня у Китая, с одной стороны, 3,7 триллиона международных резервов, а с другой стороны — на сопоставимую величину количество внутреннего государственного долга, и совершенно необязательно перед регионами, это перед всеми держателями. И в этом, кстати говоря, одна из причин того, что Китай начал замедляться. Потому что эти деньги девать внутри Китая некуда. Ну, вот пошли на Шанхайскую биржу, вложились. Сейчас она грохнулась на 30%. Почему? Потому что это пузырь. Это все понимали. Все играли в эту пирамиду, понимая, что это пузырь. Все надеялись выскочить. Это извечная тяга народа, людей к халяве, к азарту. Ну, вот не выскочили, на 30% упали.

А теперь представьте. Я был в Китае в конце прошлого года. У них в принципе нет мысли о том, чтобы Россию поработить, завоевать. У них собственных проблем выше крыши.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Нет, речь не об этом. Профессор, последний, финальный вопрос. Вот вы были в Китае. Вы не заметили, что в Китае есть то, чего нет у России, у Европы и у США вместе взятых? В Китае есть сотни миллионов людей, которые готовы и согласны через жертву за минимум оплаты приблизить свой социальный уровень к тем китайцам, которые живут на побережье. Такого ресурса человеческого нет ни у одной другой страны.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Я отвечу на ваш вопрос после новостей.

 

НОВОСТИ

 

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Здравствуйте, господа! «Антикризис профессора Кричевского». В студии я — Никита Кричевский. Мы продолжаем разговор. Разговор сегодня в общем, разговор сегодня обо всём: о деталях, о частностях, о России, о мире. И в продолжение вопроса Льва, на который я не успел из-за недостатка времени ответить перед новостями, я хотел бы сказать следующее.

Уважаемый Лев, по поводу менталитета китайцев. Мы с вами недооцениваем тот социокультурный пласт, который сегодня распространён в китайском обществе. Это прежде всего отсутствие индивидуализма, это изначальный коллективизм, семейный коллективизм. То есть китаец ощущает себя отцом, дедом, сыном, внуком, братом, чиновником, работником, членом какой-то сельской общины, к примеру, или городского производственного коллектива — и только потом ощущает себя самим собой, то есть индивидуальностью, личностью. Это изначальный коллективизм. Кроме того, это, естественно, почитание бюрократической иерархии.

Ну и, наконец, если говорить о современных китайцах, то они, конечно же, не озадачиваются мыслями о том, нужна ли им, например, многопартийная система. Их вполне устраивает та система, которая сложилась в Китае. Их устраивает в общем и целом чиновничество и бюрократия. Это я делаю выводы, исходя из научной литературы, исходя из личного опыта. Там люди, которые сегодня работают чиновниками, делают всё для того, чтобы помогать друг другу, помогать тем, кто занимается реальным делом, реальным бизнесом. И общую массу китайских предпринимателей такая работа, которая сегодня в Китае есть, устраивает.

А вот нужны ли им многопартийные выборы, нужна ли им демократия в западном понимании, особенно после того, как стало совершенно очевидно, что между, например, Китаем, Индией, Японией и Западом существует ментальная пропасть — я глубоко сомневаюсь. Я очень глубоко сомневаюсь. Да, где-то есть, где-то нет, но это не имеет никакого значения. Потому что самое страшное для Востока в глобализации — это не приход новых промышленных прогрессивных технологий, а это вестернизация, то есть насаждение западных культурных ценностей — то, чего не избежала Россия. Нас это поглотило, мы утонули в этих западных ценностях.

И сегодня, когда в разных программах мы обсуждаем, например, одобрение однополых браков (а дальше мы будем обсуждать ещё и другие аморальные, на наш взгляд, моменты), мы не отдаём себе отчёт, что всё западное общество ещё с конца XIX века после многочисленных открытий Дарвина, Ницше и прочих людей, которые формируют общественное мировоззрение, потеряло нравственные ориентиры. Это совершенно очевидно. Почитайте, посмотрите, поговорите с людьми.

На Востоке, в России эти нравственные ориентиры остались. И тот, кто первым это осознает (я имею в виду — наверху), тот, кто сможет это использовать на благо человека и на благо страны — тот останется в истории победителем, вне зависимости от насаждаемой автаркии, то есть закрытости, вне зависимости от ксенофобии, то есть боязни всего иноземного, и прочее, прочее.

Эти вещи для меня очевидные. Вы можете с этим не соглашаться, это ваше право. Но мне кажется, что моя парадигма мышления несколько более сложная, нежели парадигма большей части тех, кто, возможно, по телефону 73-73-948 будет мне звонить и будет со мной спорить. Всё возможно.

Доброе утро, слушаем вас. Точнее, уже день.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте, Никита Александрович. Мне очень понравилась ваша мысль в первой части программы о том, что… Вернее, не понравилась, а то, что вы подметили то, что якобы руководство уже, грубо говоря, забыло или забило на дружбу с остальным миром, в которой мы заинтересованы, в «общежитии». И мне кажется, что здесь действительно рановато поступили. Все ваши мысли во второй части программы полностью поддерживаю, потому что вижу, что культурные коды — это действительно принципиальная вещь, и в экономике в том числе.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Это называется «этос» — национальный характер. Этос! То, что сегодня не учитывается никем. И вы абсолютно правы, когда говорите, что мы вовремя не то чтобы остановились, но мы не перешагнули, не смогли перешагнуть эту грань, которая отделяет Запад и Восток, скажем, Запад и Россию.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы вообще должны плыть в одной лодке. Мы должны с ними дружить.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Нет, нет, нет! Да подождите, подождите! По поводу одной лодки. У Ноя сколько было, уж извините, тварей в лодке? Все же они были тварями, но они были разными. А почему вы считаете, что я, например, должен быть похож, скажем, на американцев или европейцев?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы должны друг друга дополнять.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Мы дополняем, мы дополняем. Или на мусульман, или на конфуцианцев? Я, например, противник легализации проституции. У нас дебаты были на той неделе: стоит или не стоит легализовывать проституцию? Ну, на Западе же легализовали.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: 90% у нас против, конечно, но есть 10%, которым это удобно. Ну и пускай пользуются этим на Западе, только не у нас.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Подождите, мы сейчас не обсуждаем легализацию проституции. Я могу много чего говорить на эту тему — и с экономической точки зрения, и с нравственной. Не в этом дело. Мы допускаем это обсуждение. Мы допускаем. Давайте условимся, что мы против, а на Западе это давным-давно сделано. Это только маленькая часть наших отличий. У нас этого не будет, потому что кончатся запреты на проституцию — кончится православие.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Короче, моральная экономика — это некий сплав, и мы должны учитывать эти нюансы и действительного мудрость того, кто принимает решения. Такие люди, как вы, должны быть приглашены на позицию вице-премьера, ещё куда-то.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Нет, спасибо, не надо. Не надо! У меня другая задача в жизни. Я не чиновник. Я много раз говорил, что чиновник ищет, к чему бы прислониться. Понимаете? Он ищет берега, ищет рамки.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но голоса они должны слышать. Вот голос ваш они должны слышать?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: А люди, которые занимаются наукой и исследованиями, ищут дорогу, и они её прокладывают. В том числе ваш ум, ваш интеллект, ваше внутреннее самосознание…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Мы очень ценим…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Мне здесь комфортнее. Спасибо вам большое.

«Моральная экономика — бред сивой кобылы, которым питают быдло, пока оно нищает». Юрий, что вам ответить? Это ваше мнение. Ваше — значит, ваше.

«Я хочу быть похожим на европейцев, а не на казахов». Вы не хотите быть похожим, вы уже похожи на европейцев, но у вас свой характер, и совершенно необязательно подобный характеру казахов. Вы просто другой человек. У вас другие моральные и нравственные ориентиры, вот и всё.

Например, в той же Западной Европе (раз уж пошёл философский разговор) история индивидуализма берёт своё начало, если я не ошибаюсь, в веке VI нашей эры, когда папа Григорий I (сейчас я по памяти говорю) запретил повторное вступление в брак вдовам, а также усыновления. Почему? Потому что церковь была кровно заинтересована в том, чтобы прирастать богатством. И папа просто запретил второе замужество вдовы, а также усыновление детей, потому что это просто распыляло наследство — то, что оставалось после воина. Для справки: усыновление детей в Великобритании, например, разрешили только в XIX веке. Это факт, господа. А до этого нельзя было. До этого ходили по дворам, по домам вдовствующих тётушек и уговаривали их отдать имущество церкви, потому что это во славу и во благо Бога.

А вторая «папская революция» датируется 1775 годом — тоже папой, тоже Григорием, Григорием VII, если я не ошибаюсь, который провозгласил приоритет церкви над государством. Иными словами, тогда, когда церковь уже обладала совершенно огромными богатствами, активами, как говорила наша слушательница, стало очевидно, что просто так управлять ими нельзя. И он сказал, что церковь выше государства вне зависимости от того, как вы к этому относитесь. Выше. И начал устанавливать институты, законы надгосударственные. Из этого получилась, кстати говоря, вот та самая чёткая система выстраивания институтов. Ну, просто менталитет у них такой.

Кстати говоря, будете в Италии (или были в Италии), посмотрите в районе Вероны, Венеции, в Северной Италии, посмотрите, как зубцы на стенах устроены: либо смотрят внутрь, что говорит о приоритете церкви, либо они смотрят, как кремлёвские зубцы, порознь, что говорит о приоритете государства для того или иного владельца, предположим, имения, поместья, усадьбы. Это зримое продолжение. Вы же понимаете, что Кремль у нас строили итальянцы. Это было на протяжении веков.

И сейчас мы можем с вами очень долго говорить и уходить в разные стороны по поводу того, что: «А вот в России, а вот у нас церковь и государство отделимые, неотделимые. И вообще, что это за институты?» Непреложно одно: в любой экономике, в любимых институтах, то есть правилах игры в экономике и в обществе, существуют как формальные нормы, то есть законы, так и неформальные — обычаи, нравы, традиции, религия. И церковь — это важнейший неформальный институт, вторая нога государства, институциональная нога государства.

73-73-948. Добрый день.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Александр, Москва. Добрый день. Подскажите, вот такой простой вопрос. Я торгаш. Ужасная сейчас ситуация с продажами вообще всего, любого направления. Я вижу: у людей тупо нет денег. Люди не могут покупать, например, лично у меня что-то. Почему у людей нет денег? Почему срезается и урезается всё? Говорят, что это, мол, борьба с инфляцией. Но инфляция — она сама по себе. Я внизу, я самый-самый нижний слой…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Я понял, понял. Я очень много говорю каждый раз: «Ну, извините, Путин на рыбалке». Ну, на рыбалке. Это не ко мне вопрос: «А почему у людей становится меньше денег?» Мы поговорим о бедности чуть позже. Спасибо вам за звонок в любом случае.

Пишет 84-й: «Смертный грех — блуд и проституция — был узаконен в святой Российской империи с 1843 года по 7 ноября 1917 года». Понятно, чем это кончилось. Вы хотите то же самое? Вы хотите, чтобы у нас наступило очередное 7 ноября, на этот раз 2017 года?

«В отличие от стран Запада, Восток сохранил духовные приоритеты». Да!

05-й: «В царские времена разве не были публичные дома при православном царе?» Космополит только что ответил, во что это всё вылилось. В 7 ноября, в 25 октября по старому стилю, дорогой вы мой человек.

Кудрин на этой неделе вместе с окормляющим его научными знаниями Евсеем Гурвичем выступил с программной статьёй в журнале (забыл, как он называется), которая названа «Государственное стимулирование или экономические стимулы?». В Twitter он написал, что в этой статье излагаются «меры для обеспечения устойчивости долгосрочного роста российской экономики».

Я вам сразу скажу: в этой статье о мерах я нашёл чуть больше 10% текста. В основном там были оборонительные бои с так называемыми государственниками, в хвост и в гриву — «Концепция или Стратегия 2020», а также приводились примеры, как нам плохо живётся. Так вот, к вопросу о нравственности, о социокультурных кодах российского общества, без которых немыслимо экономическое развитие, без которых невозможно невидимой рукой получить экономический рост — там этого нет ни на грамм, ни на грош. Как говорил классик: «Убери препятствие — и рост из ниоткуда возникнет сам собой».

При этом смотрите: «Государственное стимулирование или экономические стимулы?» (с вопросительным знаком). Не «и экономические стимулы», а «или», то есть идёт противопоставление государственному стимулированию экономических стимулов. Государственное стимулирование — это часть стимулов, более общего понятия. Эти красавцы, ничтоже сумняшеся, ставят этот вопрос — костный, ненужный, вражеский вопрос — в название своей публикации. Кроме того, «Государственное стимулирование или экономические стимулы?» — предполагается какая-то теоретическая дискуссия. Её там нет.

Наконец, мало того, что идёт противопоставление частей и общего целого, а идёт противопоставление части экономистов и бюрократов, которые считают себя государственниками, с так называемыми «либералами». То есть у ребят нет видения, скажем, неких общих точек между одной частью экономического теоретического и исследовательского лагеря и другой. Ну, нет. Вот они считают, что «или».

При этом, как я уже сказал, они (в данном случае Кудрин и Гурвич) приводят в подтверждение того, как у нас всё плохо, рейтинги. Для этого используют Давосский форум за 2013–2014 годы. Они с горечью констатируют, что «по уровню защищённости собственности Россия занимает 120-е место среди 144 оцениваемых стран». 120-е из 144. Кошмар, за голову хватаемся! 120-е место!

При этом они не упоминают, что по качеству защиты интеллектуальной собственности Россия занимает 107-е место. Хотя у нас четвёртая часть Налогового кодекса, хотя у нас нарушение авторских прав преследуется всё активнее, хотя у нас то тут, то там возникает вопрос об иных способах защиты интеллектуальной собственности, мы на 107-м. Кстати говоря, эти законодательные акты принимались при непосредственном участии президента Медведева. Не в этом ли причина того, что об этом ничего не говорится? Либо же Медведев что-то сделал неправильно?

По тому же давосскому исследованию, Россия по уровню фаворитизма в решениях правительственных чиновников находится на «позорном» 87-м месте. 87-е место — позорище! Фаворитизм в решениях правительственных чиновников. Почему Гурвич с Кудриным не говорят нам о том, что мы на 87-м, Бразилия — на 108-м, Италия — на 135-м, Аргентина — на 143-м из 144 государств. 143-я из 144! А ведь Аргентину в той же статье нам ставят в пример.

Ну и, наконец, «Расточительность государственных расходов» — здесь мы занимаем тоже 87-е место, правда, опережаем не только Бразилию с Аргентиной, но чуть ли не треть стран Евросоюза. Видите, снова передёргивание. Видите, снова подтаскивание к той идее, к той цели, ради которой была написана эта публикация.

«Нам надо что-то делать». Но законы приняты, они почему-то не работают. Почему? И почему идут на нарушение прав собственности — интеллектуальной, обычной собственности — те, кто её нарушают? Вот не поговорить ли об этом? Не спросить ли у тех, кто занимается нарушением прав собственности, почему они на это идут? Потому что они уверены в том, что они отмажутся от суда? Потому что у них связи в правоохранительных структурах? В чём дело?

А нам говорится: «Вот мы сейчас разрулим вопрос с собственностью — и у нас всё будет хорошо». Не будет. Потому что всегда будут находиться люди, которые будут обходить эти правила. Вот как сделать так, чтобы исследовать поведение этих людей? Как сделать так, чтобы в их программе — в программе так называемых «либералов», хотя либерального у них если и есть, то очень немного, — как сделать так, чтобы там учитывались социокультурные особенности нашего общества? Да никак!

Я уже говорил неоднократно в наших эфирах, что если взять рейтинг не Давосского форума, а рейтинг Doing Business Всемирного банка, где оцениваются как раз институты для ведения бизнеса, то Россия в рейтинге 2014 года оказалась на 62-м месте, а Китай — на 90-м. Получается, что у нас экономический рост, если линейно, тупо в лоб сравнивать, должен быть где-то на треть выше по сравнению с китайским.

Дальше вы всё понимаете: в Китае [рост ВВП] по прошлому году — 7,4%, у нас — 0,5 или 0,6%. Вот вся показушность, вся никчёмность, вся ангажированность и предвзятость этих рейтингов, за которые, кстати говоря, уплачиваются огромные бабки. Огромные! И очень часто это делается для того, чтобы ту или иную страну показать в невыгодном свете.

Кстати говоря, господа, когда я смотрел Давосский форум и эти рейтинги (кто-нибудь, если заинтересуется, пусть меня проверит), там есть такой пункт, как «Защита прав миноритарных акционеров». Вы знаете, кто там на предпоследнем месте? В жизни не поверите! Швейцария. Вот что-то не устроило, вы поняли, в организации Давосского форума! Ну, Швейцария у нас же где? Вот и долбанули!

Что касается предложений.

«Обеспечение устойчивости счёта текущих операций» — то есть того самого баланса покупок и продаж товаров и услуг в масштабах экономики в целом.

«Устойчивость бюджета». Практически все развивающиеся государства — лидеры формирующихся рынков — все последние годы живут в условиях бюджетных дефицитов, включая, кстати говоря, Китай. Ну, вот дефицит у них! Потому что не хватает денег. Потому что они закладываются под инфляцию. Будет инфляция — они добьют. И плюс ко всему, налогов, как они предполагают, будут платить чуть больше. А у нас профицит.

И наконец — «устойчивость пенсионной системы». Здесь всё понятно, повышение пенсионного возраста практически неотвратимо.

«Предотвращение дефицита рабочей силы». Смотрите, о чём думают эти люди. Дефицит рабочей силы в условиях кризиса. Мало того, что безработица растёт, то есть лишние руки появляются само собой, люди исходят из того, что у нас производство по определению было, есть и останется трудоёмким. Тот самый путинский наказ, содержащийся в майских указах 2012 года о создании 25 миллионов высококвалифицированных рабочих мест, во внимание не берётся. Ну, это совершенно объективный глобальный тренд — создание более эффективных и высокотехнологичных рабочих мест. Здесь нам говорят о том, что если мы не будем принимать во внимание демографический фактор, то у нас будет дефицит рабочей силы, дефицит квалифицированных кадров — в условиях кризиса, в условиях повышения технологичности работы, в условиях привлечения всё более и более квалифицированных мигрантов, в конце концов.

Так вот, смотрите. Постулируется то, что рабочая сила будет уменьшаться. Ну, якобы демографический тренд и всё прочее. За счёт чего надо решать эту проблему в масштабах экономики? Ну, сидят такие оракулы, знаете, в носу ковыряются: «За счёт чего?» — «А давайте за счёт уменьшения госсектора». — «А давайте!» Вот врачи те самые, учителя приснопамятные, работники культуры, искусства и так далее. Много их у нас. Учёные опять же. Ну, много, много. «Давайте их отправим, пусть они ямы копают», — к примеру. Вот так и пишут: «…через уменьшение занятых в бюджетном секторе».

Ну и наконец — «ещё большая открытость внутреннего рынка». То есть всё ровно наоборот тому, что мы всю дорогу говорим: что нам, прежде чем развивать внутреннее производство, нужно закрыть бреши в импорте. И то, что сегодня нам по некоторым товарным позициям говорят о том, что мы не будем их поставлять, а будем их уничтожать чуть ли не на границе — в этом видится некий даже протест против общей либеральной линии. Потому что линия у нас сегодня вот такая. Потому что линия у нас сегодня такая, что там будет не только февраль 1917 года, а за ним и ноябрь 1917 года, там будет невозможность даже чартером улететь из страны, не то что бортом бизнес-авиации.

 

НОВОСТИ

 

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Здравствуйте, господа! «Антикризис профессора Кричевского». Читаю сообщения с сайта, SMS-сообщения. Занятно.

«Решающий вклад в формирование вкуса и моды публики внесли…» — и дальше идёт перечисление иностранных компаний: Coca-Cola, McDonald’s, Microsoft и пр. Господа, кто-нибудь когда-нибудь в этой студии говорил, что нам нужно ходить исключительно в лаптях и в косоворотках? Кстати говоря, 92-й, а ты знаешь, почему косоворотки-то? То ли бороду туда запихивать, то ли крест. А вот как узнаешь, напиши SMS-сообщение. 92-й, вот почему косоворотки были столь популярны? То ли бороду, то ли крест, потому что вываливалось. Знаешь — напиши.

Я ничего не имею против иностранных компаний, иностранных брендов. Никто ничего не имеет против этих брендов, компаний и, самое главное, их продукции — ни в одной стране мире. Ни в Европе, если мы говорим об Америке, ни на Востоке. Да ради бога! Мы говорим о том, что мы жить должны лучше, вот и всё. А то, что бренды какие-то решающий вклад внесли — мы можем очень долго спорить. Это экономическая программа, а не духовно-просветительская и не душеспасительная.

73-73-948. Добрый день.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Андрей говорит. Никита Александрович, вы говорили, что нас оккупировали западные ценности. Одна из этих ценностей — это прежде всего рынок. И именно мобилизация экономики — это способ преодоления последствий.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Потише приёмник, я вас очень прошу!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так получилось, что ориентация…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Вы уже тезис высказали. Стоп, стоп, стоп! Тише приёмник! Вы решили, что мобилизация — это способ избавиться от чуждого западного института под названием «рынок». Да?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Преодолеть…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Преодолеть, да! А альтернативу, пожалуйста, представьте.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Альтернатива простая — плановые методы хозяйствования.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Они в 1991 году закончились.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Потому что если не будут преодолены другие западные ценности, которые вкупе с рынком…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Подождите, подождите, подождите! Не надо про другие. Подождите. Мы с вами взяли основополагающий экономический институт — систему обмена информацией, систему «созидательного разрушения», как говорил Шумпетер, и прочее — рынок. Да? То есть вещь в себе. То ли это артефакт, то ли это то, что изначально присуще человеческой природе. Не об этом речь.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И сильное функционирование экономики.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Упорядоченное развитие, то есть стихии, которые приходят к порядку.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Оно упорядочивается на Западе монополиями и государством.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Альтернатива? Про план не говорите. В 1991 году мы все видели, чем это закончилось.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Чем? Разрушили.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Да. А вы считаете, разрушили специально? То есть плановая экономика показывала свои очевидные преимущества перед рыночной, и это сделали наши враги?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Всё то, чем мы до сих пор гордимся — в области военно-промышленного комплекса, не знаю, атомные ледоколы, что-то ещё, космос — всё создано посредством планирования. А иначе и невозможно. Как преодолеть то, что продавать сырьё на определённом этапе выгоднее, чем его обрабатывать?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Вы сказали ключевые экономические и политические события XX века, а я вас могу ориентировать на XVIII–XIX. Там не было плановой экономики, но там тоже есть чем гордиться.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Там не было авиационной промышленности…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: А она появилась благодаря нам. А машинное производство, паровое производство появилось благодаря нам. А если бы… Ну, хочется по-современному назвать профессора Попова «лохом». Если бы он был более аккуратен в своих авторских притязаниях на изобретение радио, радио сегодня было бы изобретено для мира не Маркони, а Поповым. Хотя на самом деле Попов выступил со статьёй. Он просто не озадачился тем, что надо эти права оформить. Это был XIX век.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но радиопромышленность-то возникла после индустриализации в Советском Союзе.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Радио кто изобрёл?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, допустим, Попов.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Зворыкин кто?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Это вопрос приоритета — Маркони или Попов.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Нет, это не вопрос приоритета. Вы не знаете этот вопрос. Вы просто не знаете, как это было. Маркони подсуетился, он оформил патент на своё изобретение. А Попов не озадачился. Он выступил со статьёй — и пошёл дальше работать со студентами. И сегодня, кроме улицы в Питере, ничего нет. Не об этом разговор.

Альтернатива рыночной экономике, рыночному хозяйствованию какая, по-вашему? План — ещё раз говорю, это несколько десятилетий в XX веке, которые закончились крахом.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Каким крахом? Если бы это закончилось крахом, и Россия бы закончилась крахом.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Тем, что жрать было нечего, дорогой вы мой! Вам сколько лет?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, допустим, больше, чем вам.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Допустим, сколько?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Допустим, 58.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Допустим, 58. Где вы были в конце 80-х — начале 90-х?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А я как раз боролся, как мог (и не один), с рыночной идеологией, которая внедрялась, когда ломали планирование…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Каким образом?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я работал в Институте Госплана.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Кормили семью вы чем?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: С зарплаты.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Я понимаю. Зарплата была неплохая. Вы даже что-то откладывали в Сбербанк, который потом заморозил вклады. Я говорю о продуктах. Продуктов не было. Вы где их брали?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, неужели вы думаете, что о колбасе наши люди узнали только в рыночное время?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Я не думаю, я знаю. Я спрашиваю: чем вы кормили своих детей, если они у вас были?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Тем, что было в магазинах.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: В магазинах ничего не было.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ну, не умерли же.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: В магазинах ничего не было!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Доставали. Ну что вы?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Вот! Это ближе. Значит, вы доставали. Я правильно вас понял? А теперь ещё раз по поводу альтернативы рынку. Третий раз — и мы заканчиваем разговор.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Ведь мяса-то производилось в стране на тот момент всё равно больше, чем сейчас…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: 73-73-948. Добрый день, слушаем вас. Алло.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Я — Владимир.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Да, Владимир?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, мне повезло, я в Китае довольно долго прожил. И я вас могу уверить, что в Китае план есть. По крайней мере, пятилетний — точно. Поэтому эти все разговоры, что плана в принципе быть не может — это неправда.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Стоп, стоп, стоп! Ну почему вы мыслите, как женщина: чёрное и белое, а посередине ничего нет? План для вас либо централизованный, либо никакой. В Китае индикативное планирование. В Китае конкретные экономические показатели — не материальные, типа «мы потратили столько юаней», а «мы построили столько-то дорог». Я прав?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Так вот про это и речь идёт. А если у нас полный бардак, а Путин рыбу ловит, поэтому у нас ничего и нет.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Стоп, стоп, стоп! «Путин рыбу ловит» — это иносказательное…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Конечно, ловит. А что он делает?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: …Это иносказательное выражение, которое изобретено…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А я и говорю иносказательно, что он сейчас бреднем рыбу ловит.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: …Которое изобретено мною для того, чтобы вы…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Прекрасно! Вот я его могу немножко подправить: бреднем ловит.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: …Для того чтобы вы не задавали вопросы, на которые отвечать должен не я, а Путин, Медведев, Набиуллина и далее по списку. Вот и всё. «Путин на рыбалке». Вы звоните и говорите: «А почему у нас доходы падают?» Ну, это не ко мне вопрос. Вы знаете ответ. Вы вопрос задавайте не мне.

73-73-948. Добрый день.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Давайте более позитивненько.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Давайте!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Национальные и региональные отраслевые специализации. На мой взгляд, если развивать что-то, то нужно понимать, что развивать от ресурса. А почему сегодня возникают противоречия между теми, кто сторонник планирования и сторонник жёсткой системы госрегулирования? Это когда: «В Сибирь — шагом марш!» А если более тонкие экономические настройки посмотреть, то получается так. Мы знаем, условно говоря, французские духи, немецкий инструмент, испанские…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: И?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Не кажется ли вам (а я думаю, что вам так и кажется, потому что кафедра у нас одна — мировой экономики), что нужно, наверное, исходя из собственных ресурсов, сначала предусмотреть какую-то национальную экономическую специализацию, а потом, в зависимости от того что есть в регионах, региональную экономическую специализацию, и уже в рамках этого проводить индикативные или какие-то другие механизмы планирования?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Нет, не кажется. Я понял вашу идею, я понял вашу мысль. Нет, не кажется. Знаете, почему?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Почему?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Потому что ни вы, ни я, ни кто-либо другой не сможет определить, во что в итоге, в результате выльется развитие в той или иной стране, какая отрасль станет приоритетной. Вы не можете на пороге сказать: «Мы будем развивать вот это». Да, вы можете это развивать…

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А почему?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: А по кочану! Да, мы можем это развивать, но это не значит, что мы на этом выедем.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А как вы предлагаете тогда? Исходить из каких векторов развития? Исходя из нефтяной трубы и сибирского леса?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: «Россия: сквозь санкции — к процветанию», почитайте. Спасибо вам за звонок.

Что касается побочных эффектов и магистральных направлений — сейчас нет времени этим заниматься. Познакомьтесь, как нашли пенициллин или радиоволны, за которые потом Нобелевские премии давали, которые с космоса приходят. Несколько лет принимали за космические волны (сейчас по памяти, не помню) помехи. А потом вдруг оказалось… И в итоге Нобелевская премия!

Добрый день. Алло.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Господин Кричевский, здравствуйте. Вы знаете, мне кажется, альтернатива рыночной экономике — более рыночная, самый максимальный вариант. Это моё мнение. Да, я относительно молод, но я слышал от отца (у меня отец работал в Боткинской больнице), мама рассказывала, что не было продуктов питания, всё доставали через знакомых, через эти мучительные трюки. А рыночная экономика — мне кажется, её просто надо немножко перезапустить, более грамотно, чтобы она более гармонично работала в нашей стране. Потому что всё-таки, если взять Запад, то у них это уже 100 лет, а у нас — последние 20–25 лет.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Вы, видимо, слушаете нашу программу не сначала этого часа. Я в самом начале говорил: для того чтобы стать более гармоничными, нам нужно всего лишь учесть наши социокультурные особенности, наш менталитет, наш национальный характер. Всё.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Абсолютно правильно.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Это очень большая тема. Это тема, по большей части не исследованная, крайне интересная, причём не исследованная не только у нас, она в мире-то не исследована. Почему? Потому что у нас есть гаврики, которые себе чёткие границы очертили — «совершенный рынок», «идеальная конкуренция», «убери препятствия — рост возникнет сам собой», — и вот они шуруют по ним. Это называется «мейнстрим», «экономический мейнстрим». Вот эти у нас товарищи — Кудрин, Гурвич и все остальные — они шуруют по мейнстриму. При этом в глубине души они понимают: что бы они ни сделали, в итоге становится хуже. Они понимают, что они говорят, советуют и рекомендуют не то. Но у них, мы понимаем, здесь личные уже интересы: материальные, тщеславные и прочие.

Вот мне пишут: «Вы не видели, какие особняки в центре Москвы у Высшей школы экономики». Как же это я не видел? Да я регулярно мимо езжу, сам поражаюсь. Очень здорово. Другой вопрос, что эти товарищи, которые там во главе стоят, не понимают, что у власти сегодня они, а завтра будут другие. И это может случиться в одночасье.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Правильно. Моментально вышвырнут.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Да. Вот как Российский государственный социальный университет, где я был заведующим кафедрой 10 лет назад, под себя создавал Василий Иванович Жуков — так его в одночасье оттуда и вышвырнули. Институт как был государственным — там им и остался. То же самое может произойти и с Вышкой. Где эти люди окажутся? Ну, это другой разговор. Во Франции или ещё где-то.

И ещё один нюанс, который связан с этими товарищами. Посмотрите, как методично уничтожаются образование, здравоохранение, наука и так далее. Знаете, в чём их ошибка? Они же действуют по теории: надо максимально уменьшить непродуктивные социальные расходы, потому что это не является вложением в человеческий капитал. Ну, знаете, такая сентенция, такой термин есть «человеческий капитал». Вот всё, что не является вложением в человеческий капитал — это нужно ликвидировать. И это методично ликвидируется.

А теперь представьте, нобелевский лауреат по экономике Дуглас Норт [Douglass North], институционалист, говорил: «Образование — это не столько инвестиции в человеческий капитал, сколько насаждение, навязывание, прививание ценностей нации, ценностей обществу». Представляете? Как говорят философы, это национальная идентичность. То есть люди уничтожают нашу идентичность. Вот это смешно. Это горько, но смешно, потому что это элементарная вещь, которую почему-то тот же Путин и его окружение то ли недопонимает, то ли руки просто не доходят. Но люди уничтожают нашу идентичность.

У нас сегодня весь час посвящён тому, что без учёта нашего этоса, то есть национального характера, наших особенностей, на стране и на обществе можно ставить крест. Вот 25 лет назад чуть-чуть, в одном шаге были от того, чтобы передать ядерное оружие на Запад. В одном шаге были! Как они не докрутили, как они не дожали Ельцина? Чёрт его знает! Видимо, эйфория. А ведь надо было забирать у нас бомбы, надо было забирать у нас коды — и всё! И налево, направо, что хочешь со страной, то и делай. Хочешь — китайцам отдай. Хочешь — ещё кому-то отдай. Хочешь, этих быдловатых русских — в рабство, а баб — проститутками в бордели на Ближнем Востоке. Ну а чего? Отобрали? Отобрали.

А сегодня эти мрази (уж извините) говорят: «А давайте на оборону сократим ассигнования, потому что мирное время, на нас никто не нападает. О чём мы говорим? Какая оборона, какие расходы?» А я вам могу сказать: так на нас потому и не нападают, что у нас расходы большие. Как только мы их уменьшим, очень быстро мы придём к 1991–1992 годам, когда Ельцину с утра можно было в стакан подлить (ну, я утрирую, конечно, светлая память) и сказать: «Борис Николаевич, — после стакана, — ты коды-то передай. Ну, коды передай». И всё! И страны нет! И не надо мне рассказывать, что это всё басни, иносказательные какие-то метафоры и прочее.

Я в 1988 году ровно так подписал себе рапорт на отпуск. Моей маме было 50 лет, и меня не хотели опускать. А у нас были учения в поле, и командир части пришёл похмеляться в нашу палатку. Ну, мы ему спирт медицинский, всё остальное, с офицерами всё это сделали, картошку и так далее. И когда он накатил, мне мой начальник говорит: «Бери рапорт, давай дуй к нему». А он уже такой, знаете, хороший, у него жизнь наладилась! Он говорит: «Ну, конечно, сержант, я тебя отправлю». Вот так я уехал, представляете?

Вот то же самое могли с Борисом Николаевичем сделать: «Борис Николаевич, ты же хозяин великой страны. Нафиг тебе это оружие? Да мы тебе денег дадим, 5 миллиардов!»

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Но ведь Борисом Николаевичем же управляли оттуда.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Да. Так вот, сейчас идёт разговор, в принципе есть такая версия о том, чтобы зайти по второму кругу и на этот раз той ошибки не сделать.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вот это очень важно.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: При всех плюсах и минусах Путина, его окружения, миллиардов, олигархов разговор очень простой. Есть Путина, нет Путина — неважно. Разговор предельно конкретный и откровенный: «Забираем коды, забираем кнопку — и пусть они делают, что хотят». Спасибо вам за звонок.

73-73-948. Добрый день.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Добрый день, Никита. Конечно, диалог очень интересный, всё разложили. Мне понравилось выражение Путина: «Мы суверенитетом не торгуем», — вот недавно слышал. И меня это удивило. Правильно, мы не торгуем, потому что его уже нет — ни экономического, ни политического. И вы сейчас агитируете за свободный рынок. Была такая мадам Айн Рэнд, Алиса Зиновьевна Розенбаум…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Стоп, стоп, стоп! Тихо, тихо, тихо!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Идеология свободного рынка, да?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Ай! Ну подождите! Это же диалог. Вы же звоните, обращаетесь ко мне. Зачем вы переходите на истерику?

Я читал Айн Рэнд, и я знаю, о чём и о ком вы говорите, об Алисе Розенбаум. Я всё это понимаю. Это гимн свободному капитализму, но это крайняя сторона экономический теории. Ну да. Но ведь здесь никто не говорил и никогда не скажет в этой студии о том, что нам надо развивать свободный капитализм. Даже не потому, что весь час, если не все эфиры, мы говорим ровно об обратном — мы говорим ровно о том, что свободный рынок для нас неприемлем. Даже не поэтому. Хотя бы просто потому, что ещё очень свежи кровавые раны после начала 90-х, ребята. Кто-то хочет зайти по второму разу, кто-то хочет вновь убрать все препятствия и ограничения и дать возможность людям проявлять предпринимательскую инициативу, и тогда всё пойдёт по плану?

И второй раз не получится. Почему? Потому что характер у нас другой — коллективистский. Понимаете? Опять же, с приоритетом к власти, к верховной власти, как ни крути. Характер в наших генах сидит исторически, ментально — выживание в этих крайне неблагоприятных условиях. Всё это в нас. Потому что для средневековых мыслителей самым большим когнитивным шоком после посещения России было соображение: «Господи, как они выживают в этих условиях?»

А мы выжили. И мы живём. И мы будем жить. Не мы с вами, так наши потомки. Будем жить в этих крайне непростых условиях. И ничего. У нас менталитет другой, вот и всё. И никакие Айн Рэнд (а про индивидуализм я уже здесь распинался немало) в России не могут случиться по определению — у нас просто характер другой. Вот и всё. А этого недопонимают те люди, которые сегодня пишут статьи и уверяют нас в том, что нам крайне необходима — прежде всего и во главе угла — эффективная защита права собственности. Необходима она, необходима. Но нам необходимо и кое-что другое.

Добрый день.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло. Здравствуйте. Вот смотрите, такая интересная схема. Пока Квачков с Чубайсом что-то там тёрли на тёрке… Он то сидит, то выпустят его. Потом оправдали вроде, да? А сказать правду, что у нас оккупация богоизбранным народом в России — дают 13 лет…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Ну подождите! Понятно. Стоп, стоп, стоп! Давайте по-русски. Я насчёт богоизбранного народа не понял. Вы кого имеете в виду?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы как думаете, кого я имею в виду?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: А чего вы боитесь-то? А чего вы боитесь сказать-то?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А я не боюсь.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Говорите!

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Вы знаете, в чём дело?

Н. КРИЧЕВСКИЙ: А если вы боитесь, так чего же звоните и начинаете разглагольствовать здесь?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: А я вам сказал…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Вот я задаю раз вопрос, два: кто это? Третий раз задаю. После этого отключаю. Потому что, если вы, уж извините, писаете, так не звоните в прямой эфир.

Добрый день.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Алло.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Да, мы здесь.

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я так понимаю, мобилизация в частности нужна для восстановления отстающих или разрушенных отраслей экономики, как станкостроение, например, гражданская авиационная промышленность, пассажирская авиация и многое другое: приборостроение, радиопромышленность и так далее.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: А какие вы ещё отрасли обрабатывающей промышленности знаете?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я знаю все.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Вы уверены в этом?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Я сейчас волнуюсь. Для этого надо учебник посмотреть — и всё.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: То есть вы считаете, что мобилизация нужна для того, чтобы восстанавливать станкостроение?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: Дело в том, что если до 1991 года Советский Союз занимал, если не ошибаюсь, чуть ли не 1-е место по производству металлообрабатывающего оборудования, то сейчас Россия занимает 23-е место.

Н. КРИЧЕВСКИЙ: И?

РАДИОСЛУШАТЕЛЬ: И осуществить модернизацию на своей станкостроительной базе очень сложно. Девять московских станкостроительных заводов…

Н. КРИЧЕВСКИЙ: Я заканчивал машфак Московского института управления, это уже была Государственная академия управления имени Серго Орджоникидзе, так что не надо мне рассказывать, какие у нас станкостроительные заводы в Москве.

Время заканчивается, господа. Что мне хочется сказать в окончание перед тем, как мы с вами расстанемся на неделю? Вы знаете, настрой. У меня и у вас настрой позитивный, настрой солнечный, настрой радостный. Мы всё понимаем, мы всё видим. И рано или поздно мы проснёмся в тот день, когда что-то в нашей стране будет меняться. Я вас поздравляю, это очень здорово. Это хорошее настроение, по крайней мере, на день сегодняшний.

«Антикризис профессора Кричевского» на радио «Говорит Москва». В студии был Никита Кричевский. Услышимся через неделю. Берегите друг друга!